Страница 8 из 11
— Это и есть твой плюс? — спросила она Витьку.
— А? — увидев ее рядом, он смутился. — Понимаешь, у нас ведь все поездки, то игры, то сборы, живем тесно…
— Они у тебя все так, телешом, бегают?
— Да нет, конечно, но… Я ведь раньше массажистом подрабатывал… Жизнь, понимаешь…
— Да, понимаю, — отпустила ему грехи Дарья.
Когда спускались по лестнице, Витька спросил:
— Так чего за дело?
— Дело-то? Да есть дело, но…
— Какое еще «но»? Давай, говори. Если в моих силах…
— Это не срочно, — сказала Дарья, — когда-нибудь потом. Дом наш хотят расселять. Может, и мне что перепадет. Так вот… ну, когда, в общем… Переехать поможешь?
Он даже обиделся:
— Да ты что? Чтоб я тебе не помог — было? Тоже еще вопросики… Приведу свой курятник — видала, какие лошади? — да они тебя вместе с домом куда надо перенесут!
— Значит, тогда позвоню, да? — Дарья поцеловала его в щеку и пошла к метро…
Ладно, авось, когда-нибудь переехать поможет.
— Допустим. Ну и что? — спросила Надин.
— Ну и все. Противно мне стало! — громко объяснила Дарья, тоном компенсируя недостаток уверенности.
Они сидели на кухне у Гаврюшиных, гоняли чай, ели принесенный Дарьей торт «Праздничный» и пытались на пару разобраться в том, что одной Дарье понять было не под силу.
— Что противно? — нудновато поинтересовалась Надин, сбивая Дарьины эмоции.
— Все противно! Смотреть на нее противно!
— Ах, смотреть. Ну, ну, — Надин покивала вроде бы с сочувствием, после чего жестко сказала: — Вот к этому, мать, привыкай. Смотреть на них тебе придется до конца жизни. И будет все хуже и хуже.
— Почему?
— Потому, что мы с тобой будем все старей, а они все моложе.
— Но я же не про это, — попыталась защититься Дарья, — это пускай. Но чтобы вот так нахально, голяком…
Тут Надин скривилась с таким пренебрежением, что Дарья даже растерялась. Чего она такого сказала? Ведь не врет же…
Потом поняла, что, пожалуй, врет. Все одинаковы, и она не лучше. Лет десять назад летом ездили на озеро, ночью купались всей компанией, и она со всеми. Ну и чего? Ничего. Или в деревне, когда с Надин и еще одной подружкой пошли в хозяйскую баню, чисто скобленую, с жаркой каменкой, а потом, разойдясь, крикнули Лешего, и он отлупцевал их распаренным веником так, что дергались и вопили…
Неужели зависть? Дарья огорчилась. Уж завистливой себя никогда не считала.
— Мы с тобой, слава богу, наплясались, — сказала Надин, — а она на эту гулянку только пришла. Вот и вертит всем, что вертится. Ну и черт с ней, пока что и нам с тобой места хватит. А с Витькой надо было договориться. Телефон теперь знаешь — позвони и договорись.
— Это исключено, — уперлась Дарья.
— Вот тебе раз!
— Ты пойми, он же меня любил. Я для него светлое воспоминание. А тут приду клянчить, как побирушка.
— Не клянчить, а попросить об услуге.
Дарья молчала. Надин посмотрела на нее внимательно:
— Ну? Давай.
— Чего?
— Ведь надумала что-то, так? Вот и давай.
Дарья собралась с духом.
— Надь… Ну ведь живу я как-то? И ничего, нормально, очень даже вполне. Ну, конечно, хорошо бы… Но вот видишь — не судьба. Не выходит. Чего ж головой об стену биться? Если как-нибудь само получится… Ну, а нет… Ведь однокомнатную и так могут дать, кому-то же дают?
Вопрос прозвучал столь жалко, что Надин даже не стала отвечать. Она крикнула в дверь:
— Мужик!
Из комнаты послышалось неопределенное ворчание.
— Лень!
Леший вошел и остановился в дверях.
— Чайку не хочешь! Гляди, какой торт.
— Потом, — сказал Ленька, налаживаясь назад.
— Сядь, — остановила Надин, — послушай, чего любимая женщина сообразила.
Он неохотно сел на край стула — видно, оторвали от своего.
— Раздумала девушка, — сказала Надин, — не хочет квартиру получать.
— Как не хочет?
— Так. Не нуждается. В коммуналке, говорит, лучше. Тем более — гены нынче большой дефицит. Только по праздникам отпускают, и то самым передовым.
Ленька, привыкший к манере жены, уставился на Дарью.
— Ну, не выходит, — повторила она совсем уж беспомощно.
— Что не выходит?
Дарья молчала, и Надин объяснила сама:
— От чего дети бывают.
Ленька протестующе вскинул брови:
— Что значит не выходит? Два раза сорвалось, так уже и не выходит?
— Три раза, — поправила Дарья.
— Ну, три. Так ведь не тридцать же! Вон, все лето впереди. Поедет в Сочи…
Надин сказала с досадой:
— Лень, какие Сочи? А если осенью выселять начнут?
Леший погрузился в размышления:
— Ну а, допустим, Дашка будет на пятом месяце?
— Площадь дают не на пузо, а на человека.
— Если как следует похлопотать…
Дарья ела тортик, разговор шел как бы мимо нее. Но именно это успокаивало и обнадеживало. Слава богу, не одна, под защитой. И Ленька, вон, кипятится, как отец или брат, и Надин говорит то, что и сама Дарья сказала бы, только у Надин выходит понятней и умней. Обсудят, подумают и решат, а ей скажут, что делать. Сколько раз так бывало, и никогда не приходилось жалеть. Не одна, есть люди…
Дарья подрезала тортика и положила на блюдце Лешему и Надин.
— Да ты посмотри на нее, — говорила подруга, — пойдет она хлопотать?
— Я пойду! — воинственно заявил Ленька. — Сам пойду!
— Это конечно, — кивнула Надин, — придется. Но ты прикинь реально. Однокомнатных всегда мало, а желающих — и блатных, и богатых, и всяких…
Ленька упрямо мотнул головой:
— А вот это плевать! На Дарье и так всю жизнь ездят. Хоть блатные, хоть богатые, а квартиру она должна получить… Даш, ну чего ты? Соберись. Ты же красивая баба.
— Да будет тебе, — улыбнулась Дарья. Хоть и врет, а слушать приятно.
— Ну, привлекательная, — сбавил Леший, — я мужчина, мне лучше знать.
— Лень, — терпеливо вернула к делу Надин, — ну не выходит у нее. Заело что-то, бывает же. Давай-ка еще раз, вспомни своих.
— Да вспоминал, — сразу потух Ленька. Потом вдруг вскинулся: — Стойте, бабы. Есть же вариант. Во всех газетах пишут! Делают искусственно в больнице. Искусственное осеменение.
— Как коровам, что ли? — уточнила Дарья.
— Ну! — хохотнул Ленька. — Один шприц, и никаких хлопот.
Дарья с достоинством поджала губы:
— Я все-таки не корова. Уж как-нибудь без шприца обойдусь.
Надин идея тоже не пришлась по душе. Да и сам Леший за нее не цеплялся. Он вновь задумался, потом спросил, есть ли у Дарьи отгулы, и узнав, что есть, сказал, что лучше всего съездить в Ригу. Поездом ночь, самолетом час. С гостиницей, правда, надо покумекать.
— А чего в Риге? — заинтересовалась Дарья. В Ригу она давно хотела, слышала много, но ни разу не была.
— Понимаешь, — постепенно воодушевляясь, стал объяснять Ленька, — мужики наши недавно были, рассказывали. Портовый город. И этим все сказано. Моряки. Представляешь, приходят парни из загранки, полгода без берега. Да они кидаются на все, что шевелится! Ни знакомиться не надо, ни разговаривать, ни черта. Все, что от тебя требуется, — попадись ему на пути.
— Ну, знаешь, — обиделась Дарья, — я себя не на помойке нашла.
Ленька растерялся, стал что-то объяснять, обещал обмозговать все как следует… Потом погладил Дарью по щеке и ушел в комнату.
Сказать было больше нечего, молчать тяжело. Надин крикнула Лешему, чтобы принес телик, тот притащил — ящик у Гаврюшиных был удобный, маленький, как раз для малометражной квартиры. Хорошая вещь — и новостишку подкинет, и развлечет за поздним чаем, и успокоит, как сейчас.
Надин пощелкала программами и остановилась на первой. Международный комментатор говорил про НАТО, губы его иронично кривились. Обычно Дарье нравился этот хорошо одетый везучий мужчина в красивом галстуке и солидной прическе, уверенно рассказывающий о странах, где самой Дарье вовек не побывать. Но сейчас было неприятно смотреть на ухоженное породистое лицо человека, который удобно устроился в жизни и для которого Дарья со всеми ее заботами не существует и никогда не будет существовать.