Страница 43 из 60
Я переориентировал свое внимание, почувствовав усиление в движении штормового ветра. Приборы определили мою скорость в одну и три, но я прикинул, куда забралась «Гимния», и поднял скорость до двух тысяч. Если не будет никаких изменений, то мы будем на месте через четыре часа.
Совершенно очевидно, что изменения произошли. Я сделал всего лишь небольшое отверстие. За час мы прокатились на одной волне и вступили в схватку с другой. Я постепенно замедлялся, но все это было болезненно как для меня, так и для корабля. Однако постоянная боль в моем теле гасилась непреклонной решимостью двигаться туда, куда мне было нужно. Теперь я был в состоянии войны с Течением, и мое отношение к присущим ему опасностям становилось значительно более личным чувством — агрессией, даже ненавистью. Осталось приподнятое предчувствие возможности найти надрезы в узлах искривленного пространства. В любом сражении наступает момент, когда вы забываете о боли и даже о причине ваших поступков. Вы только упорно работаете над созданием чистого направления. Я считал, что, приложив некоторые усилия, это можно было сделать.
К счастью, мы были недалеко от объекта, за которым сюда пробрались. В противном случае мы бы уже развалились на куски, продираясь через этот ад. Ни мужество, ни героизм нам теперь помочь не могли, только терпение и осторожность.
Честно говоря, я мало что помню из того, что произошло во время этого рейса. Знаю только, что для того, чтобы достигнуть места крушения «Гимнии», нам понадобилось пять часов и две минуты, об этом я осведомился по приборам. Течения времени я не осознавал.
Плазма по крайней мере дважды засорялась, но оба раза Ротгар поддерживал ее в состоянии, необходимом для нашего жизнеобеспечения. Не знаю, как ему это удавалось. Он творил чудеса.
Мы все поголовно были счастливы.
«Гимния» свободно дрейфовала на тахионном ветре, поэтому мне было очень трудно подойти к ней точно и вызвать ее. Чтобы ее настичь, я должен был двигаться, а затем аккуратно выровнять скорости для стыковки.
Я не мог переговариваться, пока мы находились на сверхсветовых скоростях. Я не мог держаться поблизости вечно, надеясь, что она потеряет инерцию движущегося тела или что ветер задует в обратном направлении.
— Я хочу ее слегка подтолкнуть, — заявил я, — и выдернуть из этого потока.
Это было достаточно опасно, но сам поток мне не опасен, и мне не угрожают ни пыль, ни искривления на такой скорости. При условии, что я не поврежу себя, маневрируя возле «Гимнии». Я думал, что нам это удастся.
Так и произошло.
Я мягко расправил крылья и закружился на пути у потока. Таким образом я вызвал грубое тахионное возмущение, продолжая удерживаться в нем, а затем прекратил.
Когда я послал запрос, никто не ответил. Если Алахак и был жив, значит, он был без сознания. То же самое и с Кувио. Основное затруднение было в том, чтобы суметь вскрыть их снаружи. Некоторые ценят неприкосновенность больше, чем безопасность, и этим обусловливается конструкция их кораблей.
Я отстегнулся и кивнул Ив. Затем усадил ее в кресло и дал шлем.
— Я должен сходить туда, — сказал я. — Не думаю, что на данной стадии могут произойти неприятные события. Но если что-то случится, корабль твой. Не ждите меня. Если будешь достаточно сильно молить о плохой погоде, то снова займешься своей работой.
Она побледнела и кивнула.
— Спасибо, — сказал я. — Прекрасно, когда чувствуется также желание.
Я схватил Джонни, когда он вошел.
— Коммуникации в порядке?
— Конечно.
— Хорошо, я хочу, чтобы ты побыл в шлюзе. Если что-то будет неладно, стартуйте так быстро, как можете.
Я надел скафандр, поднялся к шлюзовой камере, загерметизировал свою систему жизнеобеспечения и вышел наружу. Я даже не сказал «до свидания».