Страница 11 из 70
– И, кстати, – продолжала девушка, – ты заметил, что полковник Перри НИКОМУ не дает взглянуть на своих ребят поближе. Каждый раз их привозит и увозит вертолет. Никто из них ни разу не дал интервью, не участвовал в пресс-конференции, а уж Перри-то устраивал их раз пять. Ни у одной газеты нет четкого снимка этих универсальных солдат, а? Что ты на это скажешь?
– Крошка, – Хью отправил в рот зубочистку и принялся терзать ее зубами, – ты – как обычно – делаешь из мухи слона. Я мог бы назвать, по крайней мере, с десяток причин, по которым они не желают афишировать свои персоны. Господи, да взять тех же террористов, – он хлопнул в ладоши. – Уверяю тебя, любая мало-мальски серьезная организация выложила бы бешеные деньги за одни фотографии этих ребят, не говоря уж об остальных данных. Тут уж просто озолотили бы с головы до ног. Эти парни за полгода трем крупным группам наступили на хвост. И это, не считая мелких дел. А? То-то.
Хью вздохнул и принялся еще усердней жевать зубочистку.
– Знаешь, милый, – Ронни оглянулась на брезент палатки, рядом с которой терпеливо топтались журналисты, – ты, по-моему, сам себя обманываешь.
– С чего бы?
– Да ладно, Хью, мы оба понимаем – все, о чем ты только что говорил, не имеет к этому делу ни малейшего отношения. Если бы кому-нибудь этого очень захотелось, Перри сцапали бы первым. Однако, он раздает автографы направо и налево. И, кстати, охотно демонстрирует собственную персону на всех, более или менее значительных, мероприятиях, – она дернула плечом. – Те, о ком ты говорил, при желании вычислили бы данные этих универсальных солдат. Им не то что фотографии, досье бы на каждого притащили, захоти они этого. Как говорится, был бы спрос, а товар найдется. Так-то, милый.
– Ну не знаю.
Оператор пожал плечами и сплюнул измочаленную зубочистку в сторону, на пыльную рыжеватую траву.
Темно-зеленый полог палатки распахнулся, и на свет появился…
– А вот и Перри собственной персоной, – усмехнулась девушка. – Сейчас опять будет в камеры скалиться.
Полковник Перри. С первого взгляда было понятно, что он чем-то обеспокоен. Вопреки обычному ходу дел, полковник быстрым нервным шагом направился к стоянке, на которой замер отливающий темно-серым "линкольн", с белой карточкой: "Вооруженные силы США" под лобовым стеклом.
– Полковник, несколько слов для "Дейли Ньюс"!
– Полковник, "Леджер", всего один вопрос!
– Полковник, интервью для "Таймс"!
Он даже не остановился, чем поверг Ронни в состояние крайнего изумления.
Ого, похоже, случилось что-то очень серьезное, Перри на взводе.
На лице девушки появилось выражение задумчивости, словно какая-то интересная идея вдруг всплыла в ее голове, и Ронни обдумывает ее так и эдак, отыскивая слабые места.
– Полковник, "Чикаго Трибюн". Всего один вопрос: кто эти люди?
Девушка напряглась, пытаясь разобрать ответ.
Перри вздохнул и остановился.
– Как вы все знаете, – начал он, – "о, боже, не могу слушать это дерьмо", – буркнул Хью и забрался в машину) это уже третья крупная операция универсальных солдат. Я даже позволю себе сказать, очень успешная операция.
(Ронни вздохнула) Как всегда, нет ни убитых, ни раненых. Что же касается того, КТО эти люди, то это до сих пор секретная…
(Толпа репортеров загудела) да-да, я повторяю, СЕКРЕТHАЯ информация. У этих солдат есть родные, близкие, и мы не можем рисковать их жизнями. А теперь прошу прощения, у меня есть важные дела.
– Полковник… Полковник!
Перри развернулся и начал проталкиваться сквозь плотно обступивших его репортеров к "линкольну".
– Полковник, еще пару слов!
Военный, не оборачиваясь, проронил на ходу: – Вечером мы устроим брифинг для прессы. Он, наконец, добрался до лимузина и быстро забрался на заднее сиденье, отгородившись от репортеров толстым пуленепробиваемым стеклом.
“А о брифинге он напомнить сообразил, – усмехнулась девушка, глядя на плывущую по дороге длинную машину. Так, так".
