Страница 15 из 177
Очень долго не удавалось раздобыть ходившие в списках трактаты по медицине, ибо здешние лекари тщательно скрывали секреты своего ремесла. Однако деньги, обещанные Тенгом, в конце концов, сыграли свою роль. Тщательно изучив добытые свитки и выбрав один из них, показавшийся Тенгу наименее вздорным, он выбросил оттуда обнаруженные им несообразности. Затем Тенг дополнил список известными ему методами диагностики и лечения, не требовавшими ни сложной подготовки, ни аппаратуры, ни фармацевтических средств. После упорных поисков удалось найти и шестерых лекарей, согласившихся наняться в армию. Разумеется, все они были начинающими.
Получив от переписчиков размноженное руководство по медицине, Тенг вручил его лекарям и заставил изучить, а затем принял у них экзамен и взял с них клятву строго следовать положениям этого лечебника. После полугодовых усилий дело, наконец, сдвинулось с места — в каждом полку теперь был лекарь, которому помогали ученики, и помощь раненым в стычках с шайками салмаа, безусловно, улучшилась.
Сложнее обстояло дело с лекарствами. Тенг понимал, что единственным источником лекарств могут быть только местные растения. Но сведения, содержавшиеся в лекарских трактатах, были крайне скупыми, да и достоверность их вызывала большие сомнения. Самостоятельно взяться за изучение свойств трав, плодов и кореньев? Для этого придется перебрать методом проб и ошибок огромную массу растений. И потом, на ком же делать пробы? После долгих раздумий Тенг решил отправиться по деревням и побеседовать с местными знахарями.
…Прохладный осенний ветер шевелил опавшую листву на дороге, по обе стороны которой простирались убранные хлебные поля. Затем дорога углубилась в лес и вдруг ее перегородил прочный тын из заостренных бревен, возведенный, судя по всему, совсем недавно. Посреди леса, перегораживая дорогу, расположилось еще не отстроенное до конца поселение ветеранов. После недолгих переговоров ворота в частоколе открылись и всадники въехали в поселок.
«Благодарю за службу», — бросил Тенг сторожам у ворот, вооруженным щитами, копьями и мечами. Неподалеку возвышалась дозорная вышка. Дорога прошла мимо только что выстроенных и еще недостроенных домов, вышла через другие ворота и углубилась в лес. Несмотря на сухую погоду, темная земля на дороге сочилась влагой и чавкала под копытами коней — по обе стороны дороги сквозь чахлую лесную поросль, сменившую мощные хвойные и широколиственные деревья, проглядывало болото. Тенг Паас пришпорил коня и, сопровождаемый своим вестовым и телохранителем Бенто, выбранным из числа новобранцев еще в Алате — скорее за грамотность, чем за какие-либо иные качества, — через четверть часа достиг деревни, в которую и намеревался попасть.
Спросив у встреченного жителя дом старосты, Тенг довольно быстро отыскал его, несмотря на сбивчивое и путанное объяснение. Староста был немало испуган визитом столь высокопоставленного гостя, но помимо испуга и стремления сохранить, несмотря на это, солидность и самоуважение, в его взгляде читалось еще и любопытство. Наконец, уяснив, что речь не идет ни о недоимках, ни о вербовке рекрутов, ни о постое воинов, ни о каких-либо еще повинностях для войска, он несколько успокоился и овладел собой.
«А правду говорят, начальник войска», — спросил он, осмелев, — «что это ты настоял, чтобы недоимку с нас не брать? И еще передают твои слова, — не знаем мы тут, чему и верить, — что войско твое, мол, против врага воевать должно, а не против бунтов крестьянских?»
«Да», — просто согласился Тенг, — «я и в самом деле так считаю. Если по границам — враги, а внутри страны народ бунтуется, такое государство рассыплется в пыль, только пни. Если пахарь исправно работает, он и подать может заплатить исправно. Но в году только один урожай, и тот, кто хочет снять с крестьянина сразу семь шкур, тот и есть главный виновников бунтов. Я бунтов в стране не потерплю, и кто против власти пойдет — тому не спущу. Но коли крестьянина до последней крайности не доводить, то и бунтов никаких не будет».
«Так зачем же нам против власти бунтовать, ежели хлеба до нового урожая хватит, да сена для скотины?» — ответил староста. — «Да и еще тебе спасибо за городок увечных воинов, что близ опушки поставлен. С ним куда как спокойнее жить стало. Тому недели две назад, — верно ведь, кум, две недели?» — обратился он к бородатому мужику, молча сидевшему у стола в углу на лавке.
«Верно, кум», — кивнул тот головой, — «истинную правду говоришь, — недели две, а может, три, а может, и поболе».
«Так я и говорю», — продолжил староста, — «недели две назад налетели кочевых сотни три верхами. Наскочили на городок, повертелись вокруг тына, а те их — стрелами. Кочевые-то сгоряча на тын полезли, а те их — мечами да копьями. Ну, такое угощение кочевым, — леший им в зад! — очень не по нутру пришлось. Покрутились они еще, да в нашу деревню-то мимо городка нынче и не пройдешь, болота-то, вишь, вокруг. Подхватились они тогда, только их и видели».
Тенгу пришлось вежливо прервать излияния словоохотливого старосты и объяснить цель своего приезда. Староста был не на шутку удивлен, но государевым людям лучше знать, что им надобно. И через несколько минут староста уже подвел Тенга к покосившейся калитке в плетне, окружавшем хижину, где проживала местная бабка-знахарка.
«Здравствуй, уважаемая», — произнес Тенг, сгибаясь, чтобы пройти в низенькую дверь, ведущую в хижину, — «да будут боги милостивы к тебе и твоему дому».
«Входите, коли с миром», — ответила, оборачиваясь к гостям, стоявшая у печи старушка.
«Я начальник войска Тенг Паас» — Тенг наклонил голову. Старушка засуетилась, усаживая гостей за стол:
«Да чем вас угостить-то?» — совсем растерялась она.
«За заботу спасибо, да только не за угощением мы, а по делу» — произнес Тенг с легким поклоном.
«Что же за дело может быть ко мне у такого важного господина?»
«Лекарскую службу заново надо ставить в войске. Так лекаря городские, — да вы, небось, наслышаны, — горазды только мзду с больных собирать, пока вовсе до смерти не залечат. Вот и ищу я советов у тех, кому на роду талант дан — от хвори людей выхаживать. И человека с собой взял, чтобы на папирус все положить. Травы нам надобно знать, что от разных хворей помогают, да где те травы растут, да как их собирать, и больных как ими пользовать». — Тенг вопросительно посмотрел на старушку. Бенто по знаку Тенга достал перо, чернильницу и развернул папирус на дощечке, которую пристроил на коленях. Старушка вздохнула и поднялась с лавки.
«Ладно уж, расскажу, что знаю. Пусть твой человек пишет». — Она подошла к стене, сняла с протянутой веревочки и положила на стол несколько пучков сухой травы. Поправив большой коричневый платок, в который она куталась, старушка устроилась у стола и, перебирая стебельки своими морщинистыми пальцами, принялась рассказывать:
«Вот трилистник медвяный. Пчела его очень любит. А растет он все больше по опушкам средь кустов, места любит влажные. Пчела на него хорошо летит. Цветки его высушить, да кипятком заварить, дать минут пять настояться, и теплым этим горло полоскать — от простуды».
«А когда собирать надо?» — вставил слово Тенг.
«Беспеременно весной, когда цветок только-только не распустился. Тогда вся сила в нем». — Знахарка взяла в руки другой пучок. — «А вот царский корень. Растет в хвойном бору, в самой чаще, в темных местах. Стебель у него высокий, трубчатый, листочки длинные, узкие, с мелкими зубчиками по краям, а где к стеблю прикрепляются, там — видишь — колючка. Брать его можно всю весну и лето. Что сырой, что сушеный — все в пользу идет, человек здоровей становится. Особенно если боли в голове, в ушах шум, да не спится ночами, — этот корень надобно есть. По маленькому кусочку жевать подольше, а уж потом проглотить».
Старушка рассказывала пространно. Папирус покрывался записями, свиток за свитком, но вот, наконец, старушка перебрала все свои травки.
«Спасибо за науку», — Тенг положил на стол мешочек с серебряными монетами, — «рассиживаться не будем, дел у нас множество». — Откланявшись, они покинули дом, вскочили в седла и поскакали дальше. До сумерек оставалось всего часа четыре, а надо было успеть достигнуть ворот ближайшего города, лежавшего в тридцати лигах отсюда.