Страница 85 из 153
Олег нагнал его в два шага. Волк повернул голову, распластав неподвижные задние лапы и расставив передние. Из пасти текла кровь. Он не скалился, не рычал. И смотрел на мальчишку понимающе и спокойно. Потом — отвернулся и вновь пополз прочь.
Олег не добил его и не преследовал. Он смотрел вслед волку тоскливым и неподвижным взглядом. Тот отполз на полсотни шагов. Резко выпрямился, поднимая искалеченное, непослушное тело на все четыре лапы. Медленно запрокинул голову вверх. И рухнул на бок.
— Да, — услышал Олег свой голос,— дружище. Вот так — умереть. С поднятой головой, молча, бесстрастно и не обращая внимания на боль... Это — смерть, дружище волк, это — смерть...
Выбравшись из болота, он тщательно вымыл руки, протер револьвер и меч. Кисть руки оказалась все-таки повреждена немного, но не очень серьезно. Выпрямившись, мальчик увидел, что трупы волков уже погружаются. Надо было идти. Идти дальше.
До развалин Олег добрался около часа дня — болота тянулись дальше, чем казалось на первый взгляд. Но дороге ему то и дело попадались россыпи брусники, голубики и клюквы, и мальчишка нагибался, срывая кустики и губами обирая с них ягоды. А уже рядом с развалинами, в небольшой березовой роще из чахлых деревьев оказалось невероятное множество подберезовиков. Олег собирал грибы в мешок из плаща, пока не ощутил неожиданно отчетливо, как жадно тянут из него изголодавшиеся березы Огниву — спеша и вздрагивая, он выбежал из рощи, как наскипидаренный.
Среди развалин было жутковато, и Олег устроился под стеной, в засыпанном почти, у самого начала то ли подкопе, то ли подземном ходе. Обнаружилось вдруг, что он очень устал. Едва хватило сил притащить из той же рощицы сушняка и, свалив его кучей у входа, завалиться на плащ. Полежав, он ощутил, как засыпает, и снова заставил себя, сняв куты, разложить их на просушку. Драные носки промокли насквозь. Ноги застыли от ледяной жижи, покрылись разводами грязи и начинали болеть. Олег угрюмо посмотрел на свои ступни и, закутав ноги плащом, свалился на колкий хворост. Повозился недолго — и уснул...
...Олег проснулся около четырех. Спать на деревяшках — дело не слишком-то приятное. Но он давно привык к таким мелочам. Он сел, потянулся, стукнув кулаками в земляной потолок и чихнул, тряхнув головой. Потом откинул плащ и, встав на колени, выглянул наружу.
Здоровенный лемминг восседал в трех шагах от пещерки. Он лопал, поглядывая на небо, какую-то травку, очевидно, опасался птиц вроде той, двухкогтистой. А опасаться-то надо было совсем другого! Камень, брошенный мальчишкой, стукнул зверька точно по черепушке — тот даже не пискнул...
...Через полчаса мальчик, негромко посвистывая, сидел у небольшого костерка, скрестив ноги, и нанизывал грибы на гибкий прут. На автоматном шомполе над огнем жарился выпотрошенный, ободранный и обезглавленный лемминг. Рядом (неэстетичное соседство!) сушились куты и носки.
Поворачивая над костром импровизированный вертел, Олег напевал пришедшие в голову строчки:
— Авгу-авгу-авгу-августин, Августин, Августин... — дальше он не помнил по-русски и добавлял невесть как и откуда запавшие в память слова: — Аллес ист хин![24] — чего, конечно, не было в песне Леонтьева. Потом начинал сначала. Настроение было неплохое. По расчетам, до Тенистого оставалось верст пятнадцать, не больше. Их можно прошагать до полуночи, если не медлить с выходом. Несоленое мясо и несоленые грибы могли бы показаться отвратительными, но Олег не обращал на это внимания. Обжигаясь, он ел лемминга, ловко срезая мясо камасом у самых губ и тем же камасом подкалывая поджаристые дымящиеся грибочки, выложенный на плоский камень.
Куты еще не высохли, и Олег, наевшись, решил побродить по крепости. Прихватив наган и все тот же камас, он выбрался из пещерки...
...Развалины казались не просто пустыми и тихими, но еще и затаившимися. Над щербатыми провалами древних арок сохранились суровые барельефы — чьи-то лица в низко надвинутых пернатых, неславянских шлемах смотрели на мальчишку внимательно и холодно. Тут и там вились по камням длинные спирали с закорючками и значками над и под ними — не кириллица, не глаголица, не линейный алфавит данванов. Если водить по ним глазами долго, начинал слышаться металлический лязг, то ли предупреждающий то ли угрожающий: так лязгают мечи ночной стражи у ворот города... Олег трогал эти камни рукой, проводя осторожно пальцами по глубоко врезанным буквам. Нет, тут жили не славяне. Может быть, арии — в незапамятные времена? Но они вроде бы совсем дикие... Даже про их письменность Олег ничего не слышал.
В середине развалин практически сохранилась башня — похожая на конус с отсеченной, плоской верхушкой, сложенная из красного гранита. С запада стену порезала узкая — одному человеку впритирку пройти — лестница с высокими, вытертыми ступенями. Она казалась врезана глубоко в стену — Олег шел, словно в ущелье и лишь поднявшись наверх, понял, что башня эта — просто облицованный плитами удачный холм. Наверху образовывался как бы дворик, выложенный квадратными плитками белого цвета, порядком выветрившимися, но плотно подогнанными. Верхний ряд облицовки, неравномерно выступая над срезом холма, образовывал стену — по грудь Олегу — с зубцами выше его головы. В центре дворика в бассейн из трубки в виде разинутого птичьего клюва лилась струйкой вода.
Едва Олег ступил на плитки дворика, как сразу ощутил, что они теплые. Ноги у мальчишки успели застыть — земля и камни были сырые и холодные — а тут... Подойдя к бассейну, Олег коснулся рукой воды и охнул изумленно. Вода была горячей!
Олег сообразил, что где-то под землей находится горячее озеро, как на Камчатке. И строители этой крепости — вот мастера! — воспользовались природным фокусом, чтобы создать тут, в северном краю, паровое отопление! Ведь не для обогрева же этой площадки использовалась горячая вода! Наверняка так в крепости отапливались все помещения!
Бассейн оказался проточным. Олег какое-то время посматривал с сомнением то на солнце, то на пейзаж вокруг. Отсюда он различал на востоке пятно рощи у берега Тенистого. Но соблазн был слишком велик. Сбегав в свою пещерку, он принес сюда, наверх, оружие, обувь, носки, плащ, Еще недавно он вдобавок залил бы «естественно-пионерским» способом костерок, но сейчас решил не трогать младшего брата Солнца-Дажьбога — пусть горит...
23
Стихи С.Щербакова.
24
Все прошло! (нем.)