Страница 4 из 5
— Давай, лохматый, рази! — не удержался Горыныч, поддерживаемый верещаньем разместившихся по соседству чертей.
Добежать до цели чугайстеру не дали — тролли-защитники работали профессионально.
Капитаны команд всё еще выясняли отношения в центре поля. В короткой паузе между обменом «любезностями» Кощей с ужасом заметил: очнувшийся после дружеской встречи с чугайстером и его неистовой всадницей тролль вышел один на один с Дементием, «оседланным» Соловьем-разбойником.
Соловей так и остался слабым звеном в палочных поединках.
— Кирьян, назад! — завопил Кощей и, показав спину опешившему противнику, бросился на подмогу.
Поздно!
Орк, уже замахнувшийся дубинкой в сторону Разбойника, вдруг выронил оружие из рук и схватился за голову от раздирающего мозг свиста. Его тролль, ошалело вращая глазами и путаясь в собственных ногах, проковылял мимо чаш за пределы поля и растянулся в траве, перекинувшись через услужливо подставленный хвост Горыныча.
Гном-судья тут же продудел в рог, оповещая о тайм-ауте. Переводчик что-то вопил о нарушении правил и применении магии на поле, а к потерпевшим игрокам вовсю спешила «скорая избушка».
Василиса произвела быстрый осмотр и заявила:
— Жить будут!
Кирьян подвез Кощея к Соловью.
— Свистел?
— А что мне оставалось? Пусть еще докажут, что это я… Может быть, это моя палица с таким звуком воздух рассекает!
Гном продолжал настаивать на нарушении правил, Илья пытался его переубедить, но, похоже, без особого успеха.
Решив, что пора исполнять свои обязанности, на поле стайкой выбежали мавки и закружились в танце, создавая дополнительную суматоху.
Вердикт судьи от гостей был неумолим: штрафной удар по ситтеру принимающей стороны. Шум на поле и среди зрителей мгновенно затих.
Эльф направил тролля вперед, выбирая жертву, и остановился у чаши со щуплым, облезлым чёртом.
Чёрт мелко дрожал и неумело сжимал в руках палицу.
— Так и знал, что ситтеров тоже на тренировках не мешало погонять! — сквозь зубы процедил Кощей и закрыл глаза.
Эльф, с кривой ухмылкой на лице, направил свою дубинку по строго горизонтальной траектории, лишая противника возможности уклониться.
Чёрт не стал ожидать удара и сам выпрыгнул из укрытия.
Кощеева команда горестно охнула, а драконы противника, уловив момент, дружно «фаернули» по опустевшей чаше.
Чаша полыхнула кроваво-красным огнем, и неожиданно все увидели среди пламени хилое тело невесть откуда появившегося чёрта.
— Драконов на мыло! — гаркнул Горыныч. — Они ситтера сожгли!
Кощей отвернулся, чтобы противники не смогли увидеть его довольную улыбку: не подвел водяной, хороших чертей подобрал, прыгучих. Обещал: «Будут появляться как чёртики из табакерки. И на драконовы огоньки им плевать — с детства закаленные адским пламенем!»
Игру снова остановили.
Мавки не упустили возможности повторить танцевальный номер.
Илья с подбежавшими на подмогу Добрыней и Алешей нависали над мелкими судьями противника, добиваясь справедливого возмездия за покалеченного игрока.
Пострадавшего чёрта врачевала встревоженная Василиса. Чертяка приоткрыл один глаз, увидел, что рядом никого нет, и игриво подмигнул девушке. После чего снова состряпал страдальческое выражение, даже язык набок вывалил.
Штрафной пробила Баба-яга. И Горыныч не сплоховал — центральная чаша гостей ярко запылала, освещая ликующие лица Кощеевой команды и ее болельщиков.
Мавки повторили ритуал танца. Их появления уже ждали и встречали одобрительным ревом и свистом. В том числе со стороны команды «европейцев».
Как только игра возобновилась, всеобщее внимание к себе привлекли Дементий с Соловьем. Их пара во весь дух неслась в противоположную от противника сторону.
Причина такого поведения немедленно прояснилась: гном, сидевший в одной из чаш, пробкой вылетел оттуда и на «пятой точке» заскользил по полю. Его ногу плотно стягивала петля аркана, другой конец веревки тянулся к поясу Дементия.
