Страница 24 из 72
— Ага.
— Ты знаешь, я тебя так понимаю, мне самому было очень-очень скучно в школе, правда.
— Ага.
— Но все эти школьные задания и уроки, это не так уж и важно, знаешь.
— Не-а.
— Вот посмотри, все у меня замечательно, хотя в школе я ни черта не делал.
— Ага.
Лониль переводит глаза на монитор компьютера, где лого компьютерной игры НАДЗИРАТЕЛЬ КОНЦЛАГЕРЯ, красующееся над рейтингом, как раз сменяется заставкой.
— А это что там? спрашивает Лониль.
— Это такая игра. Ужасно интересная. Хочешь попробовать?
— Ага.
— Вообще-то, она довольно сложная, тут главное суметь…
Звонок в дверь.
— Ханс! Откроешь? кричит с кухни Соня.
— Подожди чуть-чуть, Лониль, еще кто-то пришел.
Лониль тремя пальцами тычет в клавиатуру, и заставка пропадает. В рейтинге он мало что понимает, тычет то в одно место, то в другое, но дальше не продвигается. Название игры тоже мало что говорит ему. Карьера негритенка Лониля в качестве надзирателя концлагеря оказывается недолгой.
— Да, говорит папа Ханс в трубку домофона и почти сразу же нажимает на кнопку с ключиком.
— Лониль! говорит он. — А вот и Спидо идет!
— Ой! говорит Лониль, забывает о компьютере и выбегает в прихожую.
Лониль и Спидо друг другу нравятся. Лониль со своими серьезными отклонениями в поведении пребывает в счастливом неведении относительно того, что Спидо алкаш, и безоговорочно восхищен его закатывающимися глазами и тем, как странно… почти противно… от него пахнет. Спидо, со своей стороны, не уразумел, что с Лонилем якобы так трудно поладить. Снова раздается звонок, и папа Ханс возвращается к домофону.
Да алло? говорит он. — Да… да… сейчас я… да … открываю снова… да, открываю… да, нажал уже.
Бззззззззззз. Внизу Спидо мучается, пытаясь открыть дверь. Ему удалось ухватиться за ручку, но, вместо того, чтобы толнуть дверь, он тянет и дергает ее на себя. Пока Спидо исхитряется войти, папе Хансу приходится жать на кнопку почти 20 секунд. Увидев лестницу, Спидо останавливается и долго вздыхает. Он сам себя убедил в том, что, стоит ему оказаться перед входной дверью, путь окончен. Но увы, это не так. Подъем по лестнице для набравшихся алкашей — все равно, что заполнение налоговой декларации для обычных людей. Мука мученическая, проклятье, нескончаемая пытка. Лониль, как собачонка, дожидается в прихожей. Две минуты. Три минуты. Четыре минуты. Четыре минуты — это ужас как долго для малыша в радостном ожидании. Когда проходят четыре минуты, и после того, как папа Ханс в конце концов улавливает исходящие от Лониля сигналы-почуявшей-хозяина-собачонки и говорит:
— Только не выходи на площадку, чтобы посмотреть, не идет ли он, Лониль.
— Лониль выбегает на площадку. Он совсем не боится высоты и чуть не вываливается за перила дома, возведенного в стиле функционализма. Он виснет на них животом, с одной стороны болтаются руки, с другой — ноги, изо всех сил тянет шею в пролет, передняя часть тела перевешивает, и он цепляется за перила с наружной стороны под таким углом, который обеспечил бы падение кого угодно из-за сочетания шока и слабости с плохой координацией движений. Оттолкнувшись посильнее, Лониль возвращается в положение равновесия, замечает Спидо, во все горло выкрикивает его имя — кстати, о плохой координации движений — Спидо резко вздрагивает и слишком быстро поворачивает голову в сторону и вверх; это грубое вторжение в функционирование отвечающего за равновесие нерва, который и до того был перенапряжен. В падении Спидо инстинктивно пытается выполнить те действия, которые естественно производятся человеком, которого позвали по имени: 1) обернуться и посмотреть, кто его звал; 2) помахать в ответ и крикнуть ‘привет’. Повернуться-то он и так уже повернулся, и он приветственно выбрасывает руку вперед, совершая поворот в том же направлении, что и голова, входит в штопор, заваливается вбок со ступеньки, на которой стоял, и шмякается о стену: — Привввеет Лон… Шмяк! Тут его заносит в обратную сторону, поперек лестницы, он оказывается ступенькой ниже и исхитряется ухватиться за перила.
