Наследница

— Да не-е-е! Ну, от сам посуди: бегает у тебя в дому эдакая страховина… Брр… Не. Не жалаю! — и он стукнул кулаком по столу, как будто ему вот прямо сейчас уже кто-то навязывал эту самую «страховину». — Я жалаю, шо б моя баба была… была… ладной! От так!

— А если твоя ладна баба и штей не сумеет сварить и в избе у ней… чёрт ногу сломит? Тогда как? А? — ввернул каверзный вопрос второй.

— Да не. Ладна баба — она во всём…ну…ладная. А? Правильно я говорю? — обратился первый к Касьяну.

— Не знаю, — дипломатично ответил тот. — Я и красивых баб, ни на что не способных, видел, и дурнушки такие же попадались.

— Красота — она для кажного своя, — философски заметил тот, которого называли Гринькой, гипнотизируя свою наполовину пустую кружку остановившимся взглядом. — От мне ндравятся девки…мммм…белые да в теле… шо б было, за чё ухватить.

И он, мечтательно прищурив заплывшие покрасневшие глаза, хлебнул, рыгнул и вытер рот рукавом.

— Не-е-е… Ничо ты в ентом не смыслишь, — заявил первый с оставшимся неизвестным именем, — Девка должна быть статной да гибкой… и имя у ей должно быть… эдаким… интересным, — он неопределённо помахал рукой, — шо б сказать вкусно было. А тебе какие ндравяться? — вновь обратился он к Касьяну.

— Да разные, — ответил тот. — Люблю светленьких да сероглазых. Впрочем, недавно встретилась мне одна. Цыганка. Вот уж действительно красавицей будет!

— Да ну… Цыганка? Не… Не могёт быть. Они ж все чернущые.

— Все, да не все. — Касьяну вдруг захотелось хоть с кем-нибудь поделиться, ведь, по большому счёту, поговорить ему было не с кем. — Нынче зимой учил я детишек в одной деревне. Счёту там, чтению. А там и цыганята были: вишь, табор в той деревеньке зимовал. Так вот, была там одна девчонка — ну, прямо картинка! И не чёрная, хоть и тёмненькая, и не такая смуглая, как все остальные. И глаза у неё не карие — синие. Не голубенькие какие, а по-настоящему синие, как васильки.

— Да. От мне б такую… — протянул первый пьяница, — я б на ей враз женился. И ни-ко-му… Никому не позволял бы даже смотреть в ейную сторону. Сам бы любовался…

— А на кой ляд тебе любоваться? — съязвил Гринька. — Лучше б она детишек рожала, да за скотиной ходила… А то приведёшь в дом эдаку прынцессу… И чо с ей делать?… Ни поесть, ни поспать… Одно слово — прынцесса.

Касьян хмыкнул.

— А ведь ты почти угадал: ту синеглазую девчонку-цыганку все Графинькой дразнили. Только вот не знаю уж почему. От работы она вроде бы никогда не отлынивала, я её даже в пример другим ставил. Больно быстро всё у неё стало получаться, как будто раньше что знала.

— Ну, это…случай. Так-то редко бывает, — гнул своё Гринька. — Баба — она и есть баба!..И всё! А как она выглядит — неважно… И вооще…Почему у меня кружка пустая? Эй, неси мне ещё! — крикнул он на весь трактир, попытался встать, но рухнул на пол.

Первый глянул на него удивлённо, а потом громко загоготал. Продолжая гоготать, он попытался поднять приятеля, но сам не удержался на ногах и растянулся с ним рядом. Сделав ещё несколько столь же неудачных попыток подняться, они предпочли дальнейший путь к полным кружкам проделать на четвереньках. Таким образом, спор завершился тем, чем обычно и заканчиваются все споры: каждый остался при своём мнении.

Пока длилась вся эта сцена, Касьян не замечал, с каким вниманием вдруг стали прислушиваться к такому незначительному, казалось бы, пустому разговору трое сидевших неподалёку господ. Когда философствующие пьяницы уползли за новой порцией вдохновляющего напитка, один из троих поднялся и подсел к Касьяну.

— Доброго вам здравия.

— И вам того же, — удивляясь, ответил тот. «Что это им понадобилось? — подумал он. — Может, документ какой составить важный? А может…» Но додумать он не успел. Дальнейший разговор был настолько неожиданным для него, что в голове у писаря всё перепуталось.