— Горыныч, жги-и-и! — завопил Соловей.
И тройная огненная струя во второй раз за игру нашла такую желанную мишень.
Возмущенный рев в команде гостей однозначно свидетельствовал: быть драке.
Богатыри сразу же выстроились стенкой между враждующими командами, пытаясь разрулить ситуацию.
Сначала гости лишь орали и размахивали руками. Вот разбушевавшийся эльф-капитан схватил Муромца за отворот рубашки, прорычал что-то в лицо собеседнику и завершил тираду звонкой пощечиной.
В следующее мгновение он уже сидел на траве, очумело мотая головой и плюясь осколками зубов.
В гробовой тишине прозвучал отливающий металлом басок Ильи:
— Ты, ушастый, неправ! — и добавил гоблину: — А ты переведи: грубить у нас не полагается. А руки распускать — тем более!
Богатырь отвернулся от поверженного капитана и не увидел, как тот буравит его спину налившимися кровью глазами. Затем эльф перевел взгляд в сторону своих запасных игроков и выразительно провел ребром ладони по шее.
Команды разошлись на свои позиции.
Соловей не переставал хвастаться друзьям, как втихаря набросил аркан засмотревшемуся на мавок гному:
— Я сразу заметил, что он с них глаз не сводит. Будет знать, как на чужих девок пялиться!
Игра не успела возобновиться, а Кощей уже с удивлением отметил, что у нее появилось музыкальное сопровождение: эльфы из числа запасных достали откуда-то флейты и воздух наполнился тягучей, заунывной мелодией. От такой музыки опускались веки, наливались свинцовой тяжестью ноги, хотелось сеть посреди поля и забыть обо всем на свете…
В трех шагах от Кощея гарцевал на своем тролле капитан противников.
— Это ведь… магия… — прошептал Бессмертный, но эльф его услышал.
Он со злобной, уродливой от недокомплекта зубов улыбкой громко произнес на довольно правильном русском:
— Да, магия! Но ведь ее творят не на поле. Так можно! А ты не знал? — и ринулся на соперника.
Кирьяну лишь ценой неимоверных усилий удалось спасти своего «всадника» от шквала обрушившихся ударов.
Сам Кощей понимал: поединок на равных превратился в безнаказанное избиение. Игроки его команды напоминали осенних мух. Сквозь кровавый туман в глазах Бессмертный видел, как вылетели по очереди из насестов крайние черти, как над полем полыхнули огненные полосы и две чаши превратились в факелы.
Как Соловей выронил палку, обнял за шею Дементия и тщетно пытался свистеть.
Как у последней, пока сбереженной, чаши сбили с ног чугайстера и тот лишь навалился всем телом на Варвару, изо всех сил пытаясь уберечь ее от чудовищных ног троллей…
— Затопчут, гады! Илю-ю-ю-юша! — раненой птицей билась мысль в мозгу Кощея.
Илья Муромец стоял как истукан в центре поля, уставясь в одну точку пустыми, ничего не выражающими глазами.
А вот у Горыныча в глазах застыла тоска и немой вопрос: «Что делать?» Затем Змей в который раз скользнул взглядом по жестоко избиваемому Янко, растерянному Кощею, лежащему без признаков жизни Соловью — и его сомнения сменились дикой необузданной яростью.
Огненный шквал Горыныча на этот раз предназначался не чашам. Он буквально смел эльфов-музыкантов, мгновенно оборвав плавные переливы магической мелодии.
И над полем раздался долгожданный, наполненный невероятной усталостью, но всё же достаточно громкий выкрик очнувшегося Муромца:
— Отды-ы-ы-х!
— Я сразу понял — хана! Спасло то, что у меня головы по очереди от ихней симфонии чумели — хоть одна да соображала. Всё равно не придумал ничего получше, как этих музыкантов чуток поджарить.
— Ты, Змеюшка, молодец, всё правильно сделал. Вне поля магия, видите ли, разрешена! Значит, и огнем вне поля можно баловаться. Ты хоть все дудки сжег?
— Кажись, нет. Те, у кого адский инструмент остался, теперича за чаши попрятались. Думают, там их не достану. Ничего, наши чертяки метнулись за балалайками. Еще увидим, под чью музыку плясать будем…