Я иду искать. История вторая

— Де-еду-деду гранаты спрячь что на по-оясе вися-ат!..

Священник зыркнул вниз, помянул черта и ловким движением скрыл не­подобающие сану предметы.

Гробы, сопровождаемые безутешными родственниками, среди которых по­чему-то было полно крепких мужчин, вплыли в церковь и были расставлены на возвышении строгим рядом. Местный священник готовился к отпеванию. В передний ряд с постными лицами набились православные офицеры гарнизона, спешащие выразить пропагандистское сочувствие...

...Олег и в самом деле почти уже умирал. Он лег неудачно, и рукоять автоматного затвора врезалась ему в спину у левой лопатки — сейчас это походило на тупой нож, казалось, этот чертов затвор уже пророс до сердца. Но покойники, как правило, не шевелятся, и Олег, мысленно подвывая в голос, молчал и не двигался. Весь его вид говорил, что бедный мальчик скончался в ужасных муках, оставшихся на его лице и после смерти.

Он вслушался в гулкие слова молитвы, звучащие где-то рядом. Стало жутко. Казалось, что сейчас он уже не сможет пошевелиться, даже если и за­хочет, не сможет открыть рот, когда начнут забивать крышку... Усилием воли он заставил себя успокоиться. «На свадьбе, конечно, было веселей», — подумал он, продолжая вслушиваться. Сейчас... сейчас...

— ...Подаждь, Господи, оставление грехов всем прежде отошедшим в вере и надежди воскресения отцем, братиям и сестрам нашим и сотвори им вечную па­мять... вечную память... вечную память...

...Ничего более жуткого и представить себе было нельзя. Белые пок­ровы гробов отлетели с шелестом и хрустом, и в руках садящихся трупов зловеще сверкнуло оружие. Кое-кто шарахнулся к выходу, но скопившиеся там «родственники и друзья» уже нацелили свои стволы.

— Стой! — резко скомандовал Гоймир, соскакивая на пол с ППШ в руках. — Кто дрягнись — пулю промеж глаз!

Несколько шустрых, мальчишек пробежали вдоль строя, обезоруживая офицеров, которых сразу скрутили и побросали, как поленья, в угол церкви. Гоймир уже распоряжался:

— Пулемет — на колокольню! Мужики, окружай склады, начнете, как нас заслы­шите, одно передом не влезать! Резан, бери Гостимира, Данока, Одрина, Твердислава — караулы по околице сведите! Сквозь алтарь выходим! Батюшка, — обратился Гоймар к местному священнику, чудом сумевшему сохранить спо­койствие, — то против религии вашей, но часом и дальше служите. Боле ни­кому не казать носа наружу! Вперед!

Молча — только запаленное дыхание, взволнованное, сдержанное, только шорох подошв по камню коридора, потом — по земле — горцы и лесовики вы­скакивали за церковь и быстро разбегались в стороны. Охрана бдительно следила за округой, но и предположить не могла, что враг уже внутри обо­роны!

— Вольг, — Гоймир махнул Олегу рукой, и тот подбежал, обогнав остальных: — Те антенны-то видишь? Там связь их.

— Понял, — кивнул Олег. — Возьму Морока и Холода.

— Тебя подождем, — предупредил Гоймир. Олег сделал рукой знак братьям, сно­ва оставившим свой ТКБ в лагере, и они втроем рванули через широкую ули­цу.

Бежали клином, Олег ощущал уже хорошо знакомое смешанное со страхом острое волнение, от которого все чувства становятся похожими на вытащен­ные из ножен клинки. Это не обессиливающий страх, это нечто другое, и даже мысль, что в тебя могут ударить из окна автоматной очередью, не пугает, а подбадривает...

— Окно! — резко выкрикнул Холод. Олег увидел то, о чем крикнул горец, уже позже своего выстрела из подствольника, сделанного на бегу — как откры­вается окно, но в руках у стрелка, выглядывающего наружу, не винтовка, а бритва... Тромблон влетел в это окно над плечом солдата, и тот успел про­водить гранату недоуменным взглядом. Так он и выпал из окна — не успев повернуть голову обратно.

Олег еще успел услышать, как загрохотал сзади крупнокалиберный пулемет — и перестал воспринимать то, что не касалось «его» боя.

На крыльцо выскочили сразу двое — глупо, плечо в плечо, и Морок поч­ти в упор выстрелил в одного, тот, словно поскользнувшись, рухнул на сту­пеньки, но второй успел юркнуть обратно... «Плохая вещь для нашей войны — самозарядка,» — мелькнула у Олега холодная мысль, и он влупил в закрыв­шуюся дверь очередью в надежде, что там коридор, а не поворот. Не попал, ка­жется.

