Страница 76 из 77
Мы остаемся так, пытаясь отдышаться, и купаемся в лучах нашей любви.
Я начинаю засыпать. Ник двигает нас к нашим сторонам кровати, по-прежнему обнимая, и говорит шепотом:
— Ты будешь мамой, детка.
С закрытыми глазами я улыбаюсь и надменно говорю:
— Я собираюсь быть лучшей мамой всех времен.
Я слышу его поддразнивание, когда он отвечает:
— Даже если бы ты хотела быть плохой мамой, ты не смогла бы. Это не в твоей природе, дорогая.
Я открываю глаза и смотрю в его. Затем шепчу:
— Как ты думаешь, Миа будет возражать?
Ник качает головой и улыбается грустной улыбкой:
— Нет. Ты не думаешь, что она была бы в восторге от сестренки? Она была бы на седьмом небе, детка. И мы удостоверимся, что наша маленькая фасолинка знает всё о своей сестренке, и что Миа наблюдает за ней с небес. Миа будет ангелом-хранителем для своих братьев и сестер.
Я расширяю свои глаза и шепчу:
— У нас будут еще дети?
Ник закатывает глаза и говорит:
— Конечно! По крайней мере, еще один.
Я моргаю и спрашиваю:
— Могу ли я сначала родить этого, прежде чем мы добавим еще детей в список?
Он улыбается и отвечает с сарказмом:
— Я не знаю. Я думал, что мы могли бы родить одновременно двоих. Это сэкономит время.
Я хихикаю и потираю шею. Дразню его:
— Ты будешь одним из тех раздражающих пап, которые говорят всем, что их ребенок лучше, чем все остальные.
Ник смеется и признает:
— Да, я, вероятно, буду.
Мы допоздна болтаем о нашей новой семье.
Ник на седьмом небе, и я тоже.
Мы ждём ребенка.
Каждое воскресенье, с тех пор как я выписалась из больницы, Ник приглашает на ужин наших друзей и семьи.
Папа уехал через несколько недель после того, как я очнулась, но мы говорим по телефону почти каждый день. Он полюбил Ника и так рад, что я нашла кого-то. Я сказала папе, что беременна, и он на самом деле плакал, и я тоже плакала. В конечном итоге мы оба были в слезах и не могли говорить, так что просто повесили трубки и поговорили на следующий день. Мой папа в восторге от того, что станет дедушкой снова. Он столяр и сказал мне не беспокоиться о покупке детской мебели, потому что мы спроектируем всё вместе, и он сделает мебель сам.
Это отличный подарок, который, мы надеемся, станет семейной реликвией.
Таким образом, уже воскресенье. Все собрались на обед, и мы болтаем на улице.
Сиси рядом, как всегда, и я люблю это. Я играю с ее волосами, обнимаю и поцелую ее. У нее будет младший брат или сестричка достаточно скоро, и я знаю, что она будет хорошим образцом для подражания.
Ник объявляет, что еда готова, и мы все садимся за новый обеденный гарнитур, который, я настояла, чтобы мы купили.
Ник и я сидим рядом, как всегда, что делает наш обмен едой гораздо легче.
Все помогают друг другу наложить еду. Ник наполняет тарелку для меня, положив в три раза больше еды, чем я обычно ем. Он немного сходит с ума из-за моей беременности.
Я начинаю перекладывать еду со своей тарелки на его. Убираю оливки, сыр фета и бекон из своего салата. Он добавляет помидоры в мою тарелку. Я не заметила, что Нат наблюдает за нами. Она щурит глаза на меня и предлагает мне вино, от которого я любезно отказываюсь.
Нат ахает и встает так быстро, что ее стул падает назад. Она улыбается и указывает на меня:
— Ты беременна!
Все прекращают есть и смотрят на меня потрясенно.
Мое лицо горит, шея чешется, и я стараюсь отрицать:
— Что? Ты с ума сошла! Вы все с ума сошли, если думаете, что я беременна, правда Ник?
Ник кивает и оглядывает всех присутствующих. Он делает серьезное лицо и говорит:
— Она беременна.
Все за столом начинают поздравлять нас. Они встают и обнимаются с нами. Нат смеется и плачет одновременно, она спрашивает:
— Неужели ты думала, что можешь скрыть что-то подобное от меня?
