Вторая планета

Первым с нами заговорил Нг:

— Как вам понравилась наша тюрьма?

— Очень! — иронично ответила тётя Павлина. Ничего подобного нам не приходилось видеть!

Лицо у Нг сразу стало такое, словно он положил в рот сладкую конфету.

— О, я покажу вам другие наши тюрьмы!.. Жаль, что вас не познакомили с крематориями… Мы устроим чудесную экскурсию по концлагерям!.. Они, правда, пока что почти пустые, но я лелею надежду, что вскорости начнётся война и мы их мигом заполним…

— О да, — вмешался Анг. — Хотя мы — нация, искренне стремящаяся к миру, но проклятые венериане всё время провоцируют нас на военные действия! И мы нанесём решительный удар, когда настанет наш час. Фюрер поведёт нас к победе!

— Г-р-р-р! — одобрительно прорычал Оранг Третий.

После официального приёма был банкет. Мы перешли в другой зал, где уже стояли накрытые столы, сели рядом с фюрером: здесь — тётя, здесь — я, а рядом со мной — папа. На огромных тарелках лежали горы мяса, высились многолитровые бутыли с какой-то прозрачной жидкостью, а перед каждым стояли литровые кубки. Прислуга, которая подавала на стол (обслуживали нас оранги в ливреях, расшитых золотом), стоило нам рассесться, моментально наполнила кубки жидкостью из бутылей.

— Не пей! — шепнул мне папа.

Я и не пил — только попробовал. И долго потом остужал язык: словно огонь лизнул. Оранги же опрокидывали кубок за кубком, напихивались, давясь, мясом. И с каждым кубком:

— Хайль!.. Хайль!.. Хайль!..

У меня даже голова под конец разболелась.

Когда же оранги хорошенько опьянели и начали горланить, не слушая друг друга, папа наклонился ко мне:

— Как там мама? Не оборачивайся, чтобы никто не заметил.

Наклонился над тарелкой, делает вид, что кроме еды его ничего не интересует.

Я ему ответил, что мама жива-здорова, даже вылетала на его поиски. Это когда нашли те браслеты с пеленгаторами.

— Они нас захватили врасплох, когда мы спали, — объяснил папа. — Мы и опомниться не успели…

Я хотел спросить, что мы будем делать дальше, но тут началось такое, что нам стало не до разговоров: пьяный Нг схватил огромную кость треснул им Ранга. Тот заревел, как бык, и навалился на Нга. Он бы его задушил, если бы не слуги в ливреях: кинулись к ним, разняли, растащили в стороны.

— В тюрьму!.. В концлагерь!.. — визжал сильно помятый Нг.

Ранг же, тяжело пыхтя, ползал по паркету: собирал ордена, которые пообрывались во время стычки.

Я боязливо оглянулся на Оранга Третьего. Того совсем развезло: склонившись, он обнимал за плечи тётю Павлину, и что-то пьяно ревел на ухо. Тётя Павлина аж морщилась, но вырваться, очевидно, не решалась.

Спас её, сам того не зная, Анг. Подняв полный кубок, он провозгласил тост за фюрера. Говорил с полчаса: изложил всю историю фашистского движения орангов.

— Низшая раса утверждает, что у неё больше извилин в мозгу, чем у нас, — сказал он помимо всего прочего. — Пусть так. Мы не будем этого отрицать: мы этим гордимся! Лишние извилины высшей расе могут лишь помешать. Наш идеал: мозг с одной-единственной извилиной, по которой поступают лишь команды начальства и мудрые лозунги нашего великого фюрера. Так выпьем же за властелина мира с единственной извилиной, за нашего дорогого Оранга Третьего! Хайль!

Под дикий рёв Оранг Третий опрокинул очередной кубок и совсем раскис: тяжело повалился с кресла. Прислуга его подхватила, понесла почтительно к дверям. Воспользовавшись тем, что почти все столпились вокруг фюрера, покинули банкетный зал и мы.

— Теперь вы будете жить неподалёку от лаборатории генной инженерии, — говорил нам папа по дороге из дворца. — Вы должны разведать, как далеко они продвинулись в конструировании тех воинов. Тем более, что тебе, сестра, тоже придётся принимать в этом участие.

— Ну, я им наконструирую! — пробормотала тётя Павлина.

— Смотри, будь осторожной! — предостерёг её папа. — Здесь каждый третий следит за двумя другими, а каждый второй — шпионит за третьим.

— Не волнуйся. Меня не так легко поймать!

— А ты, Витя, помогай тёте…

Я лишь кивнул головой: что тут скажешь! Пусть папа нам расскажет, как мы отсюда выберемся. Ведь он не думает остаться здесь до самой смерти?

— Не думаю, — ответил мне папа. — Мы с Ван-Геном уже не раз это обсуждали. И даже есть один план… Но про это поговорим потом. Пока что нужно расстаться: охрана уже начинает на нас поглядывать…

Папа небрежно помахал рукой и вернулся во дворец. А мы пошли к носилкам. И только подошли, как охранники привели Жорку.

Я подумал, что увижу товарища обиженным и сердитым за то, что его посадили в клетку, но Жорка был весёлый-превесёлый. Чуть не прыгает.

— Ты чего? удивлённо спросил я.

— Ничего.

— С тобой что-то случилось?

— Случилось, только тебе не скажу!

Ну и не надо! Подумаешь!.. Вот не буду допытываться — он же первый не выдержит!

И он таки не выдержал: я ещё и до носилок не дошёл, а он меня — дёрг за рукав!

— Я виделся со своим папой!

— Ну-у?.. Где?

— В клетке. Мы сидели вместе. Ведь вы теперь — господа, а мы — низшая раса, — не удержался от укола.

— Знаешь что, у тебя зубы целые?..

— Да ладно, не кипятись… Пока вы там по гостям ходили, я много чего узнал…

— Чего?

— Потом расскажу. А сейчас лезь в носилки.

Мне стало так любопытно, что я даже не смотрел, куда нас несут. Опомнился лишь перед небольшим двухэтажным домом, утопающим в цветах.

Рядом были такие же домики, а позади возвышалось огромное кубическое сооружение.

— Генная лаборатория, — объяснил мне Жорка: он таки не терял в клетке времени. — Там твоя тётя будет работать. А вот тут мы будем жить.

Мне досталась отдельная комната на втором этаже. Тёте Павлине — целых три: спальня, приёмная и рабочий кабинет, заставленный стеллажами с фильмотекой. Здесь была собрана огромная библиотека: тысячи книг, сфотографированных на плёнку. А на специальной подставке — проектор.

Тётя Павлина сразу вцепилась в этот проектор и забыла про всё на свете. Теперь, пока не просмотрит все стеллажи, не успокоится.

У меня же в комнате не было ничего, кроме шкур антилоп.

— А где же кровать?

— Кроватей здесь знать не знают, — ответил Жорка, который и это уже знал. — Оранги спят прямо на шкурах.

Я примерился к самой большой шкуре, лёг. А что, спать можно! Даже интересно.

— А где твоя комната?

— Комната? — горько засмеялся Жорка. — Ты что, забыл, что я — ваш слуга? Мне надлежит жить в подвале, вместе с другими слугами. И спать не на шкурах, а на подстилке из веток.

— Знаешь что, давай жить вместе!

Жорка отрицательно помотал головой.

— Нельзя.

— почему? Ты что, боишься, что нам двоим здесь места не хватит? Да ты глянь, сколько здесь шкур!

— Нельзя, — снова повторил Жорка. Ты забываешь, что я — ваш слуга. Представитель низшей расы. Папа меня предупредил. Потому что оранги могут убить. Ты ещё не знаешь по-настоящему, что это такое — фашизм.

— А ты знаешь?

— Знаю… Папа рассказал, пока сидели в клетке… Ну, я пошёл в подвал. А то оранги могут заметить, как слуга разговаривает с хозяином.

Бедный Жорка, ему сейчас гораздо хуже, чем нам. Носить этот ошейник, падать на колени перед каждым орангом… Спать в подвале, среди тех полуроботов… Бр-р-р-р… Я ни за что не смог бы!

Грустный, пошёл к тёте Павлине.

— Чего это ты, как в воду опущенный?

Рассказал про Жорку.

— Нельзя ли добиться, чтобы он хотя бы спал со мной?

— Нельзя, — ответила тётя Павлина. — Мы не должны раздражать орангов… Жорка — разумный парень, и на нас обижаться не станет. Ведь это необходимость…

Я лишь вздохнул. Подошёл к узкому окну, стал разглядывать строение напротив. Оно напоминало огромный куб: сплошная стена, совсем без окон. Ещё и обнесено высоким забором из колючей проволоки. А по ту сторону вдоль забора прохаживаются туда-сюда вооружённые оранги.

Интересно, что там внутри? Я ещё никогда не был в генной лаборатории. И почему ей так охраняют? От кого?