Я иду искать. История вторая

— Что там, на юге? — голос Йерикки. Плечи Тура приподнялись:

— Лучше, чем ожидалось... Во многих городах волнения, кое-где баррикадные бои... Мы оказались достойней, чем сами о себе думали. Месяца через два — максимум — данваны от вас отступятся.

— А потом? — тихо спросил Йерикка; Олег едва расслышал его. — Потом — что, Тур? Они дорежут тех, кто восстал на юге — нашими же руками, руками военных и молодежи из закрытых школ. Перебьют последних, кто способен со­противляться. И снова возьмутся за нас. У них есть время. У нас — нет. А скотиной так просто и заманчиво быть... Былой славой бой не выиграешь, Тур.

— Если уж вспоминать поговорки — так вспомни: «Кто храбр да стоек, тот десятерых стоит!».

— Стоит, — легко согласился Йерикка. — И больше стоит... НО ДАЛЬШЕ-ТО — ЧТО?.. Бежать всем на Землю через оставшиеся в наших руках телепортаторы?

— Их все меньше... — сказал Тур. — Да и на Земле то же самое, хоть и не так открыто...

— Вот видишь...

— Может быть, мы все-таки найдем ИХ, — неуверенно ответил Тур. Йерикка улыбнулся, судя по голосу:

— В последний момент, как в басне... И куда уйдем? Мне иногда кажется, что данваны — везде. Они носят разные имена, но они вездесущи...

— Мы ищем, — повторил Тур.— Почти все наши — здесь, мы ищем. Это наш до­лг.

— Не говори мне о долге... Послушай, зачем ты вообще пришёл?

— Олег сказал мне, что у вас кончаются боеприпасы. Пятнадцать лет на­зад люди, которые — ты знаешь — собирались захватить фрегаты в Виард Хоран и убить Капитана, заложили тут, неподалеку, склад. Он цел. Возьмете все, что сможете унести. Я покажу место.

Йерикка никак не отреагировал на слова о складе. Он посидел, сгорбившись, потом спросил:

— Что же теперь делать?..

— Ничего, — откликнулся Тур. — Теперь иди спать.

— Как же теперь спать? — вздохнул Йерикка...

...Неизвестно, ложился ли Йерикка. Во всяком случае утром, когда Ол­ег встал, тот все еще сидел на том же месте, в той же позе, что и раньше. И не пошевелился даже, когда Олег подошел и сел рядом.

— Я все слышал, — сказал Олег без околичностей. Йерикка усмехнулся, по­ставил подбородок на переплетенные пальцы. — Я могу помочь?

— Помочь? — Йерикка поднял голову, дружелюбно посмотрел на Олега. — Чем, прости?

Он выглядел усталым. Глаза обвело черным, скулы выступили резче. И Олег вместо того, чтобы ответить на вопрос, сказал:

— Ты фигово выглядишь...

Йерикка несколько секунд смотрел на него, потом вдруг губы рыжего горца раздвинулись в улыбке:

— Это все от безделья, — Олег удивленно отстранился, а Йерикка, продол­жая улыбаться, пояснил: — Люди умирают, потому что ложатся. Еще никто и никогда не видел стоячего покойника.

— Хочешь сказать, — Олег решил поддержать шутку, — что отдых на тебя пагубно действует?

— Ну. Сам же видишь — стоило нам перестать драться, и я сразу поплохел...

— Да ну тебя в Реввоенсовет... Чего серьезное сказал бы.

— Так я серьезно... — продолжал придуриваться Йерикка, но, увидев, что Ол­ег готов обидеться, обнял его за плечи и качнул: — Не дуйся.. Чем ты можешь помочь? Отдохнем, боеприпасами запасемся, а там я что-нибудь изобре­ту... для поправки здоровья.

— Двоим думать легче, — возразил Олег. Йерикка покачал головой:

— Одна не болит голова, а болит — все одна... Хватит о грустном. Лучше по­пробуй со мной справиться, ну?!

Он плавно поднялся, вытягивая из ножен меч.

— Без камасов? — Олег тоже встал.

— Без, — согласился Йерикка. — Посмотрим, что ты за последнее время ус­воил! — он вскинул меч на уровень плеча так, что клинок составлял с ру­кой прямую линию, а сжатую в кулак левую заложил на спину. Олег замер на­против в обычной стойке — ноги чуть расставлены, корпус согнут, меч в правой руке смотрит лезвием на врага, концом — вверх.

Дзанг, дзанг, дзагг! Олег легко постукивал по оружию Йерикки, тот, улыбаясь, чуть отклонял свой меч после каждого удара и тут же возвращал его обратно.

