Дочь вампира

Итак, он поставил гроб с усопшей в церковь, а ночью отправился читать над ней молитвы. Хотя первая ночь прошла спокойно, утро не принесло несчастному попу облегчения. По его собственным словам, когда прокричал петух, и он заглянул в гроб, на него глянула «сатанинская харя, источавшая глумление». Отец Никодим закрыл гроб крышкой, положил на неё серебряный крест, после чего в смятении духа отправился домой.

Здесь его ожидало ещё одно потрясение. Матушка-попадья не встала с постели, а её бледное лицо, также как следы укуса на шее, недвусмысленно свидетельствовало о том, что страшная зараза, доселе обходившая стороной поповский дом, наконец-то переступила и его порог.

Весь день он пребывал в хлопотах, а в полночь, увидев, что жена спокойно уснула, решил заглянуть в церковь. Зайдя в храм, он содрогнулся, услыхав нечеловеческий вой, доносившийся из-под крышки гроба. Вооружившись распятием да склянкой святой воды, он подошёл к гробу и приподнял лежащий на нём крест. Крышка тут же отлетела в сторону, а на него двинулся разъярённый упырь с торчащими из открытой пасти клыками.

К счастью, священник уже подготовился к такому обороту событий. Плеснув на вампира святой водой, он оборонился распятием и принялся читать «Отче наш»… На мгновение упырь рухнул обратно в гроб. Этого мгновения отцу Никодиму хватило, чтобы вновь задвинуть крышку и возложить на неё серебряный крест. Затем он выбежал из храма, чтобы не слышать душераздирающих воплей вурдалака.

На крыльце своего дома он увидел здоровенного волка, который сразу же метнулся в кусты. Сердце священника оборвалось: верная подруга его лежала мёртвая. Но он не утратил ни веры, ни отличавшего его сурового мужества. Смахнув скупые слёзы, он приступил к делу.

Приготовил жену в последний путь, а затем пошёл в храм, где вбил осиновый кол в сердце Елизаветы Матвеевны, не забыв при этом отрубить ей голову. Он сам вырыл могилу для старушки, укрепив её, по его понятиям, от «вражьей силы». После этого он занялся собственной супругой. Не дожидаясь перерождения покойной, он проделал с ней все необходимые обряды, а затем, рыдая, отпевал усопшую.

Теперь борьба с вурдалаками определила смысл жизни отца Никодима. Можно только поразиться его рвению и неистовой отваге. Он принялся вскрывать могилы, благо кладбище располагалось около храма. В большинстве из них лежали румяные упыри с окровавленными губами.

Отец Никодим методично заколачивал в них осиновые колья и отрубал им головы. Из райцентра он выписал семена чеснока, которым густо засеял кладбище. Теперь уже жители деревни не ходили в церковь, а при встрече на улице села стремились побыстрее перейти на другую сторону. Однако же священник не отчаивался. Он полагал, что пока человек не умер, он ещё не упырь, а следовательно, о нём следует молиться. Именно это и делал отец Никодим, отправляя все церковные службы, моля Господа о помощи его пастве.

Но очевидно, молиться ему следовало о себе. По ночам его дом стали осаждать волки. Они собирались около полуночи, окружали жилище священника и выли до самого рассвета. Потом они убегали, чтобы вернуться после заката солнца. Тут в душу отца Никодима стали закрадываться сомнения. На кладбище не осталось ни одной «не обработанной» им могилы. Дома жителей все были им окроплены святой водой, но странная нечисть продолжала буянить в Болотове. Обнаглевшие волки ломились в окна его дома, а обедни по-прежнему служились в пустом храме.

Укрепляла священника лишь вера, да ещё ощущение собственной защищённости от зла: ведь до сих пор он ни разу не подвергся нападению вурдалаков, хотя иногда во сне ему мерещилось, что кто-то бродит по его дому. После таких ночей он старательно рассматривал себя в зеркале, но ни разу не обнаружил ни малейших следов укусов. Да и здоровье его было как никогда отменным.

