Заморская потеха

Кощей со Змеем умолкли. Каждый понимал: игроки их команды находятся на грани физического истощения. Это в лучшем случае. Янко вообще еле двигался, возле него хлопотали Варвара с Василисой. Соловей очухался довольно быстро и теперь расхаживал, заложив руки за спину и бормоча что-то себе под нос.

Мавки сновали между домовыми и лешими, предлагая испить холодной водицы. Одна девушка робко подошла к яге и молча протянула мягкую ткань для перевязки. Когда скандальная Варвара ответила: «Спасибо, милая!» — Кощей понял: дело-то совсем плохо…

— Да, с таким настроением проиграем… Точнее, уже проиграли, — в отчаянии Бессмертный сжал виски и начал медленно их массировать.

Неожиданно для всех Добрыня, подперев кулаком подбородок, начал тихонько напевать спокойную, тихую песню, от которой сразу повеяло чем-то древним и одновременно знакомым, родным. Сначала слов почти не было слышно, затем они вплелись в мелодию, вызывая яркие, до боли знакомые образы: вот навис утес над речной гладью, вот покачивается на ветру одинокая березка. Застыл, прислушиваясь к своей тишине, темный сосновый лес. Подставляет первым лучам солнца налитые тугим зерном колосья пшеничное поле…

— Ух ты, он еще и поёт! — восхитился Горыныч, но Варвара лишь прижала палец к губам: тихо, мол!

Песню подхватили другие богатыри — они явно знали слова этого напева, сочиненного в глубокой древности, когда люди и духи природы жили бок о бок, вместе делили радости и невзгоды.

Вскоре к богатырям присоединились все присутствующие. Домовые гудели, как шмели, придавая мелодии оттенок таинственности и загадки. Закружились в танце мавки и лешие. Чугайстер поднялся на ноги, закрыл глаза и, казалось, впитывал мелодию каждой клеточкой своего громадного волосатого тела. Поразительно, но чудодейственная песня помогала ему быстрее, чем использованная для врачевания живая вода. Еще миг — и Янко присоединился к танцу, добавив к переливам голосов выразительный шепот родного горного леса.

Лишь Горыныч молчал. Он плавно покачивал головами в разные стороны, как громадная кобра, завороженная музыкой восточного факира.

Добрыня перестал петь и поднялся во весь рост. Но песнь, начатая им, не оборвалась и лишь оттеняла речь богатыря:

— Помните, я вам сказывал про силу земли-матушки? Вы ведь у себя дома! Даже мы, люди, — ее дети. А вы-то и подавно! Неужели заморские дудки сломят дух нашего древнего края?!

— Нет! — дружно гаркнули домовые.

— Мы идем за победой?

— Да! — прошелестели лешие.

— Сделаем супостатов! — яга сверкнула азартно горящими глазами, подмигнула обнявшему ее за плечи чугайстеру и грохнула древком метлы о землю.

Кощей с восхищением смотрел на свое воинство, и Горыныч, склонивший к нему одну из своих голов, готов был поклясться, что в глазах старого закоренелого злодея блеснула скупая мужская слеза.

— Ну что, вперед? — тихо шепнул Змей.

Кощей лишь кивнул в ответ.

Трехглавый взмахнул перепончатыми крыльями, и окрестности огласил его победный громоподобный рев.

Пир закатили на всю округу.

Огорченные поражением гости остаться не пожелали, загрузились на драконов и отбыли в свое иноземье.

Мёд и другие яства текли рекой. Кощеево царство ликовало.

Лишь сам царь, невзирая на веселый щебет сидящей рядом Василисы, имел озабоченный вид.

Бессмертный проклинал себя за длинный язык. Это ж надо было на радостях ляпнуть капитану неприятелей: мол, били вас — и еще раз побьем, коль придется!

Теперь Кощея мучила мысль, надежно ли спрятан заветный сундук с иглой в яйце.

А то кто знает, что случится, если яга со товарищи узнают о предстоящем вскоре матче-реванше…