— Нападай, что ты? — поддразнил он Олега, и тот молниеносно пошел в ата­ку — отшвырнул оружие противника и рубанул в плечо. Йерикка пригнулся, под­сек ноги — Олег подпрыгнул... и замер, едва приземлился. Кромка меча Йерикки у самого кончика упиралась в горло землянина.

— Слабак, — констатировал рыжий горец, убирая оружие. — Давай еще раз. Сколько тебя можно учить?!

— Ладно, — зловеще пообещал Олег. — Сейчас пойдут клочки по закоулочкам!

Он атаковал Йерикку быстрыми двойными ударами — вверх справа-слева, вниз справа-слева. Йерикка отбивал удары с ужасно раздражающей улыб­кой, а потом со словами: «Ну, хватит,» — нанес неуловимо-короткий удар в лезвие у эфеса, и... меч Олега отправился в полет под вопль своего хозя­ина:

— БЛИН!!! Ни фига не понимаю,— признался Олег, тряся в воздухе кистью. — Ну ладно, когда я сюда к вам только пришел. Но сейчас-то я не хуже любого в чете! А вот с тобой... — Олег не нашел слов и подозрительно спросил: — Иди это ОСОБЫЕ фокусы?

— Особые, — не стал скрывать Йерикка. — Но ничего сверхъестественного в них нет. Просто нужно ясно видеть Цель и Дорогу.

— Цель? Дорогу? — переспросил Олег, удивленный тем, как Йерикка произнес эти слова.

— Как-нибудь потом расскажу, — ответил Йерикка. — Давай еще раз?

Однако, лязг стали, реплики и шум разбудили, уже всех, кого можно. Посыпались реплики:

— Приискали поутру дело...

— То ли у них все ладно да весело?..

— Нечасто по нынешним-то делам...

— А й нам тоже?!.

Последнее предложение встретило живой отклик, и скоро чуть ли не все горцы уже рубились на мечах. А вот Олег и Йерикка отошли и сели на камни. Йерикка принялся отбивать кромку оружия, насвистывая сквозь зубы. Олег сказал задумчиво:

— А здесь грустно.

В самом деле. Озеро полностью соответствовало своему названию. Деревья, росшие вокруг него, имели широченные листья... но были эти листья се­ро-белесыми, будто глаза ночных чудовищ. В сумраке дождливого дня они смотрелись вполне уместно. Олег узнал ольху, иву — но изуродованные до неуз­наваемости почти. От самого озера разило тухлыми, яйцами с такой силой, что к берегу никто не решался подойти. Да и незачем было — рощи вокруг лежали безжизненные, давящие этой серой пустотой. Это Олег понял еще вчера, когда в сопровождении группы энтузиастов попытался проникнуть ближе — и позорно бежал, зажимая нос.

Поединок всех против всех угас. Кое-кто вновь спал, кто-то жарил мя­со, грибу или непонятные клубни. Дождь, сыпавший с небес, никого не беспо­коил.

«Как все однообразно, — думал Олег, сидя на камне. — Дождь. Виноват дождь, он размыл нас и превратил в одинаковые пятна. Безликие пятна... Ни­кто даже не переговаривается. И Гостимир не поет...»

Гостимир крутил настройку рации. Приплыла волна, на которой грустный девичий голос тихо пел простенькую, но красивую песенку о небе, запахе травы и надежде — редкость в здешнем эфире.

— Интересно, какая она? — задумчиво спросил. Морок.

— Кто? — откликнулся Святомир.

— А певунья... Станет — красивая... Перевидеться бы.

— Разом ночью, — серьезно оказал Святомир.

— Грязь-то не развози! — возмутился Морок. Но Святомир возразил:

— То ты грязь развозишь! Я часом о ней, бедной, мыслю.

— Не понял, — подозрительно взглянул на него Морок.

— Й-ой, да что! Тебя днем показывать нельзя. К тебе надо помалу обвыкать...

Гостимир все крутил верньер. Послышалась музыка без слов — в ней Олег узнал неожиданно Мариконе и удивился тому, откуда это?! Потом — всп­лыл... знакомый бой курантов. Спасская Башня отбивала полночь! Но вот уже знакомые звуки ушли, и неясно, как прорвались они в этот мир...

Два боевых вельбота прошли совсем низко, над верхушками деревьев. Треск и подвывание растаяли вдали, и горцы, прятавшиеся под деревьями, ругаясь и плюясь, повылезали на открытое место.