Железный замок

— В салон! — заорал Ибар. Прут отпустил пулемёт и собрался эвакуироваться первым, но обожжённый наёмник его остановил: — Куда?! Кто отстреливаться будет?

Табас заполз в салон, выругавшись, когда битое стекло на сиденье, о котором он совсем забыл, впилось ему в ладони и колени. Следом огромным вонючим мешком на него свалился Ибар, тут же начавший лягаться в попытках принять удобное положение.

— Снимайте! Всё снимайте! Окна закройте, болваны! И рюкзаки!.. Да пусти ты, блядь! — Ибар, окончательно забив ногами кричавшего Табаса на пол салона, встал на колени и принялся затаскивать из кузова тощие рюкзаки, какие-то промасленные тряпки и прочий хлам. Руба уже протягивал ему свою футболку, тыкал в спину, глядя безумными глазами, и тихо говорил, еле шевеля обескровленными губами:

— Возьми… Возьми…

Прут оглядывался настороженно и со страхом в глазах, но стрелять не прекращал, лишь поднимал полный трепета взгляд всё выше и выше, оценивая высоту хабуба и поражаясь его мощи. Ибар торопливо закладывал вещами разбитый проём окна.

— Эй! А я? А я, Ибар?! — с какой-то детской обидой спросил Прут, когда понял, что его собираются оставить снаружи. — Я-то как, а?

— Я тебя заберу! Когда в бурю попадём, сразу и падай на пол, понял?

— А можно сейчас, а? Да тут никто не стреля… — прилетевшая со стороны противника очередь громко лязгнула по щитку и заставила здоровяка отшатнуться, прикрывая ладонями голову.

— Не спи! — заорал Ибар, — Давай!..

И пулемёт загрохотал снова.

Табас, наконец, поднялся с пола, сел и лихорадочными движениями содрал с себя футболку и штаны. В лобовое стекло не было видно ничего, кроме быстро приближавшейся массы песка. Айтер вцепился в руль бледными пальцами и что-то шептал, Руба смотрел вперёд, открыв рот, не веря собственным глазам.

— Давай сюда! — Ибар вырвал одежду Табаса у него из рук и заткнул ей оставшиеся дырки. Теперь окно было полностью заложено — рюкзаками, бронежилетами, «чемоданом» солнечной батареи, какими-то свёртками и тканью. Ненадёжно, но что поделать, если ничего другого под рукой нет?..

По капоту и стеклу машины застучали первые песчинки: этот шуршащий звук, едва слышный поначалу, быстро становился всё громче, заставлял чесаться всё тело и дёргать ногой от нервов. Оскалившийся Ибар смотрел вперёд.

— Айтер! Зафиксируй руль! Нельзя останавливаться! — приказал он, и в эту же секунду буря накрыла машину.

Свет померк, из беспощадно-белого став пугающе красным, через миг обернувшимся полной тьмой — абсолютная чернота, непроницаемая, как толстое пуховое одеяло, навалилась со всех сторон, шурша, потрескивая, стрекоча, как огромные сверчки. Айтер включил фары, но от этого стало лишь хуже — ничего нельзя было разглядеть, а мельтешение миллионов мелких частичек, похожее на белый шум, пугало. Практически сразу же стало ужасно жарко, и Табас покрылся горячим липким потом, как будто воображаемое пуховое одеяло было настоящим. Оставалось лишь догадываться, как чувствует себя Прут, оставшийся со стихией один на один.

— Надо забрать Прута! — сказал Айтер, собираясь затормозить, но Ибар рыкнул на него так, что наниматель не посмел ослушаться.

— Я тебе заберу! — заорал он на весь салон. — Хочешь, чтоб нас догнали?! Жми! Надо потеряться в буре!..

Айтер послушно вдавил педаль газа, отчего импровизированная баррикада, выстроенная Ибаром, едва не провалилась внутрь салона, и Табасу пришлось поддержать её, оперевшись спиной.

Громкий шорох, шелест и шкрябанье действовали на нервы и буквально сводили с ума. Табас заткнул уши ладонями, но это не помогло — проклятые звуки всё равно мучили его мозг, не давали покоя, грозили обрушить сознание в пучину паники.

Дышать стало нечем — жара и духота в машине были нестерпимы даже для него, привыкшего к пустыне.

— Стой! — скомандовал, наконец, Ибар, спустя несколько невыносимых минут. Машина остановилась, зажглись тусклые лампочки под потолком, осветившие потерявшего сознание Рыбу и напуганного до полусмерти Айтера. В неровном свете лица были болезненно жёлтыми, незнакомыми и страшными. Обожжённый наёмник, захватив какую-то тряпку и приложив её к лицу, открыл дверь и выскользнул из машины. Внутрь ворвался сильный горячий и душный ветер, обдавший колючими крупинками, и тут же дверь снова закрылась, оставив наёмника снаружи.

Табас приготовился к тому, что скоро дверь откроется и ему придётся помогать Ибару и Пруту залезать, но ничего не происходило.

Минута, две, три и ничего.

Айтер внезапно задёргался всем телом, начал колотить руль ладонями и кричать что-то неразборчивое, а Табас сидел и смотрел на его истерику, не зная, как успокоить сорвавшегося нанимателя.

— Стой! Спокойно! Спокойно, Папаша! — быстро заговорил Рыба, протягивая к Айтеру руки, которые он отбивал в сторону, отчаянно ругаясь и всхлипывая сквозь хриплый ор.

— Да успокойся ты, блядь!.. — впервые с момента встречи Табас услышал, как Руба кричит. Обычно флегматичный боец оскалился и отвесил Айтеру-Папаше несколько сильных звонких пощёчин, от каждой из которых его голова дёргалась так, что едва не слетала с плеч. — Успокойся! Сейчас они вернутся, слышишь?! Сейчас!.. — и добавил, возвращаясь к своему обычно спокойному состоянию. — Сиди тихо. Всё будет хорошо.

Айтер затих, лишь временами громко вздыхая и подозрительно шмыгая носом, но никто так и не появился. Ветер по-прежнему скрёб по металлу и бился в стекло, снаружи доносились его заунывные стоны, но ручка двери даже не дёрнулась ни разу.

С каждой секундой Табас всё больше волновался. Он привык думать о Ибаре как о человеке, способном выжить в любой ситуации и теперь его стереотип начал рушиться. Волнение росло, а кислорода становилось меньше. В голове всё плыло от жары, а за глоток даже не воды, а свежего воздуха, пусть даже и обычного горячего пустынного, Табас был готов убивать и умирать. Пот катился градом со лба, груди и плеч, на носу висела капля, но влага не охлаждала, а наоборот, делала только хуже. Лампочка фонаря замигала и погасла, и всхлипы Айтера в темноте на фоне воя ветра и скребущего шороха нагоняли жути.

— Это просто испытание… Это просто испытание… — бормотал наниматель. — Мы должны… Просто должны. Я должен.

Кому и что он был должен, Табас не смог уточнить, потому что вскоре сознание помутилось, и он потерял сознание.

24

«Его Превосходительство Префект Дома Адмет сегодня встретился с начальниками штабов северной группы армий. Генерал от гвардии Руж заявил, что, несмотря на небольшие затруднения, операция против Дома Армстронг и его союзников проходит в рамках плана».

Звуки доносились, словно сквозь пелену. Как будто голову накрыли подушкой. Странное ощущение: сознание ещё не включилось полностью, зато заработало воображение, облекавшее услышанное в яркие образы. Префект Дома Адмет почему-то выглядел высоким и сухим стариком, хотя на самом деле был полным краснолицым и жизнерадостным мужиком сорока лет, а начальники штабов, окружавшие его, носили какую-то совершенно вычурную форму — сплошь аксельбанты, плюмажи и яркие пятна медалей бесчисленных военных кампаний. Карнавал какой-то, а не армия.

«Руж заявил, цитирую: «Линия фронта в самом скором времени будет прорвана и можно будет приступить непосредственно к штурму Армстронга. На совещании с командующими армий Южного Альянса было заявлено, что отклонений от плана замечено не было. Союзники действует слаженно, на стыках армий не раз отмечались случаи взаимовыручки бойцов разных Домов. Это — свидетельство высочайшего профессионализма, сознательности и сплочённости солдат Альянса…»

— Надо же, какие молодцы, — пробубнил кто-то совсем рядом. Что-то едва слышно шуршало, словно буря ещё продолжалась. — Включи что-нибудь ещё.

— Чего изволите? — спросил второй голос.

— А Армстронг поймает?

— Конечно, поймает. Передатчики железных замков могут хоть на Гефесте вещать. Надо только частоту знать.