Я говорю громко, чтобы все слышали:
— Еще ранний срок, ребята. Я еще не во втором триместре. Я хотела подождать, по крайней мере, двенадцать недель. Но да, у нас есть фасолинка, растущая в животе.
Мама Ника, Сесилия, улыбается широко, но плачет. Я подхожу и обнимаю ее.
Она говорит:
— Ты спасла его. Моего Ники. Ты спасла его от одиночества. Я всегда волновалась, что он никогда не сможет жить нормально, пока он не встретил тебя. Я буду вечно у тебя в долгу.
Слезы текут по моему лицу, и я дразнюсь:
— Вы можете оплатить мне, став няней для малыша.
Она смеется:
— Конечно, даже если вы не будете нуждаться во мне, я буду рядом.
Сестры Ника обнимают и целуют меня, они все в восторге.
Это делает меня счастливой.
Макс, Дух, и Ловкач все по очереди обнимают меня. Я спрашиваю их:
— Итак, вы готовы стать дядями снова?
Макс улыбается и энергично кивает, Дух ухмыляется, но его глаза расширены, и он выглядит немного испуганным, а Ловкач кричит:
— Черт, да!
Девушки прыгают вокруг меня. Они ловят меня в групповые объятия, и я выпаливаю:
— Я владею «Сафирой»!
Нат улыбается, Мими и Лола смотрят друг на друга и смеются.
Они на самом деле плачут от смеха!
Я кладу руку на бедро и спрашиваю:
— Что тут смешного?
Мими говорит между приступами смеха:
— О, боже. Она думала, что мы не знаем.
ЧТО?!
Лола хихикает и говорит мне:
— Милая, мы знали в течение почти двух лет. Ты указана в качестве владельца в наших зарплатных чеках из «Сафиры»!
Я не знала этого!
Я моргаю и шепчу:
— Я не знала.
Мы все хохочем, я вытираю слезы с глаз и бормочу:
— Я не хотела говорить вам какое-то время, потому что я думала, что вы будете относиться ко мне по-другому, если узнаете, что я большой босс.
Мими выпрямляется, встряхивает головой и говорит:
— Ты всегда будешь моим спасителем, кукла. Независимо от чего-либо.
Лола улыбается:
— Да, Ти. Ты дала нам шанс. Ты всегда будешь нашим другом.
Нат сжимает мою талию и говорит:
— Мы всегда будем рядом, милая. И, кстати, у тебя дерьмово получается врать.
Мы все хихикаем.
Я извиняюсь и иду на кухню, чтобы выпить стакан воды. Потягиваю воду и смотрю в окно во двор, там все мы мои друзья и семья Ника вместе болтают, смеются и валяют дурака.
Это все, что я когда-либо хотела.
Я не получила этого с первой попытки, но твердо верю во второй шанс.
Я смотрю на живот, кладу руку и улыбаюсь.
Получить второй шанс — это подарок.
Я собираюсь использовать его.
Эпилог
Это ребенок!
Семь с половиной месяцев спустя ...
— Ник, глупый сукин сын! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — кричит Тина.
Я смотрю на врача в панике и кричу:
— Дайте ей обезболивающее! Дайте ей обезболивающее!
Гейл улыбается и объясняет Тине:
— Тина, всё идет так хорошо, но уже слишком поздно для обезболивающего. Ваш ребенок уже почти здесь и хочет встретиться с его мамой. Поэтому, когда я говорю, тужьтесь.
Тина сжимает мою руку, откидывает голову назад и протяжно стонет. Она покраснела, вспотела, ее волосы в беспорядке, но, ей-богу, она выглядит красивой. Она — боец.
Гейл смотрит на Тину и говорит:
— Давай, Тина. Тужься сильнее, милая.
Тина крепко сжимает мою руку и выпускает длинный протяжный стон. Гейл говорит нам:
— Головка выходит. Еще один толчок, и у вас будет ребенок!
Тина тяжело дышит и Гейл говорит:
— Сейчас, Тина. Тужься в последний раз!
Тина напрягается изо всех сил, а потом... плач.
О, боже. Этот прекрасный звук.
Гейл улыбается и протягивает мне хирургические ножницы. Она держит пуповину, и я перерезаю ее. Она плотная как резина!
Она несет нашего ребенка в угол, кладет салфетку и взвешивает его прежде, чем принести обратно нам.
Она протягивает нашего ребенка Тине, который припадает своим маленьким ртом к ее груди, и объявляет: