Страница 151 из 156
Под вечер Орви прокралась на берег. Оглядевшись вокруг и убедившись, что ни одной живой души поблизости нет, она бросилась уничтожать контуры дома. Орви разбрасывала по песку аккуратно уложенные в ряд голыши. Страсть разрушения распалила ее, она повернулась к морю и стала швырять камни туда, где днем тонула в тысяче обличий.
С наступлением сумерек от ее замка на песке ничего не осталось. Песок, испещренный тысячами следов, выглядел так, будто здесь в неистовом танце пронеслась толпа женщин.
Вечером пошел дождь. Он барабанил в окна. Орви слушала монотонный стук и тихо вздыхала. Душа болела.
Дождь смоет все, и на берегу не останется никаких следов того, о чем мечтала Орви.
В эту ночь Орви спала в своем новом доме на берегу моря. С шумом приближалась огромная волна, брошенные в воду камни кружились в ураганном вихре и стучали о крышу. Водная толща обрушивалась на окна и заливала дом.
Орви проснулась с бьющимся сердцем. Дождь перестал. Отдельные капли со звоном падали со стрехи в бочку.
Орви не о чем было беспокоиться, но и мечтать ей было не о чем.
Орви продала строительный материал, заготовленный для дома. Она ходила с новым покупателем смотреть доски и балки, и тот обещал в ближайшее время увезти их. Механику она сказала, что собирается купить готовую дачу, отпадут заботы о строительстве.
Таким образом, Орви провернула все это дело, не утруждая Маркуса. Глядя на новенькую сберегательную книжку, Орви не знала, что делать с полученными деньгами.
Она избегала ездить к Бритте. Погода стояла дождливая, настала осень. Да и Маркус не рвался в деревню, рано темнело; возвращаясь с работы, он заваливался на кушетку и дремал. Орви сидела за столом под лампой и читала. Так и проходили вечера.
Однажды, когда Орви, как обычно, возвращалась после смены домой, что-то вдруг заставило ее замедлить шаг. Внезапно она почувствовала отвращение ко всему — к Пауле, к ее квартире, хотя старалась и не думать о них. Орви решила побродить по городу просто так. Устав слоняться, она зашла в кафе. Сидя за столиком, Орви лениво жевала что-то, прихлебывала кофе и разглядывала людей.
Из вечера в вечер прогулки Орви становились все длиннее. Она бродила по паркам, затем снова погружалась в суету улиц, а когда становилось холодно, шла в кино и смотрела там все без разбора.
Маркус забеспокоился. Он начал обиняком расспрашивать ее, стараясь разузнать, где это Орви пропадает. Взгляд Маркуса оставался подозрительным, хотя Орви и утверждала, что просто гуляет после работы.
Если Маркусу хочется спать, не может же она сидеть рядом и сторожить его сон. Во время прогулок из головы Орви выветривались все мысли, и это было приятно; приходя домой, она ныряла в постель и спала тяжелым сном до утра. Утром снова вскакивала и бежала на работу, затем гуляла по городу.
Когда Орви надоедало бродить, она порой заходила в парикмахерскую. Она не торопилась и сидела просто так, перелистывая журналы и вполуха слушая болтовню женщин. Затем подходила ее очередь и она усаживалась в кресло. Жалко было с красивой прической идти домой киснуть, и так получалось, что в иные дни Орви посещала кафе дважды.
Ей редко удавалось побыть одной, всегда кто-нибудь подсаживался за ее столик. На первых порах Орви утомляла болтовня посторонних, но вскоре она заметила, что с жадным любопытством ловит обрывки разговоров случайных соседей. По долетавшим до нее словам она старалась угадать, чем живут эти люди, какие у них интересы и цели. У нее возникло желание сравнить себя с другими, но цельного впечатления не получалось, — видимо, потому, что еще ребенком Орви не умела составлять картинки из мозаики.
Как-то вечером она увидела в кафе Алара с какой-то женщиной. Алар пил коньяк и то и дело заглядывал своей привлекательной спутнице в глаза.
Орви стало противно. Она отвернулась, чтобы не смотреть на эту парочку: и он тоже!