Наступило лето. Отец Никодим решил отдохнуть от трудов праведных, а заодно пообщаться с сыном. Он купил путёвку на курорт, испросив разрешения у владыки, забрал сына из интерната, на одни только сутки заехав с ним в Болотово. Тут-то и произошло самое страшное. Зная, что вытворяют по ночам волки, священник решил не спать, охраняя ребёнка от всевозможных потрясений. Он сидел возле постели сына, бормоча молитвы, в душе умиляясь спокойному сну малыша, мирно сопевшего под нескончаемый вой волков.

Как случилось, что он задремал, отец Никодим объяснить не мог, хотя воспоминание об этом приводило его в состояние умопомешательства.

Словно какой-то дурман накатился на него, а когда схлынул, священник увидел матушку, припавшую к изголовью сына. Отец Никодим осенил вампира крестным знамением: страшно исказилось окровавленное лицо вурдалака, безумно завопила попадья, тут же радостно отозвались на её крик волки за окном.

Затем она исчезла, оставив в кроватке безжизненное тело так и не проснувшегося ребёнка. Несчастный священник впал в смятение. Он проклинал себя за минуту слабости, но не мог понять, как проник в дом упырь, как смогла подняться из могилы попадья, если он сам вбил ей в сердце осиновый кол и отрезал голову.

Нечеловеческим усилием воли он заставил себя приготовить в последний путь любимого сына. Хотя явление попадьи сильно поколебало его веру в народные способы борьбы с упырями, опасаясь за душу ребенка, он всё-таки совершил над ним чудовищный обряд.

После этого он запер дом, уехал в Москву и запил. Как он прожил год, отец Никодим не помнил. Он ночевал на вокзалах или у случайных собутыльников. Подрабатывал, разгружая ящики у ларьков, собирал винную посуду, иногда побирался. Даже книга Иова не могла вывести его из состояния отупения, в которое он впал, потеряв сына, а вместе с ним и веру.

Глава III. Решение

Облегчив душу рассказом или же заглушив боль водкой, мой приятель уснул, а я, раскурив трубку, принялся обдумывать услышанное. В повести отца Никодима многое для меня показалось странным. Самым загадочным представлялось мне явление попадьи. В отличие от спившегося батюшки, я ни на секунду не сомневался в эффективности осинового кола и отрезания головы вурдалаку. Однако же это не остановило попадью. Что-то здесь не сходилось.

Я легко объяснил для себя неуязвимость самого отца Никодима. Даже теперь, полностью опустившись, он не пропил большого серебряного креста, висевшего на его груди. Именно этот старинный крест, скорее всего, оборонял священника в Болотове. Судя по всему, сохранялась какая-то лазейка в доме священника, через которую проникали вампиры. Нелепо ждать очищения села, если в нём жили фельдшеры, не отражавшиеся в зеркалах, если в нём царила mors inmortalis3. Всё это казалось мне понятным и, несмотря на всю трагичность, даже занимательным. Но вот неуязвимость попадьи я объяснить себе никак не мог.

В конце концов, я пришёл к заключению, что отец Никодим видел призрак жены, явившейся к ребёнку уже после того, как тот стал жертвой какого-то другого вампира, проникшего в дом через оставленную попом лазейку. Успокоив себя этой версией, я тоже уснул.

Утром я обнаружил отца Никодима опохмелившимся моим коньяком, угрюмым, но деловитым. Помявшись, он попросил одолжить ему денег.

– Не на водку прошу, – мрачно объяснил он. – В Болотово ехать надо. Согрешил я вчера.

– И не только вчера, – саркастически заметил я.

– Вчера, – упрямо повторил мой гость. – Спьяну рассказал про свою невзгоду двум студентикам в пивной. Они приставали ко мне с расспросами о Болотове.

– Ну и что? – равнодушно поторопил я неугомонного рассказчика, размышляя, отпускать ли его из дома в столь невменяемом состоянии.

– А то, что ключи я им от дома дал и дорогу объяснил. Им, видишь ли, в фольклорную экспедицию ехать надо. Заедят их там упыри.

– Ну, ты даёшь, батюшка! – присвистнул я, намазывая хлеб маслом. – Как же тебя так угораздило?

– Выпить очень хотелось. Да и не поверил я вначале, что они серьёзно туда навострились.

3

Бессмертная смерть (лат.)