Первая мировая война

Один французский генерал, считая, что все потеряно, склонялся к самоубийству, но сумел справиться с отчаянием. Комендант Намюра Дюрюи, отступавший после падения города, рассказал капитану Спирсу, как он, увидев несколько сотен людей, бежавших на юг, кричал, чтобы они остановились, но те не обратили на него ни малейшего внимания. «Дюрюи, видя, что они охвачены паникой, выхватил револьвер и выстрелил, но они шли дальше, спотыкаясь о валявшиеся на дороге трупы и даже не пытаясь увернуться от направленного на них оружия».

1 сентября у деревушки Нери, на крайнем правом фланге немцев, 4-я немецкая кавалерийская дивизия, наступая под покровом утреннего тумана, достигла участка, удерживаемого тремя полками 1-й британской кавалерийской бригады. Внезапная атака застигла врасплох батарею «L», одно из подразделений британской полевой артиллерии. В момент нападения лошади артиллеристов были на привязи, и уже через несколько минут немцы захватили два орудия с их расчетами, но солдаты, обслуживавшие оставшиеся орудия, продолжали сражаться. Дежурный офицер, капитан Э. К. Брэдбери, был смертельно ранен, но до самой смерти корректировал огонь. Его и двоих из четырех солдат, продолжавших стрельбу, наградили Крестом Виктории: три Креста Виктории за несколько минут! «Для кавалериста Первой мировой войны, – писал генерал Спирс, – история батареи «L» при Нери была тайной, скрытой глубоко в сердце, данью любви и уважения любимой артиллерии на гужевой тяге и артиллеристам, никогда не подводившим его в сражении. Благодаря действиям капитана Брэдбери у Нери 4-я немецкая кавалерийская дивизия была практически уничтожена и не смогла участвовать в решающей битве, которая была еще впереди.

Во время англо-французского отступления к Марне в небе над Парижем появился немецкий самолет, сбросивший несколько бомб и листовки, сообщавшие о поражении французских и российских войск. После этого десятки тысяч парижан на автомобилях, поездах и речном транспорте бежали из города в южном и западном направлении, а тем временем с севера в столицу прибывали тысячи бельгийских беженцев. На главных бульварах, ведущих в Париж, срубили почти все деревья, чтобы построить баррикады и укрепить окопы. Даже правительство, не склонное прислушиваться к общественному мнению, 2 сентября переехало в Бордо. Это поспешное бегство подлило масла в огонь, ускорив исход жителей из столицы.

Из трех миллионов парижан более миллиона покинули город. Между тем жители Брюсселя в полной мере столкнулись с жестокой реальностью оккупации в тот день, когда вновь назначенный губернатор, немецкий фельдмаршал барон фон дер Гольц, издал указ, оправдывавший «суровой военной необходимостью» то, что наказанию за враждебные действия подлежит не только виновный, но и невиновные.

Той же «суровой необходимостью» немцы, очевидно, руководствовались и во Франции, когда, захватив древний Санлис в 47 километрах от Парижа, взяли в заложники мэра, Эжена Одена, и шестерых жителей и расстреляли их в поле в окрестностях города. Кроме мэра, жертвами этой карательной операции стали кожевник, извозчик, официант, шофер, помощник пекаря и резчик по камню. В городском совете висела картина XIX в., изображавшая расправу арманьяков над четырьмя заложниками, когда пятьсот лет назад, в 1418 г., город был осажден бургиньонами [30]. В путеводителе Мишлен от 1917 г. в связи с битвой на Марне говорится: «Прошло пять веков, но, судя по всему, отношение германцев к заложникам со времен Средневековья не изменилось».

1 сентября за час до полуночи французское Верховное командование получило от военной разведки бесценные документы с исчерпывающими сведениями относительно направления готовящегося наступления 1-й германской армии. Немецкий офицер, ехавший на автомобиле из штаб-квартиры фон Клюка в штаб своей дивизии, ошибся дорогой, натолкнулся на французский патруль и был убит. Его вещевой мешок с едой, одеждой и окровавленными документами доставили офицеру военной разведки, полковнику Фагальду, который обнаружил среди бумаг карту, где не только указывалось точное расположение сил фон Клюка, что само по себе имело огромную ценность, но также карандашом были намечены линии наступления, назначенного на следующий день. Атака планировалась не на юг, где базировалась 6-я французская армия Монури, и не в направлении Парижа, а на юго-запад, в направлении сил Британского экспедиционного корпуса и реки Марны.