Увидев Алара с той женщиной еще несколько раз, Орви начала постепенно изменять своим железным принципам. Подумаешь, грех! Она бы тоже не имела ничего против, если б какой-нибудь интересный мужчина подсел к ее столику и принялся рассказывать разные занимательные истории.
Но у Орви не было никого, кто бы подошел для такой роли.
По вечерам Маркус со злостью смотрел на Орви.
— Все гуляешь? — то и дело спрашивал он.
— Все гуляю, — равнодушно отвечала Орви.
— Зачем? — требовательно спрашивал Маркус.
— Скучно, — искренне отвечала Орви.
На этот раз упрек жены подействовал на Маркуса. Вечером следующего дня на письменном столе возвышался телевизор. Теперь Орви не смела жаловаться! Пусть смотрит, сколько влезет, и получает удовольствие от достижений современной жизни.
Теперь Орви совестно было шататься одной по городу.
Возвращаясь с работы, Маркус по-прежнему заваливался спать. С этих пор ящик с картинкой сторожил его жену, и жена не имела права капризничать. Орви послушно сидела за столом и смотрела все передачи подряд. Когда она ложилась спать, комната превращалась в каюту на пароходе и ужасно качалась. Орви и не предполагала, что движение и разговоры там, на экране, могут вызывать тошноту.
Изо дня в день Орви обязана была глазеть на экран — не будешь же смотреть в сторону, если аппарат включен! Выключить телевизор было нельзя — Паула каждый вечер усаживалась в домашнем кино и не двигалась с места, пока не кончались передачи.
Паула пришла в такой восторг от телевизора, что перестала рассказывать страшные истории. Ей даже некогда стало разговаривать с подругой, дарившей ей шашки, и она старалась поскорее отделаться от гостьи. Еду Паула готовила заранее и совала в духовку, чтобы не остыла. Как человек настойчивый, она устраняла все препятствия, которые могли бы испортить ей удовольствие.
Она прочно занимала середину комнаты, и уже никакая сила не могла оторвать ее от движущихся на экране картин.
Отделявшая комнату от кухни дверь, которую в свое время отвоевала Орви, окончательно потеряла всякий смысл. Теперь она была открыта настежь, и Орви казалось, что она живет на улице.
Жизнь снова катилась в пропасть.
Напрасно Маркус искал на лице Орви выражение радости и довольства. Жена становилась все мрачнее и молчаливее. Иногда, возвращаясь с работы, Орви забегала в кафе и торопливо выпивала там стаканчик-другой вина. Одурманенной, ей легче было вынести долгий вечер с телевизором. Орви готова была бежать куда глаза глядят, лишь бы избавиться от стоящего в углу орудия пытки. Но она боялась гнева Маркуса и потому снова и снова возвращалась в свою тюрьму с говорящей стенкой.
Вечно недовольное лицо Орви стало раздражать Маркуса, и он решил развлечь свою жену. Почему бы снова, как в былые времена, не заглянуть в ресторанчик?
Орви оживилась и с умилением вспомнила те дни, когда они частенько проводили вечера в каком-нибудь шумном месте.
У Орви была доверчивая душа, как у щенка, который, невзирая на пинки, подбегает, как только его опять поманят. Маркус снова стал мил Орви — муж старается быть внимательным. Да и другие чувства как будто вновь всколыхнулись в ней, где-то в глубине души скребло ощущение вины перед Бриттой. Надо вырвать Алара из сетей той красивой женщины. Нельзя равнодушно смотреть, как оскорбляют твоего самого близкого друга.
Орви попросила Маркуса пригласить в ресторан и Алара.
Маркуса удивила просьба Орви. Жена стала уверять его, что надо же чем-то ответить на гостеприимство Алара и Бритты. Этот довод убедил Маркуса, и он согласился.
Предвкушая веселье, Орви оживилась и принялась с жаром готовиться к нему. Примерив все свои платья, она выбрала самое красивое. Парикмахерша соорудила на голове Орви потрясающую прическу, которая была бы под стать самой изысканной невесте. Впервые за долгое время Орви любовалась собой в зеркале — когда человек в унынии, ему неприятно видеть себя.
Втроем они отправились в самый лучший ресторан.
Орви разрумянилась, ей хотелось заразить своей радостью и других. Она хохотала, ее глаза сверкали, она требовала, чтобы Алар рассказывал разные истории.