— Хшшто зза сссуууччшья ннна ххххииир кхххриввая лесссница, бормочет он, а Лониль подвизгивает, заходясь радостным смехом. Восстановив равновесие, Спидо, довольный, что наконец-то у него есть благодарная публика, коряво изображает некое подобие циркового жеста и притворяется, что вся эта сцена была им разыграна нарочно. Добравшись наконец до верху, он неуклюже обнимает Лониля и стукается в него лбом — а Лониль радостно смеется игре в баранки-баранки-кок.
— Ппривввееет Ллониийль, говорит Спидо.
— Смотри, Спидо, говорит Лониль, встает на руки, не удерживается и грохается спиной на бетон.
— Охохохохохойойойойой — кхе-кхе-кху-кха-кхх-хааа-кха, заканчивает кашлем Спидо.
Лониль поднимается и выполняет тот же трюк снова.
— Охоййойойойоппляяя, говорит Спидо.
Спидо неуклюже разводит руками, пытаясь подать Лонилю руку и нарочито по-мужски пожать ее, и говорит:
— Зззжжшшамммешатьльно…. ввффликколеппфно.
Лониль тянет его в переднюю.
— А туфли, Спидо, говорит Лониль.
— Бузде, говорит Спидо, отдавая честь по-военному. Он прислоняется к стене в прихожей и с плохо скрываемым напряжением задирает правую ногу. Он сопит и отфыркивается, как кит. Лониль развязывает ему шнурки на левой ноге, но дергает так резко, что Спидо вынужден обеими руками держаться за косяк двери.
— Ну как дела, Спидо? В дверях стоит папа Ханс и наблюдает за совместными трудами Лониля/Спидо.
— Нннуу, нне жжа …неежжаал юсссь…
Спидо пытается хоть как-нибудь освободиться и от правой туфли, но у него ничего не получается, приходится опустить ногу и позволить Лонилю снять туфлю. Тут звонят Симпель с Типтопом, Спидо вздрагивает, и не успевает он и глазом повести, как Симпель и Типтоп уже тут как тут.
— Ты ведь передал Каско насчет совещания, да, Спидо? — это первое, что произносит Симпель, приставив указательный палец к покрывшемуся красными пятнами лицу Спидо.
— Нну ты чччше… кканешшш… Кашшкхопридет…
— Отлично, а то я вчера забыл ему сказать, мы с Каско ходили в кино, я всё и забыл к ебене матери.
— Ддннууу..? говорит Спидо.
Симпель позвонил Спидо рано утром (Спидо к тому времени уже встал, засветло, как это заведено у алкашей) и сказал, что тому нужно позвонить Каско. Симпелю втемяшилось, что Спидо необходимо время от времени давать поручения, хотя бы для того, чтобы он не забывал, что является участником ЕБУНТ. В домофоне опять раздается звонок.
— ЭТОЯАЙЗЕНМАННОХХ… ВОТТ… АХ..! рычит Айзенманн снизу.
Симпель нажимает кнопку с ключиком.
— Судя по голосу, он жутко запарился, говорит Симпель.
— Это кто? спрашивает папа Ханс.
— Айзенманн.
— Ттыыы…у ттяяя… ннеттуу…эттаа… ккашш качшштвенн…спирттт…спирттного… нетту… Ха…хааансш? спрашивает Спидо.
— ДжинТоник. Хочешь ДжинТоника? У нас вроде есть… подожди, я Соню спрошу.
— Чшшюнннько …
Папа Ханс уходит на кухню и оттуда кричит:
— Сейчас принесу тебе твой тоник, Спидо. Поди сядь.
— КХл …хласссно… Сссупер… ё…, отвечает Спидо. Он не садится. Он остается стоять рядом с Типтопом, который выглядит ну просто замечательно. О Спидо этого сказать нельзя.
— Ссшшттильнные… шшшуззы… у ття… Тииптптп…, говорит Спидо и наводит скрюченный палец на его туфли от RUDOLPH BOSTON. У Типтопа сразу появляется желание спустить их в мусоропровод.
— Тты… ттыихххх.. хдде…пфриккупилл?
— Не знаю. Не помню.
— Анну… ллаанно… яссс… я…сссеббе бы …ттаккие бы… хххотел.
— Мм.
В гостиную, пошатываясь, входит Айзенманн, валится на колени, уронив голову на сиденье папыХансового кресла. Он совершенно без сил и стонет как животное.
— ТТТЫ… ТТТЫ…. СССВОХ… СВОЛОЧЬ СИМПЕЛЬ… ТТЫХ…, рычит/стонет он лицом в подушку… ТТЫХ …УХ …ЖЖИВЕШЬ-ПОЖИВАЕШЬ… ТЫХ …ТЫ …А МЕНЯ В ЖОПУ… ТЫХ…ТТЫХ…
— Какого черта, Айзенманн, офигел, что ли? Нарываешься, или как? Че тебе опять не так? раздраженно, но равнодушно отвечает Симпель.