Его пригласили присоединиться к их компании, что само по себе уже было из ряда вон выходящим событием, хорошо накормили и объяснили, что давно и безуспешно разыскивают девочку, являющуюся родственницей одного из их друзей. Далее ему была рассказана очень трогательная история о том, что родители девочки умерли, а сиротку украли цыгане. И вот, её уже давно ищет двоюродный дядя, чтобы удочерить и вернуть ей то положение в обществе, на которое она имеет право по рождению. Приметы этой несчастной сиротки удивительным образам совпадают с описанием той девочки из цыганского табора, о которой он только что говорил с двумя подвыпившими неучами. И вот, если он сможет помочь им в их поиске, то получит в благодарность очень серьёзные деньги. От названной суммы у бедного писаря в глазах заплясали золотые чёртики. Конечно, он постарается, он сделает всё, что в его силах, чтобы помочь благородным господам в их благом деле. Что? Нельзя никому говорить об этом поиске? Хорошо, он не будет говорить. («Это правильно, — мелькнула мысль, — вдруг ещё с кем делиться придётся?!»). А если он выяснит что-либо, куда и кому сообщить об этом?

Ему объяснили, что весточку нужно будет оставить здесь, в этом трактире. Он должен будет сказать хозяину, что есть новости по важному делу и передать, где его найти. После этого нужно в указанном месте дождаться кого-нибудь из трёх господ. Они придут, выслушают Касьяна и, если дело закончится удачно, передадут ему оговорённую сумму. На этом они расстались. Господа ушли, а Касьян вернулся на своё место. Вскоре стали подходить клиенты. Но работалось ему сегодня трудно, мысли были далеко.

После того, как Касьян немного успокоился, отвлёкся, он заметил в поведении и рассказе троих господ некоторые неувязки. Тут же возникло сомнение в честности их намерений. Но обещанная баснословная для него награда быстро заставила отбросить все сомнения и подозрения.

И вот — свершилось! Касьян встретил Графиньку. Еле утерпев, чтобы тут же не развернуться в другую сторону, он прошёл мимо, глядя невидящими глазами куда-то в конец улицы, повернул за угол и тут же со всех ног пустился к трактиру. Ведь именно здесь, в этом городишке, и состоялся так много значащий для него разговор. Уже подбегая к дверям, он вдруг подумал: «А что, собственно, я скажу? Что встретил девчонку на улице? А где её теперь искать?» Проклиная свою поспешность и ругая себя всеми мерзкими словами, которые знал, Касьян кинулся назад, на то место, где произошла встреча. Баськи к тому времени и след простыл. Касьян носился, как угорелый, по всем близлежащим закоулкам, но не встретил не только синеглазой цыганки, но и цыган вообще. Наконец, выбившись из сил, он остановился и задумался. Где же она может быть? А где могут быть все остальные цыгане? Не одна же она зашла в городок? Сообразив, что цыгане и базар — две вещи, неразрывно связанные, он рванул на базарную площадь. Но было уже поздно. Пока он бегал, торговля закончилась и народ разошёлся. Не унывая, Касьян решил дождаться следующего базара. Это было через неделю. Оставалась, конечно, возможность, что табор Графиньки уйдёт, не дожидаясь следующего торгового дня, но он даже думать о такой неудаче не хотел!

Однако именно так и случилось. Мирко, решив, что здесь уже не удастся продать их изделий столько, сколько он рассчитывал, посоветовался с другими уважаемыми в таборе цыганами, и они решили ехать дальше. Два дня они ещё провели на месте — не все закончили здесь свои дела, а потом сложились и двинулись. А ещё через два дня табор остановился близ большого села. Опять всё повторялось. Мирко с сыном поехали на базар, а Баська, после того, как помогла Чергэн по хозяйству, взяла еду для мужчин и отправилась вслед за ними. Всё шло, как обычно, как бывало уже не раз во многих сёлах. Но вот то, что она опять встретила Касьяна, удивило её настолько, что она, вернувшись, рассказала об этом Чергэн. Тем более что учитель её вроде бы опять не узнал. Хотя сама Баська была уверена в обратном. Ей и в первую встречу показалось, что учитель узнал её, но потом почему-то сделал вид, будто незнаком с ней. И ещё ей показалось, что он обрадовался встрече. Тем более было непонятно, почему он ничем не показал, что знает её. Когда их пути пересеклись вторично, всё повторилось: мгновение узнавания, мелькнувшее выражение радости в глазах и… отчужденный, вроде бы равнодушный взгляд. Баське пришла в голову мысль, которая бы её позабавила, если бы она не думала в последнее время на эту тему постоянно: не влюблён ли он в неё?