Она забралась в салон и повернулась к скучающему оператору.
– Слушай, Хью, у меня есть идея.
Оператор покосился на нее и заявил:
– У тебя нет никакой идеи.
– Нет, есть, – улыбнулась Ронни. – У меня есть ГРАНДИОЗНАЯ идея, милый.
Хью горестно покачал головой.
– Я очень не люблю, когда у тебя появляются вот такие интонации.
Очень не люблю.
– Почему, милый? – еще очаровательней улыбнулась девушка.
– А потому, что, когда ты говоришь с ТАКИМИ интонациями, это означает, что у меня скоро будут неприятности. – Хью завел машину и, откинувшись в кресле, добавил: – Тебя подбросить?
– Нет, спасибо. У меня машина на стоянке, – Ронни покачала головой.
– Ясно. В таком случае, может быть, ты скажешь к чему мне готовиться?
– Не волнуйся, готовиться придется мне. Ты будешь сидеть в машине, на случай, если понадобится срочно уносить ноги. О'кей? – она улыбнулась.
– Пуля в затылок, – вздохнул Хью, – я так и знал. Должны же мы когда-нибудь переходить к следующему этапу. После того как мне в прошлый раз хорошенько начистили физиономию по твоей милости, я и не ожидал ничего другого.
Он сморщился, и Ронни, засмеявшись, чмокнула его в щеку.
– Пока, милый. Я зайду за тобой к восьми вечера, О'кей? Постарайся быть в номере.
– Хорошо, – тяжело вздохнул оператор, глядя, как девушка, выбравшись из "лендровера", быстро направилась к темно-синему "доджу".
Он еще раз вздохнул и медленно тронул машину, стараясь не задавить кого-нибудь из снующих туда-сюда репортеров, то и дело сигналя и громко ругаясь сквозь зубы.
Через двадцать минут Ронни знала, КУДА направляется темно-серый "линкольн". После того как машина свернула от Хендерсона на узкую – но тем не менее недавно ремонтировавшуюся – объездную дорогу, девушка поняла, что Перри едет на аэродром военно-воздушных сил США. Она не поехала дальше, а развернулась и направилась в город. Ей нужно было сделать еще одно дело.
Важное дело.
Опустившийся на город вечер окутал его темной пеленой загадочности, сделав тихим и таинственным. Хендерсон засыпал рано. Гасли яркие неоновые надписи над фасадами небольших магазинчиков. В окнах домов появлялась мерцающая голубизна телевизионных экранов. Из единственного маленького кинотеатрика раздавались звуки выстрелов. Киногерои сворачивали друг другу скулы на потеху двум-трем запоздалым посетителям. В городе было два места, в которых жизнь била ключом до полуночи, а иногда и позже – местный бар с экзотическим названием "Апельсин" и неоновой, озорно подмигивающей физиономией в трехведерном "стетсоне" над облупившейся от времени дверью и четырехэтажная гостиница с не менее, а может быть, даже и более чем у бара, странным названием "Соня". Трудно было понять, в честь чего гостиницу назвали именно так. То ли из-за того, что в ней можно было только спать, то ли потому, что хозяйкой гостиницы была старая толстая еврейка, постоянно говорящая в нос – сказывался хронический насморк – и подкрашивающая редкие волосы хной.
Основная часть репортеров уже уехала, предпочитая проехать шестьдесят миль и провести ночь в Лас-Вегасе, но кое-кто задержался. Этими людьми были Ронни Роберте и Хью Дональд. Чарльз уехал днем, заявив, что он и двух лишних минут не пробудет в этом городишке, пропахшем пометом, чесноком, дешевыми сигаретами и мерзким пойлом, которое здесь почему-то гордо именуют выпивкой.
Что касается "пойла", возразить было нечего, а насчет всего остального Чарльз явно преувеличивал. Город был хоть и маленький, но довольно чистый. Конечно, если сравнивать не с Беверли-Хиллз, а с Нью-Йоркским Гарлемом. Чаку, привыкшему к Лос-Анджелесу, было сложно чувствовать себя в своей тарелке. Именно поэтому, забравшись в свой "шевроле-пикап", отчаянно завывая клаксоном, он проехал по центральной – заасфальтированной! – улице Хендерсона и скрылся из виду, свернув за угол двухэтажного дома с грустной обшарпанной табличкой, гласившей: