По зову сердца

— Вы не похожи на старика, — сказала Джинни. — К тому же вашей младшей дочери всего двадцать девять.

Живой Труп перестал бродить по газону и поднялся на веранду..

Дик кивнул:

— Точно. Поздний ребенок. Как рада была жена, упокой Господи ее душу.

— Не такой уж и поздний по нашему времени, — возразила Джинни, игнорируя Живой Труп. — Сейчас многие женщины рожают детей, когда им за сорок.

Дик поерзал на стуле, и Джинни показалось, что предмет разговора его нервирует. Взглянув на дочь, он опять обратился к собеседнице:

— Моя жена умерла в сорок пять.

Джинни это запомнила. Значит, дети Брэдли были тогда совсем молоды. Она бросила быстрый взгляд на женщину, которая, весьма вероятно, взяла на себя заботы по воспитанию ребенка Джесс… Возможно, она относилась к Мелани как к собственной дочери. И поэтому обозлилась на весь мир, почувствовала себя ущемленной, каким-то образом узнав, что растила ребенка Ричарда и Джесс.

— Я благодарю Господа за моих детей, — проговорил Дик. — После смерти жены я жил только ради них.

— У вас еще была гостиница, — напомнила ему Джинни. — Не сомневаюсь, для вас это нелегкая работа.

— Что вы, тогда мы не были хозяевами. Старая миссис Адамс взяла меня управляющим и завещала мне гостиницу.

Все верно. Двести тысяч, полученные от отца Джесс, не пошли на покупку «Мейфилд-Хауса». Часть этих денег отдали мисс Тейлор за Мелани. Сквалыге помог доктор Ларриби, а возможно, и старый развратник Бад Уилсон.

— Да, мы работали на старую дуру, — вставил Живой Труп. — Зато она все нам оставила.

— Да-да, — подтвердил Дик. — А сейчас со мной здесь только Карен. У Мелани и Ричарда свои занятия. — Он бросил взгляд на газету. — Ричард завтра приезжает. Надо попросить его помочь прочистить водостоки.

— Что вы сказали? — встрепенулась Джинни.

— Я сказал, что завтра приезжает мой сын Ричард. Он сейчас в Бостоне…

— Ох черт! — Джинни рывком поднялась на ноги. — Я же совсем забыла, мне нужно узнать насчет рейсов в Лос-Анджелес.

Она еще успеет заняться обхаживанием старика, если это вообще понадобится.

Джинни быстро вышла с веранды и отправилась наверх, в седьмой номер, чтобы сообщить Джесс интересную новость.

Глава 19

— Да какая, черт возьми, разница? — не унималась Джинни. — Все равно до завтрашнего вечера ты никуда не уедешь. Даже если Мелани ничего не известно, даже если ты решишь, что ей не следует знать, выясни все до конца хотя бы для себя.

Джесс перевернулась на бок и посмотрела в глаза Джинни. И почему подруге все так ясно в этой жизни, как будто она никогда не изведала горя?

— Я думала, ты поймешь, — тихо сказала она. — Джинни, мне очень тяжело. Я благодарна судьбе за то, что у меня есть, и не желаю вмешиваться в чужую жизнь.

— Пять лет назад ты думала иначе, поэтому и организовала встречу.

Джесс закрыла глаза.

— Наверное, тот опыт чему-то научил меня. Сын Сьюзен не захотел о ней слышать; Филип встретился с Пи-Джей только для того, чтобы увидеть, как она угасает; ты… из всех нас только у тебя жизнь изменилась к лучшему. Видимо, двадцать пять процентов счастья не стоят семидесяти пяти процентов боли.

— Ты свинья, — бросила Джинни.

— Наверное.

Так как Джинни молчала, Джесс открыла глаза и посмотрела, здесь ли она. Подруга стояла у окна, глядя вниз, на зеленый газон.

— Итак, из-за твоей проклятой чувствительности, — снова заговорила она, — Живой Труп одерживает победу.

— Не называй ее так, Джинни. Ее зовут Карен.

— Карен, Шмарин… Это ее ты так испугалась, что решила бежать?

— Карен тут совершенно ни при чем. Ее я ни капельки не боюсь. Понятно, что писала и звонила она, но с тех пор, как мы сюда приехали, Карен ровным счетом ничего не сделала.

— Она — кусок дерьма.

— А по-моему, это одинокая, несчастная женщина.

— И потому Карен трогательно собирает бутылочные осколки, — подхватила Джинни с издевкой. — А тебя не беспокоит, что именно она воспитывала твою дочь после того, как жена Дика протянула ноги? Не беспокоит, что она имеет влияние на твою дочь?

— Джинни, я уверена, у Мелани все в порядке. У нее прекрасная девочка и хорошая работа. Если Мелани воспитала Карен, то, судя по всему, ее остается только поблагодарить.

— Чушь, собачья! Кусок дерьма твоя Карен. Почему, интересно, она не вышла замуж?

— Может, как раз потому, что занималась моим ребенком.

— Что же она так изменилась? Зачем гадит своей семье?

Джесс снова легла на спину.

— Не знаю, Джинни, не знаю. Но только жалею, что затеяла все это.

Джинни подошла ближе и присела на край кровати.

— У тебя плохая память.

Джесс закрыла глаза.

— В чем дело?

— Затеяла все это не ты.

— Я могла бы просто забыть про письмо и про звонок.

— А про Ричарда ты тоже могла бы забыть?

Ричард. Джесс прищурилась от невыносимой боли. Она вспомнила Мелани и Сару на пришкольной площадке, а затем Ричарда — молодого, семнадцатилетнего.

— Наверное, ты просто боишься встретиться с ним, — продолжала Джинни. — Боишься, что плюнешь ему в глаза, хотя он заслуживает именно этого. Ты говоришь, будто тебе известно кое-что о страдании. По-моему, ты не знаешь и азов. Нельзя понять, что такое страдание, пока не начнешь страдать. Пока страдание не вывернет тебя наизнанку.

— Полагаю, я достаточно выстрадала в жизни.

— Я тоже так думала, пока Джейк не умер. — Голос Джинни дрогнул. — Можешь считать, что Мора — твое оправдание, если тебе угодно, но не обманывай хотя бы себя.

Вздохнув, Джесс взглянула на подругу. Наверное, Джинни права. Страх перед новым страданием заставляет ее бежать.

— Дорогая моя, — начала Джинни, поднимаясь, — не выяснив все до конца, ты будешь мучиться всю оставшуюся жизнь. И раскаиваться. Впрочем, решай сама. Я прогуляюсь в город, куплю сувениры и пораскину мозгами, как убедить мою дочь не давать подонку-пасынку ни одного гребаного цента. — Подойдя к двери, она остановилась. — Джесс, подумай над моими словами. Невозможно избежать страданий. Но пока мы живы, нам надо бороться за счастье.

Она почувствовала необходимость позвонить Море. После прибытия в Вайнард Джесс еще ни разу не связалась с детьми, хотя привыкла регулярно разговаривать с ними по телефону ради того, чтобы услышать их голоса и убедиться, что с ними все в порядке. Звонок не вызовет подозрений у Моры; она не подумает, будто мать звонит лишь потому, что решила вернуться к прежней жизни, осознав нелепость поисков другой дочери.