— Холод? — Олег рухнул на корточки перед окном, впечатался в стену спиной и сжал в руках автомат, словно ступеньку. Холод влетел в окно в кувы­рке. Морок взлетал на крыльцо, Олег крикнул ему по какому-то мгновенному наитию: «Ложись!» — к счастью, тот не думал, а просто скатился по ступень­кам, и дверь с треском распахнулась под ударами пуль изнутри от нее со свистом, как кинжалы, бросаемые сильной рукой, летела длинная щепа. Мальчи­шка, не поднимаясь, бросил в коридор ручную гранату, метнулся следом за ра­зрывом, стреляя так часто, как мог нажимать на спуск. Олег вскочил, оперся левой на подоконник и легко перелетел в комнату. Холод внутри отбивался прикладом РПК от штыка.

— Влево! — крикнул Олег, и горец припал к полу, а Олег выстрелил во вра­га, тот, переломившись в поясе, рухнул к двери, изо рта хлынула кровь. В коридоре стреляли, бешено и густо, потом сразу перестали. Холод обезумев­шими глазами посмотрел на Олега, тот показал успокаивающе ладонь. И дей­ствительно, внутрь, споткнувшись о труп, шагнул Морок.

— Я так на их кухне все банки побил, — сообщил он. Из левого плеча у не­го текла кровь, пропитывая рубашку.

— Достало, братишка? — спросил Холод. Морок поморщился:

— Краем.

Это он преуменьшил. Пуля засела где-то внутри и, судя по всему, повредила сустав. В земном госпитале могло дело кончиться ампутацией, но Ол­ег уже убедился прочно, что тут ранения куда менее опасны — организмы горцев были могучими, да и бальзамы помогали лучше земных лекарств. Однако, сейчас Морок при малейшей попытке двинуть плечом терял сознание.

— Сиди здесь, — приказал Олег, — из тебя боец сейчас так себе, а у нас не напряг... Холод, пошли!

— Разом, — тот как раз затягивал повязку на плече брата. — Пошли!

Они проскочили коридором в комнату, выходившую окнами не параллель­ную улицу. Вообще-то Олег хотел бежать на помощь остальным, но тут в ули­цу с визгом и улюлюканьем влетели два десятка хангаров.

— Эти откуда? — сквозь зубы процедил Олег. И тут же улица утонула в пы­ли, криках, хрипе лошадей, хангары слетали с седел, кто-то спиной проломил плетень... — А это откуда?!

— Это с колокольни, — со злой усмешкой сообщил Холод. Пулемет работал ровно и точно в опытных руках стрелка. Но хангары — их осталось человек 8-10 — спешившись, быстро втянулись в мертвые зоны и начали перестрелку с колокольней. У одного была снайперская винтовка, он побежал к углу.

— Сто-ять, — приказал Олег и выстрелил в него одиночным. Снайпер подло­мился и рухнул на спину. Холод тут же пустил в дело пулемет. Мертвые для колокольни зоны простреливались из окон дома. Двое хангаров, гремя доспехами, успели сигануть в сад напротив, но Олег покосил их очередью на уро­вне пояса...

— Пошли. — Холод осмотрелся, — нет никого.

Они выскочили через окна. Олег чертыхнулся:

— Только бы на колокольне нас за чужих не приняли...

Опасения были обоснованными. На войне люди не так уж редко убивают своих — причем нередко тогда, когда и спутать-то вроде бы невозможно. Но на этот раз мальчишки вполне благополучно перебежали улицу и прыгнули через плетень в сад. Олег наткнулся на лежащие в крыжовнике тела, доволь­но пробормотал:

— Ага...

— Ягоды доспели, — сообщил Холод, на ходу срывая зеленые с желтоватыми прожилками и коричневыми хвостиками ягодки. Олег усмехнулся:

— Правду говорят, что горцы ворюги. Сад-то чужой.

— Так дам часом тебе! На, — Холод протянул Олегу несколько ягод.

...Гоймир малость не подрасчитал со своими силами. Оставив с собой слишком мало людей, он не смог толком атаковать — едва-едва получалось сдерживать активно рвущегося из окружения врага. Но тут примчался со сво­ими Резан — правда, без Святомира, тому пулеметной очередью прошило обе ноги. Хангарн, чтоб их дубом прихлопнуло, оказались расквартированы не в веси, а в шатрах за околицей... Потом возникли Олег и Холод, и почти тут же рвануло так, что задрожала земля, а дальше уже рвалось, горело, визжало и свистело без перерыва — небольшая охрана складов, лишенная поддержки гарнизона, полностью погибла в бою с местными, после чего лесовики начали погром. «Утес» Хмура с вышки поджег на аэродроме все три вельбота и мягкий резервуар с горючим. Вскоре уже все вместе навалились на блокированный гарнизон — и не прошло много времени, как два десятка стрелков, подняв руки вверх, уже выходили к воротам.