Вторая планета

— Двигаются! — кричу тёте Павлине.

— Скоро отправимся и мы… Твоя мама, надеюсь, не будет возражать?

Отвечаю, что пусть только попробует!

— Молодец! — хвалит меня тётя Павлина. — Я тоже такой в твои годы была.

— А можно взять Жорку? Он парень на пять!

Тётя Павлина говорит, что можно: Жорку она знает.

Ещё спросил тётю, долго ли продлится та конференция. Потом тётя Павлина передала привет моей маме, и экран погас. А я сел и записал наш разговор в дневник. Хоть и не знаю, всё ли надо записывать. Ну, это пусть папа потом разбирается, когда читать будет.

Ф-фу, устал! Аж рука занемела. Никогда не думал, что так тяжело их писать, эти дневники.

Спрятал тетрадку в стол, пошёл на махолёт. Полетаю, пока мама не вернётся. Вот только Жорку позову — вдвоём веселее.

Вышел на балкон: дома здесь низкие, не то, что у нас на Земле. У нас в одном доме живёт миллионов по тридцать, а тут душ по двести, не больше. Потому населения на Венере всего тридцать семь миллионов, а материков ещё больше, чем у нас, на Земле. Вот и города тут пока что такие, какие были у нас лет четыреста назад — больше расползаются в стороны, чем растут вверх.

Приладил махолёт, прыгнул, полетел. Всё выше и выше, пока дома не стали маленькими.

С вчерашнего дня мы с мамой не находили себе места: что-то случилось с папой. Уже четырнадцать дней они с Ван-Геном бродят по джунглям, и мы каждый вече выходим по радио на связь: разговариваем с ними по полчаса. Мама сразу допытывается, что они едят — ей всё время кажется, что они голодают, папа же её всё время успокаивает. Концентратов у них хватит на несколько месяцев. К тому же Ван-Ген находит в джунглях какие-то съедобные плоды, иногда очень непривычные и вкусные.

— Смотрите, ещё отравитесь!

Папа отвечал, что не отравятся.

— А тех ужасных существ не встречали?

Папа отвечал, что не встречали. Видели только их следы, один раз даже наткнулись на ещё тлеющий костёр — было такое впечатление, что оранги, заметив их, исчезли. Ещё у папы такое ощущении, будто за ними кто-то всё время наблюдает.

— Смотрите, чтобы они не наделали вам какого-нибудь вреда!

— Если до сих пор не наделали, то уже не наделают, — беззаботно отвечает папа.

Мама лишь головой покачивает в ответ на папино легкомыслие.

— Дай трубку Ван-Гену! — говорит она. — Ван-Ген, вы же там смотрите, будьте осторожны! — Мама почему-то считает, что у Ван-Гена больше здравого смысла, чем у папы. — Слышите, Ван-Ген.

Ван-Ген успокаивает маму, как только может.

— Я знаю, вы человек рассудительный, — льстит мама Ван-Гену. Положив же трубку, добавляет: — Оба они какие-то легкомысленные. — Мама твёрдо убеждена, что всё мужчины немного того…

Я, к примеру, в её глазах вообще «с приветом». Но я не обижаюсь: уже привык.

Посля каждого разговора с папой мама становится весёлой и очень доброй. Проси у неё, что хочешь…

А вчера с ними что-то случилось. Я первый заметил, совершенно случайно. Как раз собирался взять дневник и по дороге к столу глянул на карту: два огонька, которые до сих пор держались вместе, почему-то разлетелись. Один трепетал на месте, словно приклеенный к карте, а другой метался по кругу.

Вот он тоже застыл, а потом начал двигаться зигзагами, тычась то в одно сторону, то в другую, словно ослеп

Охваченный тревогой, я позвал маму…

С тех пор мы с мамой не отходим от карты. Нам уже сообщили, что в тот район вылетела поисковая группа. Группа та вынуждена была вскорости вернуться назад: приближалась гроза. Нужно было переждать, пока прояснится, и тогда только продолжать поиски. И мы с мамой ждали и звонили каждый час узнать, вылетели ли вертолёты.

Наконец, нам сообщили: вылетели.

Да мы уже и сами видели, что вылетели: десятки огней оторвались от нашего посёлка и двинулись в сторону джунглей. Вот они перевалили через горный хребет, облетели огромное озеро, а потом разделились: одна группа двинулась в сторону замершего огонька, другая начала охотиться за искоркой, которая беспорядочно металась по карте.

Догнали, накрыли.

Это был не папа и не Ван-ген, а пеликан. И браслет с пеленгатором висел у него на шее.

Второй браслет сняли с ноги антилопы. Чем-то ужасно напуганная, она неслась, не разбирая дороги, и попала в объятия держи-дерева. Пока долетели, от антилопы остался только скелет и браслет с пеленгатором.

Про всё это рассказал командир поисковой группы. Ещё он рассказал, что удалось разыскать место, где произошла встреча папы и Ван-Гена с орангами. Они обследовали широкую поляну, на которой папа с Ван-Геном остановились на привал. Вот на этой поляне оранги на них и напали…

— Напали? — бледнеет мама.

— Ну, не напали, а забрали с собой, — уточнил командир поисковой группы. — Встреча, должно быть, была довольно мирной, потому что мы не нашли никаких следов борьбы. Но ведь ваш муж как раз и рассчитывал попасть в плен к орангам. Вот он своего и добился…

— А пеленгаторы? Почему они сняли пеленгаторы?

На этот вопрос у командира тоже есть готовый ответ. Те существа в первую очередь заботятся о том, чтобы их не выследили. И первое, что они делают — снимают со своих пленников пеленгаторы и цепляют их на пойманных животных или птиц. Или закидывают в реку или озеро.

— Пленников? — переспрашивает мама. — Значит, они не впервые берут пленных?

— Такие случаи были, — неохотно отвечает командир.

— И они… вернулись?

Мама смотрит с такой надеждой, словно от того, вернулись те пленники или нет, зависит теперь и судьба папы. Я на месте командира ответил бы утвердительно — лишь бы успокоить маму. Но венериане просто не способны обманывать: ещё до того, как командир открыл свой широкий рот, ответ уже был написан на его лице.

— Они их, к сожалению, не отпускают… Но это ничего не значит: тех ведь увели к ним насильно, а ваш муж пошёл по своей воле.

— Это не меняет сути, — с отчаянием в голосе говорит мама. — Плен есть плен…

Она подходит к карте, касается того места, где ещё недавно горела неподвижная искорка.

— Здесь вы нашли антилопу?

— Здесь.

— А поляна — рядом?

— Да метрах в двухстах.

— Я должна слетать туда.

Командир пробует отговорить маму, но я уже знаю, что это безнадёжное дело: если мама что-то решит, то нет такой силы на свете, чтобы её остановить. Даже тётя Павлина. Она позвонила нам в тот же вечер.

— Летишь?

— Лечу.

— Когда?

— Завтра.

— Надолго?

— Не знаю.

— А Витя?

— Витя останется дома.

— Гм… — сказала тётя Павлина. — Тогда я завтра прилечу к вам. Побуду, пока ты не вернёшься.

— Спасибо, — сдержанно ответила мама: она и сама не любит, когда её за что-то сильно благодарят.

Мама улетела не на следующий день, а через день: не пускали туманы. Густющие, аж чёрные, в полуметре ничего не видать. Протянешь руку — и уже пальцев не видишь. Даже дышать тяжело — сплошная вода. Здешние жители, и те стараются не выходить из помещений.

Хорошо, что такие туманы бывают редко.

— А как же птицы и звери? — спрашивал я Жорку.

— Бегут в горы. Туда эти туманы не доходят.

Я подумал, что и те одичавшие существа, должно быть, подались сейчас в горы. И папу с Ван-Геном с собой прихватили.

Так что мама смогла выбраться лишь через день. А ещё через два дня я, Жорка и тётя Павлина полетели к ближайшим горам. «На денёк», — сказала тётя Павлина. И пилоту, который вёл вертолёт, сказала прилететь за нами часов через десять.

Мы высадились под горным кряжем, потому что держи-дерево встречается преимущественно на возвышенностях, на высоте тысячи метров над уровнем моря. Здесь уже кончались джунгли с почти непроходимыми лесами и болотами, с вечнозелёными деревьями, которые так густо сплетаются кронами, что внизу всегда царят сумерки. А если добавить ещё толстенные, с человеческое туловище лианы, которые обвиваются вокруг стволов, и колючие, с широченными листьями кусты, то остаётся только удивляться, как папа с Ван-Геном через такие джунгли продирались.