Страница 17 из 72
Можно сказать, что беседы в кабинете 217 подстегивают проектную активность Симпеля. Настала очередь Берлица-козла.
Лониль выглядит как светло-бежевый клон Баквета[1], но без бакветовского комикования в стиле немого кино. Вообще ничего комичного или забавного в подвигах и поведении Лониля нет. Потому что Лониль никакой не Сорванец. Он трагичен, а серьезность его поведенческих отклонений нельзя преувеличить. Никому не дано было предугадать, что комбинация хромосом от двух по всей видимости здоровых людей, Симпеля и Мома-Айши, до безумия влюбившихся друг в друга над прилавком с рыбой в Пембе на Занзибаре, сможет породить такого маленького монстра. Но несмотря на монструозное нутро, Лониль обладает чарующей внешностью. Так же, как и Баквет. Мома-Айша даже старается зачесывать ему волосы кверху и назад последние пару лет — после того, как он перестал кусать за руки пытавшихся потрогать его афро. Симпель так и не разобрался, что это за расческа у нее, но исходит из того, что это единственное орудие, способное продраться сквозь чертовы афрокудряшки. Какая-нибудь занзибарская штуковина. Выглядит она как вилка без рукояти с десятью длинными острыми зубцами. Симпель не понимает, как этот инструмент действует. Когда он отваживается по-отечески взъерошить волосы Лониля рукой, пальцы у него всегда там и застревают, а Лониль, взвыв, шипит и клацает зубами. Как правило, Симпель старается воздерживаться и от участия в его утреннем туалете, и от назойливого взъерошивания волос. Испытать на себе молочные зубы Лониля ему довелось один раз прошлой осенью, когда Мома-Айша ездила навещать родственников в Пембу, и это незабываемо. Попробовав воспользоваться афрорасческой, он был так укушен в руку пониже плеча, что лиловый след от зубов саднил еще месяца два. То, что Мома-Айша сколько хочет может возиться в афроволосах Лониля, Симпель относит на счет африканской солидарности. Ну и пусть себе, думает он. Дикари чертовы. Теперь у Лониля, к счастью для Симпеля, выпало четыре передних зуба, внизу и наверху. Не далее как на прошлой неделе Лониль пытался отрезать Симпелю указательный палец. Как хороший отец, Симпель, на которого нашло заботливое расположение духа, пытался отереть горстку пармезанных крошек со щеки Лониля, но не успел он даже вымолвить слов ‘психопатишка поганый’, как раздалось клац, а его указательный палец оказался зажат в дырке, где раньше находились передние зубы Лониля. Симпель успел вытащить палец прежде, чем Лониль рубанул снова коренными.
Телосложение у Лониля безупречное. Он оснащен пенисом, которому папа Симпель уже завидует. Его торс круглится мускулами. Затылок и плечи образуют небольшие выпуклые дуги, точь-в-точь как у боксера. Грудные мышцы — два твердых, как камень, теннисных мячика. Единственное, что отличает тело Лониля от тела взрослого атлета, если не считать детского размера, это его огромная голова. Да и волосы, торчащие, как туча, вверх и назад, не способствуют тому, чтобы голова казалась не такой большой. Мома-Айша беспокоится, что монодиета из одного карпаччо может вызвать дистрофию, но детский врач Грёппле, с самыми сухопарыми губами в мире, раз за разом повторяет, что ей не стоит волноваться. В карпаччо содержатся все необходимые питательные вещества. «Ви мошшете видетть по ему, конэшшна, шшто ему не тРРРэбуется более того, шшто он полушаэт. У эттого малтшик пРРРэкрассный фисишеский фоРРРм», успокаивает Грёппле. По совету Грёппле Мома-Айша пыталась затащить его на спортивные занятия, но безуспешно. Ведь само собой разумеется, что Лониль а) отказывается слушаться указаний б) ни за что не желает участвовать в совместных занятиях в группе или команде в) является чумой и проклятьем недоумков-тренеров, по основной специальности — служащих муниципалитета г) размалевывает раздевалки, клубные помещения и гимнастические залы, а также нетренированные, одетые в треники АДИДАС ноги спортивных арбитров фломастерами д) сбегает, стоит только Мома-Айше на секунду отвернуться е) кусается; в общем, всеми возможными способами срамит Мома-Айшу. Лониль обеспечивает себя тренировками как таковыми, в их неорганизованном варианте, самостоятельно. Каждый день после школы он скачет на угловом диване перед телевизором до тех пор, пока не упадет без сил, как правило часов в 10–11 вечера. Укладывать Лониля спать бесполезно; нужно дождаться, чтобы он именно упал без сил.
Мома-Айша рассказала Грёппле о том, как Лониль компенсирует свое гиперактивное поведение. Грёппле нашел этот способ весьма хитроумным, если учесть пассивность и фобии, которыми Лониль страдал ранее. Примеров того, чтобы ребенок переходил непосредственно от полного нежелания разговаривать и двигаться к поведению, характерному при гиперактивности, он раньше никогда не наблюдал, утверждает он. И именно поэтому он рекомендовал Мома-Айше организованные спортивные занятия. «По фсей феройятности то, што мы ф своем неведении насываем гипеРРРактивностью, яфлйаэтся виРРРашением своего РРРода стРРаха пеРРетт пеРРРеходной фазой, наззванния котоРРРОму ми естше не знаем. И посему, та, я етинстфенно одно могу Вам пРРРедлошитть самим насстойательным обРРРасом фф катшестве саметшателной формы теРРРапии и каналисатсии той потРРРебности в бешшшеной актифности, котоРРРую пРРРоявлиаетт Лониль: а имменно саниаттия оРРганизованным споРРРтом; с утшэттом того, што оРРганизованный споРРРт ф большинстве слутшаефф каРРактэРРизиРРуэтсиа как окасываюштший штРРуктуРиРуюштший, диссиплиниРРуюштший, а такше и истоштшаюштшее силы востействие на малэнки дэтти. Такое востействие с високкой вэРРойатностью нэ окашетсиа бесполесним длиа Вашего синотшка Лониля». Не раз Мома-Айша — стоя за боковой, стыдясь того, что по ней сразу же было видно, что это она пришла с Лонилем; остальные родители видели явную связь между афро I и афро II на данной спортплощадке — на чем свет кляла и костерила Грёппле с его дурацкими ученостью и советами, в то время как Лониль на ее глазах демонстрировал провал за провалом. От спортивных занятий в группах и кружках быстренько пришлось отказаться; карьера Лониля в качестве командного игрока оказалась недолгой и болезненной. И, посовещавшись с Симпелем, она решилась пожертвовать угловым диваном. Он стал базой проявления Лонилевой гиперактивности. Да и диван-то, если честно, дрянь — гори он синим пламенем.
Симпель заставил себя частично привыкнуть к звукам ТЮП-ТЮП-ТЮП, не прекращающимся с 4–5 часов пополудня до 10–11 часов вечера и прерываемым лишь регулярными переключениями на звуки ВЖИК-ВЛСИК фломастерами по пластику. За вычетом перерывов на пачкание стен, которые (перерывы) Симпель научился ценить за относительные тишину и покой, всё время и силы Лониля уходят на прыгание. Его ножки с выпирающими мускулами не успокаиваются, пока не наступает дегидрация всего тела или что там еще. Симпель — не для-ради развлечения, а в состоянии безмерного раздражения — высчитал следующую среднюю цифру: 17.00 — 22.00 = 5 часов × 60 = 300 минут × 60 = 18 000 секунд): один прыжок в секунду соответствует 18 000 прыжков на диване каждый чертов день/вечер. Результат подействовал на Симпеля удручающе. «Какого черта, мать его за ногу, он заявляется домой и подскакивает по 18 000 раз на диване, если весь на хрен школьный день он мешком сидит на полу и корябает стены?», спрашивает он себя. «Это офигенно несправедливо». Мома-Айша заартачилась, когда Симпель пытался, три раза, предложить урезать Лонилю его порцию карпаччо, чтобы он от голода снизил активность. «Ти што, Симпель, хочиш голодом рибенок уморить, да, хочиш можит чтобы он совсем умер да, чтобы Лониль не был совсем, эта ты хочиш?» ответствовала Мома-Айша. А типичная ответная реплика присмиревшего и проигрывающего спор Симпеля звучит примерно так: «Да нееет же, ё-моё, нет, Мома-Айша, конечно нет, я просто думал, может, если ему как бы поменьше давать питания, у него и энергии убудет, ведь в доме, хрен знает, ни работать, ни просто находиться невозможно, когда мальчишка час за часом как нефтяной насос качает там на диване, ничего я плохого не думал, ну должно же и у нас, блин, оставаться право на жизнь, даже если мы совершили такой гениальный поступок, что расплодились». Конец дискуссии. Лониль все скачет на диване, ноги его становятся все сильнее и сильнее.
1
Сорванец-негритенок Billie «Buckwheat» Thomas, герой американских фильмов.