Страница 8 из 15
— Я голодная, как волк! — заявила та. — И дико хочу спать!
— Какой спать, у нас мерзавчики! — Матушка тоже отломила кусочек.
— Ты неправильно говоришь! — обиделась Ванилла, корочкой зачерпывая масло из плошки. — Ты должна была спросить — почему? Почему я голодная и не выспавшаяся?
— И? — подняла брови Матушка.
— Что — и?
— И почему?
— Потому что я влюбилась и провела ночь с волшебным мужиком! — громким шепотом сказала подруга. — И еще, у меня болит живот!
— Так быстро? — удивилась Бруни.
— Дура, — беззлобно укорила подруга. — Живот болит от смеха. Я смеялась всю ночь!
— Он тебя щекотал? — изумилась Матушка.
Ванилла подавилась морсом. Откашлявшись, подняла на подругу покрасневшие глаза и сказала страшным шепотом:
— Я познакомилась с Дрюней!
— С кем? — не поняла Брунгильда.
— С Дрюней — любимым шутом Его Величества Редьярда Третьего! И мы… как это говорится… Встречаемся уже две недели — вот!
Матушка твердой рукой разлила морс по стаканам, взяла себе яйцо и ломоть хлеба побольше и приготовилась слушать.
— Как-то на рассвете спускаюсь я в кухню. Ты знаешь, люблю первой приходить, даже до поварят еще! И вижу Дрюню, сидящего на столе и задумчиво жующего морковку. Я, конечно, книксен сделала, как умела — кто он, и кто я. А он давай ржать! ‘Я, — говорит, — такую изящную коровеллу впервые вижу!’ Ну, типа, комплимент сделал! ‘Как, мол, вас зовут прекрасная незнакомка!’ Слово за слово, мы с ним разговорились, пока я опару для утренних блинчиков заводила — король их страсть как любит, с творогом и вишней! А потом быстренько соорудила омлет с грибами, и мы с шутом позавтракали. И, представляешь, он оказался младшим сыном сеньора еще моего деда! Папка в город подался — на заработки, а родня наша так и живет в Руссе. И мы с Дрюней в детстве по одним и тем же оврагам лазили, в одних и тех же лесах живность ловили, купались в одной реке! Он даже мою любимую заводь знает — ловил там сомов иногда! Ну… поговорили и разошлись. А следующим утром смотрю, тут как тут. И опять с морковкой! ‘Всегда любил кухни, — говорит, — уютные они и искренние, не то что залы да будуары! А за тобой наблюдать, красавица, вообще одно физиологическое удовольствие! Ты сама, как твои булочки — белая, пышная и уж, наверное, мягкая!’ Видишь, слово-то какое подобрал — физиологическое! Я ему, мол, до моей мягкости вам, как мне до вашего титула. А он: ‘Это почему ж так? Я собой хорош, умён и деньжата водятся! Разве плохой кавалер?’ Я и сказанула, не предлагает ли он мне официально встречаться? Вот так прямо и заявила — официально! Пусть знает, что мы тоже лыком не шиты и о физиологическом удовольствии понятие имеем! А он морковкой в затылке почесал и отвечает: ‘Давай рискнем, красава! Почему нет? Только об одном помни — у меня график ненормированный, от короля зависит. Так что я сейчас с тобой, а через секунду — с ним. И чтобы без обид!’ На том и порешили!
— А вы уже?.. — Бруни многозначительно округлила глаза.
— Ты что? — высокомерно оскорбилась Ванилла. — Как можно? Мы же о-фи-ци-аль-но встречаемся, значит, все должно быть красиво и по правилам! Сначала задушевные разговоры, подарки, — она потрясла сумочкой перед Матушкиным носом, — прогулки под Луной…
Не выдержав самой себя, Старшая Королевская Булочница хрюкнула и покатилась со смеху. Бруни, уже давно с трудом сдерживающая смешки, тоже дала себе волю.
— Шутки шутками, подруга, — отсмеявшись, пояснила Ванилла, — а руки у него откуда надо растут! Знает — к чему и как их приложить, чтобы девушке удовольствие доставить! Но остального, и правда, пока не было! Пресвятыми тапочками клянусь!
— А чем же вы с ним занимаетесь… под Луной? — удивилась Матушка.
— Болтаем, — усмехнулась Ванилла. — Обо всем на свете! Он уморительно смешной, языком мелет, как мельница. У меня иногда даже сил смеяться не остается! Настоящий он шут, этот шалопай Дрюня, скажу я тебе, — с гордостью добавила она. — Качественный!
— А я… — решила было признаться Брунгильда.
Но тут раздался грозный оклик Пипа:
— Ваше время истекло, болтушки! Пора тестом заняться! У нас сегодня горячий день!
И понеслась булочная страда — от рассвета до полудня, от полудня до заката. Лишь поздно вечером, когда за Ваниллой и мерзавчиками прибыла телега из дворца, Матушка присела перекусить на кухне, положив гудящие ноги на табурет. Пиппо, как и каждый вечер любовно отмывающий кухню, с кряхтением потер поясницу и повел массивными плечами. Но его лицо выглядело довольным.
— Однако шустрого парнишку ты притащила, — похвалил повар, что с ним, вообще-то говоря, редко случалось. — Мы сегодня на пять корзин больше сделали, чем в прошлый раз! Да он еще успел сгонять за специями на рынок!
— Доверил ему деньги? — восхитилась Матушка. — Не побоялся?
— Он же вернул подстаканники! — невозмутимо заметил Пиппо.
— Ты знал? — Бруни вскочив, звонко чмокнула его в щеку. — И ничего не сказал?
— Мне тоже было интересно посмотреть, что из всего этого получится! — лукаво блеснул глазами повар. — Все, Бруни, я пошел домой! Надеюсь, день завтра будет полегче!
Помахав ему, Матушка вернулась к столу. Из зала доносились стуки и негромкие голоса — сестры Гретель и Весь убирали посуду и расставляли стулья. Еще полчаса, и на двери повиснет табличка с надписью ‘Закрыто’, можно будет подняться к себе, ополоснуться прохладной водой, растрепать тугую косу и, рухнув в постель, забыться до утра.
Бруни задумчиво грела пальцы о чашку с горячим морсом. Тупая усталость кружила голову, но она не отказалась бы от прикосновений сильных мужских рук к своему телу, от ночных шепотков и тихого смеха, от замирания — кожа к коже.
— Хозяйка, мы закончили! — крикнула из залы Ровенна. — До завтра!
— Сладких снов! — напутствовала их Матушка. — Весь, запри двери!
Ставни уже были закрыты. Поэтому оборотень задвинул засовы и, отчаянно зевая, направился было в свой чулан, но Бруни его остановила.
— Ты хорошо справляешься, — серьезно сказал она. — Пип похвалил тебя сегодня, а это дорогого стоит. Но я хочу знать — не зовет ли тебя дорога?
Мальчишка подобрался, будто намеревался прыгнуть. В глазах вновь мелькнул страх.
— Гонишь? — вместо ответа спросил он.
И Бруни поразилась его готовности к худшему.
— Ни за что! Но хочешь ли ты сам остаться? Ведь я — человек. Не родное тебе существо!
Весь подумал и несмело улыбнулся в ответ.
— Хочу, — ответил он. — Здесь вкусно пахнет. И ты добра ко мне!