Страница 8 из 156
За окном полил дождь, сразу стало сумрачно. Герта зажгла люстру, комната наполнилась удивительным уютом. Регина привыкла к молочному свету абажуров из пластмассы или матового стекла на работе и у себя дома и потому поразилась краскам осеннего заказа, которые светились в висевшем на цепях фонаре со стеклянными подвесками. Регина поняла, что у нее никогда по-настоящему не было своего дома, который бы ей постоянно хотелось сделать еще приятнее. Было странно сознавать, что в этом сведенном к стандартам мире есть еще люди, которые живут по каким-то не бросающимся в глаза и не подчиняющимся правилам обычаям; они стоят выше вроде бы не подлежащих оспариванию требований нового времени.
Герта отхлебывала кофе и рассказывала о здешних местах, о лесе и болоте с южной стороны поселка. Особенно воодушевилась она при упоминании о поросшем редколесьем луге — это дивное место начиналось тут же, за садами, и простиралось до самой опушки ельника.
Регина рассеянно слушала и почему-то думала о лифте в доме, где она жила.
Герта, видимо, и не ждала, что Регина вступит в разговор, она считала своим долгом проинформировать гостью обо всем наиболее значительном, что имелось в окрестностях. Регина понимала, что Герта постепенно сузит круг своих тем и перейдет, наконец, к дому тети как к одной из важнейших местных достопримечательностей. Так и случилось. Регину охватило легкое нетерпение, они бы могли вместе обойти дом от подвала до чердака, и все стало бы ясно без долгих речей. Люди слишком дотошные могут надоесть не меньше, чем недотепы. И все же неловко было прерывать словоизлияния Герты, к тому же до последнего автобуса оставалась еще уйма времени. Естественно, Регине хотелось бы получить от Герты более деловую информацию: найдутся ли покупатели в поселке и к какой категории стоимости мог бы относиться дом. Должна же Герта понимать, что Регина изнемогает под грузом наследства.
Тут Герта принялась вспоминать, как строили дом.
— У вашей тети была хорошо развита сила воображения: представив себе некий совершенный образец, она напролом шла к своему идеалу, не терпела компромиссов. Помню, однажды она сцепилась со своим мужем. Мало бы кто заметил, что привезенные силикатные кирпичи отличались друг от друга по цвету — один штабель синеватого оттенка, другой желтоватого. Тетя не разрешила класть эти кирпичи подряд, стена получилась бы полосатая, она прямо-таки вопила бы, сказала тетя. Муж ее рассердился, повысил голос, сказал, что от такой привереды не только люди, но и камни завопят. Желание тети, естественно, взяло верх, кирпичи разных оттенков перетасовали, как колоду карт, и стена действительно вышла примерно одного тона.
Жизнь у них была ограниченной, вот и толкли воду в ступе, подумала Регина.
Невозмутимо разглагольствовавшая Герта припомнила и другие крайне существенные детали. Регина узнала, что при грунтовке окон и дверей тетя потребовала разогреть олифу, тогда она лучше впитается в дерево и краска так просто не облезет. Муж, конечно, и на этот раз поворчал, но все же сделал, как велела жена. Тетю не могли остепенить и жалобы супруга на усталость, а тот сетовал, что если дело и дальше так пойдет, то он умрет раньше, чем достроит дом. Муж ворчал, лишь бы что-то сказать, после он прожил припеваючи в этом доме целый год, не дотрагиваясь ни до мастерка, ни до молотка или кисти. Дом был ни при чем, что хозяин вдруг скоропостижно скончался.
Разговорившаяся Герта не осуждала тетю, она с неодобрением относилась как раз к тем застройщикам, которые наспех что-то сбивали, а потом ломали сделанное и опять начинали все сначала.
До чего же много самых фантастических способов растрачивать самого себя и свои дни — при этой мысли Регине даже стало жаль себя.
Разошедшаяся Герта без устали делилась своими соображениями:
— Хорошо построенный дом придает человеку уверенность, все окружающее уже не раздражает его. По крайней мере в собственном доме он свободен от той необоснованной и вроде бы не поддающейся толкованию подавленности, которая охватывает человека, оказавшегося в убогом здании. Жаль становится тех, кто вынужден жить в таких домах, где двери перекошены, окна разбухли, трубы протекают, канализация забита — волей-неволей подсознательно начинаешь бояться еще какой-нибудь беды. В таких случаях человек оказывается пленником смехотворных предчувствий: пусть в комнате будет душно, но окно лучше не открывать — вдруг оно потом не закроется. Пускай дверь в соседнюю комнату на всякий случай остается приоткрытой, ручка расшаталась, может ненароком отлететь. Человек начинает бояться своего жилища, оно не дает ему расслабиться, и тогда ищут предлог, чтобы отлучиться из дому. Постепенно дом становится местом вынужденной остановки, отсюда и берет начало все усугубляющийся комплекс гостиниц, который на общепонятном языке означает бесприютность.
Интересно, почему Герта рассуждает о столь далеких для нее проблемах?
— Построить дом — все равно что поднять ребенка, — неторопливо продолжала Герта. — Если все делать с лучшими намерениями, так, чтобы совесть была чиста, то потом и забот не будет. Ни с того ни с сего никто и ничто не рушится. У детей, как и у домов, имеются врожденные недостатки, с которыми ничего не поделаешь. Даже у этого прекрасного дома найдутся незначительные хронические недуги. По весне в углу подвала просачивается вода. Геологи не исследуют участки под небольшие дома, видимо, где-то во дворе проходит водоносный слой. Капризничает печка на верхнем этаже: в пасмурную погоду с ней приходится повозиться, сперва согреть щепой дымоход, потом начинает тянуть вовсю.
Регина равнодушно кивнула. Пусть новый хозяин запасается сухими еловыми поленьями и растапливает печь щепой.
Герта отпила кофе, посмотрела Регине в глаза и заявила:
— Теперь я честно все рассказала. То, что касается дома, — подчеркнула она.
Регине стало не по себе — какие же истории ей предстоит еще услышать? Может, Герта собирается отдельно описать еще и сад, и мебель, и подушки с одеялами?
— Когда переберетесь сюда насовсем, будет время обо всем потолковать.
Регина вздрогнула. Что у этой женщины на уме? Спорить с милой старушкой не имело смысла, она не поймет, что ныне в жизни действуют другие правила. Из Регины не выйдет нежной феи, поглаживающей гладкие бока печки.
Герта в ожидании ответа испытующе смотрела на Регину.
— Вряд ли я сюда переберусь, — буркнула Регина.
— Так, с бухты-барахты, решать не стоит, — промолвила Герта. — Помимо всего прочего надо подумать и о семье и будущих детях.
Регина почувствовала себя задетой и перешла в наступление:
— Мне семья не нужна. Я привыкла одна.
— Когда-то и я так думала, — согласилась Герта, и лицо ее погрустнело.
— Опыт предыдущих поколений не обязателен для последующих, — возразила Регина.
— Женская эмансипация зародилась задолго до вас, это отнюдь не сегодняшнее открытие, — усмехнулась Герта.
— Какая у вас была специальность? — поинтересовалась Регина.
— А она у меня и сейчас есть, — без обиды ответила Герта. — Я учительница немецкого языка. Когда надо, замещаю других.
Регина откинулась на спинку стула и на миг прикрыла глаза. Может, по ту сторону стола сидит не реальный, наделенный плотью и кровью человек, а привидение? Вдруг эта сухопарая женщина и этот фонарь с цветными стеклами — сон, который Регине предначертано увидеть лишь через тридцать лет! Когда-нибудь и она будет сидеть рядом с каким-нибудь человеком вдвое моложе ее и изо всех сил стараться передать ему собственный опыт и свои убеждения!
Видимо, Герта просто истосковалась по новым соседям, с которыми можно будет перекинуться словом через забор.
Решение казалось на удивление простым.
— Когда повалят покупатели, решающее слово останется за вами, подберете себе самых симпатичных людей, — пообещала Регина.
— Типичный пример современного образа мышления, — с иронией заметила Герта. — Все кажется, что поступки и желания других идут от корысти.