Основное направление запланированного на следующую ночь немецкого наступления проходило через деревню Лонпон, по незащищенному участку между Британским экспедиционным корпусом и 5-й французской армией Ланрезака. Точки соприкосновения двух армий всегда остаются их слабым местом. Так благодаря счастливой случайности англо-французское командование обрело настоящее сокровище. Теперь французы точно знали, куда следует направить 4-ю армию, которой так и не пришлось защищать Париж от прямой атаки.

Британский экспедиционный корпус вышел к Марне 2 сентября. «Боевой дух армии восстановлен, – писал в дневнике генерал Смит-Дорриен, – и укрепляется с каждым днем, все только и ждут приказа двигаться вперед и атаковать врага, но, учитывая текущее отступление французской армии, это невозможно». Принимая во внимание стремительность и непредсказуемость германского наступления, никто не удивился, когда 2 сентября немецкий кавалерийский патруль захватил в плен Артура Мура, корреспондента Times, чей репортаж об отступлении с Монса так взбудоражил Великобританию [31].

На следующий день Британский экспедиционный корпус пересек Марну, взорвав за собой все мосты. За тринадцать дней британцы отступили примерно на 240 километров, что, казалось бы, оправдывало выпад кайзера в адрес «презренной маленькой» армии Френча. Но на протяжении всего отступления британские войска сражались, выдержав десятки арьергардных боев. На сон оставалось не больше, а иногда и меньше четырех часов, и солдаты так измучились, что один из офицеров сказал о них: «Я и представить не мог, что человек может быть таким усталым и голодным и при этом оставаться живым». Другой офицер, лейтенант Джордж Рупелл, впоследствии награжденный за храбрость Крестом Виктории, писал в своем дневнике о людях, «физически ослабевших от длительных переходов и морально – от вечного напряжения, которое они испытывали, постоянно находясь в пределах досягаемости огня противника». Рупелл добавил: «Не приходится удивляться, что в таких условиях бывают случаи паники и потери самоконтроля».

3 сентября в Северном море германская субмарина U-21 потопила британский крейсер «Пасфайндер», первый боевой корабль, подбитый торпедой: погибло 259 моряков. Подводные лодки, обладавшие перед надводными судами тем преимуществом, что могли атаковать и отступить необнаруженными, стали на этой войне новым оружием. Германия планировала использовать подводный флот для уничтожения боевых и торговых кораблей союзников, одновременно ослабляя и деморализуя противника. Существовавшие способы борьбы с подлодками включали таран, атаки надводных судов, глубинные бомбы, минные поля и даже воздушные атаки. Все это становилось возможным благодаря дешифровке перехваченных немецких радиограмм, в чем британцы уже тогда заметно преуспели. И все же германские подлодки продолжали бесчинствовать до последних дней войны, нанося огромный ущерб морским поставкам союзников.

В тот день, когда немцы одержали свою первую победу под водой, лейтенант Далримпл-Кларк выполнил первый британский бомбардировочный налет на наземную цель у французско-бельгийской границы. Согласно официальному рапорту, он «сбросил одну бомбу примерно на сорок немцев, и было очевидно, что многие пострадали». Другие летчики, работая в тесной связке с батальонами бронированных автомобилей, терроризировали германские военные патрули, курсировавшие вдоль шоссе. Британский консул в Дюнкерке докладывал в Лондон, что такие комбинированные атаки добивались «невероятных успехов» в дезориентации германского наступления.

30

Война арманьяков и бургиньонов (1407–1435) – гражданская война во Франции между сторонниками орлеанской ветви династии Валуа во главе с графом Бернаром д’Арманьяком и приверженцами бургундской ветви той же династии.

31

Согласно правилам ведения боевых действий, Мура, как не военнослужащего и журналиста, освободили через нескольких дней; позднее он присоединился к британской армии и служил на Галлиполи и в Салониках. Во время Второй мировой войны он был советником по связям с общественностью при лорде Маунтбеттене в Юго-Восточной Азии (1944–1945). Авт.