Страница 8 из 27
Сначала Бурун исследовал палубы. Ему там не понравилось, потому что в солнечную погоду на палубах было много ног, из-за чего всё время приходилось уворачиваться и загибать хвостик.
Потом Рундук заглянул на капитанский мостик. Ему там не понравилось, потому что на самом деле это был никакой не мостик, а большая комната с высокими окнами. Такими высокими, что сколько бурундучок ни подпрыгивал, а так ничего и не увидел.
Потом Бурун Борисович исследовал машинное отделение. Ему там не понравилось, потому что в машинном отделении было очень шумно и сильно воняло. К тому же он ухитрился перемазать мордочку каким-то несъедобным мазутом, отчего потом два дня тёр носик лапками и чихал.
И наконец он попал в трюм. Трюм находился под самой нижней палубой, и в нём хранились разные грузы и провиант. От грузов никакого толку не было, а вот провиант бурундучку понравился, потому что за этим невкусным словом скрывались всякие съестные припасы. А уж в припасах запасливый Рундук знал толк!
Особенно ему понравился мешок с просом. Это было чудо, а не мешок! В нём даже не пришлось прогрызать дырочку, потому что она уже была. Через эту дырочку очень быстро набивались защёчные мешочки, откуда просо прямиком попадало в животик, отчего полосочки на нём приобрели повышенный блеск и отменную пушистость.
Обнаружив трюм, Рундук стал гулять только в нём. Но однажды в трюме зажёгся свет и раздался топот ног. Ног было шесть, но бурундучок сразу услышал среди них ноги боцмана. Да и как их можно было не услышать, если они были самыми большими и топали громче всех.
– Полундра! – громовым голосом закричал боцман. – Клюев, перекрывай выход! Веточкин, загоняй!
Бурундучок не знал, что такое «полундра!», но сразу понял, что это слово связано с какой-то повышенной опасностью, ведь звучало оно очень грозно. Поэтому он перестал набивать защёчные мешочки и юркнул за мешок, где нос к носу столкнулся с каким-то огромным существом. У существа было сильное, мускулистое тело, острая морда с колючими усами и большие зубы, которыми оно тарахтело то ли от ужаса, то ли от страха.
А вот Рундук не испугался. Он вообще был не робкого десятка, к тому же в тайге он запросто убегал от росомахи, а в лесу – от лисы.
– Ты кто? – спросил он, чтобы сразу узнать, убегать ему или нет.
– Тсс! – прошипело существо, приставив к зубатому рту кончик хвоста, который бурундучок поначалу не заметил. – Тсс! Они меня ищут. Но если ты меня не выдашь…
– Не выдам, – перебил Рундук и шёпотом добавил: – Я даже не знаю, как это делается.
– Ну что там, Веточкин? – снова раздался голос боцмана.
– Кажется, опять убежала, – растерянно ответил матрос Веточкин.
– Клюев, а что у тебя?
– Дупель-пусто! – с готовностью отозвался матрос Клюев и тут же объяснил: – Крысу руками не поймаешь. У нас в деревне или крысоловку ставят, или нормального кота заводят.
– Да, наш Максюта крыс боится, хотя колбасу ловит отменно, – согласился боцман. – Ладно, идём капитану докладывать, что объект, который он с мостика засёк, прячется в трюме, однако обнаружению не подлежит.
Когда моряки ушли, большая корабельная крыса и маленький бурундучок долго рассматривали и обнюхивали друг друга, чтобы понять, какую опасность они друг для друга представляют. Но в конце концов поняли, что никакой, тем более что в трюме было полным-полно провианта. А поняв это, они представились по всей форме, но из-за того, что диким зверям имена не положены, они назвались теми именами, которые дали им люди.
– Полундра! – сказала крыса.
– Бурун Борисович Рундук! – сказал бурундук.
Глава 13
Швейцарский сыр
Кот Максюта, который боялся крыс, появился на тринадцатом корабле после страшного скандала. В один прекрасный день, когда солнце било во все иллюминаторы, перед тринадцатым капитаном положили радиограмму из Главного морского управления, от которой он помрачнел, как грозовая туча, готовая пролиться дождём. Но капитан был человеком мужественным, не раз смотревшим опасности в лицо, поэтому дождём он проливаться не стал, а уж слезами и подавно. Просто помрачнел как туча – и всё! А уж помрачнеть было отчего. В радиограмме говорилось, что ровно послезавтра на борт надо принять делегацию иностранных капитанов. И не просто принять, а показать в лучшем виде, что такое наши моряки и что такое наши корабли. На этом месте в радиограмме стояла жирная точка, больше похожая на кирпич. Хотя чему тут удивляться, когда и точка, и кирпич – знаки препинания!
Скрипнув зубами, тринадцатый капитан вызвал своего помощника, а тот – своего, а свой – боцмана, а боцман – палубную команду, и закрутилась карусель! Матросы, как угорелые обезьяны, прыгали с кисточками в зубах по вантам, или, говоря проще, по тросам для крепления всяких висячих штучек, и красили в белый цвет всё, что должно быть белым, а в синий всё, что должно быть синим. Кроме того, они подвинчивали и подкручивали всё, что развинтилось и раскрутилось. А ещё они принайтовливали всё, что отнайтовилось, затыкали всё, что ототкнулось, и смазывали всё, что скрипело. А после вахты они подстригали махры на брюках, стирали и сушили тельняшки (для скорости прямо на себе), тёрли пемзой руки и щёки и тренировались перед зеркалом улыбаться пассажирам. Последнее получалось хуже всего, а у некоторых – только когда боцман показывал кулак, похожий на дыню.
Послезавтра наступило внезапно, хотя его ждали. К борту корабля подошёл белоснежный катер с десятью заграничными морскими капитанами. Капитаны были из разных стран, а один даже из Швейцарии, где и моря-то нет. Зато выглядел он так, словно его всю жизнь трепало штормами.
Боцман незаметно показал кулак, и все матросы заулыбались, на что капитаны одобрительно зацокали языками, а швейцарский даже прокаркал:
– Кар-рашо! Кар-рашо!
Потом гостям показали капитанский мостик, сводили в машинное отделение и на палубу для очень важных персон, а также разрешили по очереди погудеть в гудок. Правда, швейцарский ухитрился трижды занять очередь и столько же погудеть.
А потом настал черёд званого обеда. И тринадцатый капитан уже вздохнул с облегчением, но, видно, поторопился. Ведь не зря же у моряков есть пословица: «Не говори „гоп!“, пока не влезешь на топ». Кстати, топ, если кто не знает, это верхушка мачты. А он, наверное, сказал «гоп!», потому что, когда гостей ввели в банкетный зал, посреди празднично украшенного стола, среди бутылок, закусок и белоснежных салфеток, они увидели огромную чёрную крысу, которая лопала сыр.
Конфуз был страшный! Чтобы спасти положение, тринадцатый капитан хотел было выдать крысу за ручную и даже попытался её погладить, но та не захотела выдаваться и, не выпуская сыр, бросилась наутёк.
Положение осложнялось тем, что сыр был швейцарским, и это ввиду присутствия швейцарского капитана тянуло на международный скандал.
Но обошлось. Швейцарскому капитану дали ещё немного погудеть, и он успокоился. Зато наш Министр транспорта, наоборот, очень рассердился. Министр транспорта, если кто не знает, это человек, который, кроме пароходиков, командует машинками, железнодорожными вагончиками и самолётиками. Не работа, а мечта! А так как Министр транспорта очень любил купаться в море, то все называли его Адмиралом. Но он ничуть не обижался, потому что и сам себя так называл. А у всех настоящих адмиралов, чтоб вы знали, очень крутой нрав, потому что они командуют не пароходиками, а грозными военными эсминцами и линкорами. И чтобы оправдать своё прозвище, наш Министр, устроивший по просьбе Президента страны эту показательную экскурсию, пришёл в неописуемую ярость.
Дождавшись, когда гости отчалят, он на персональном вертолётике примчался на тринадцатый корабль и, спрыгнув на палубу, швырнул в тринадцатого капитана чем-то круглым и пушистым.