Страница 6 из 13
Электоральная функция данной партии (мобилизация избирателей под свои знамена, рекрутирование и продвижение через институт выборов новых партийных кадров) тоже, по сути, редуцирована. Прежде всего – в силу деформации самого института выборов под давлением так называемого административного ресурса, который сам по себе внепартиен и представляет собой вертикаль власти, вершина которой упирается даже не в аналог советского политбюро ЦК (который был таки коллегиальный орган при всей узости круга этих «коллег»), а в одного-единственного человека.
В некоторых других странах так называемого социалистического содружества (например, в ГДР или Польше) будущая правящая элита страны отчасти сформировалась внутри существовавших там некоммунистических партий. Они хотя и были на побегушках и вторых ролях при своих режимах, однако не опускались до такой потери собственного политического лица и пресмыкательства перед властью, каковое сейчас демонстрирует так называемая думская оппозиция.
Еще пару лет назад казалось, что в своем пусть и подчиненном ЕР формате, не предусматривавшем все же соития с ней в политическом экстазе, они могли бы сыграть подобную роль. Но сегодня их представители, пожалуй, выделяются лишь гипертрофированным непрофессионализмом на грани глупости и стремлением выпрыгнуть буквально из штанов от рвения быть «правее папы Римского» в угадывании будущих зигзагов генеральной линии.
Что касается всевозможных околопартийных молодежных структур, то они, подававшие первоначально (вроде организации «Наши» и прочих им подобных) надежды или страхи – кому как, – что из них вырастут достойные хунвейбины режима, ни этих надежд, ни этих страхов не оправдали, а просто бесславно и бессмысленно сдулись. Уж точно не став никаким «социальным лифтом».
Одновременно кончились и всякие медведевской поры игры в президентские сотни и тысячи так называемых кадровых резервов. Мало того что попадание в списки (некие наивные, но ушлые люди, говорят, пытались даже приторговывать там местами) осуществлялось по непонятным критериям, но и принадлежность к ним утратила, кажется, всякий смысл. Нет, конечно, вполне возможна сегодня ситуация, когда некоего относительно молодого активиста ЕР или «Народного фронта» могут выдернуть куда-нибудь наверх, снабдив должностью. Но это будет скорее исключением из правил, эти правила (вернее, их отсутствие) подтверждающим.
Другой сферой, где могла бы формироваться будущая управленческая элита, могла бы быть бюрократия в широком смысле слова. Особенно если речь об элите технократической.
Казалось бы, заданный курс на «суверенизацию элиты», выливающийся, с одной стороны, в ограничения (подчас унизительные, вроде запретов на выезд за границу), с другой – в неуклонное задабривание в виде опережающего по сравнению с остальной страной повышения материального благополучия, создает определенные предпосылки для формирования будущей элиты.
Однако в заданном курсе явно недостает составляющих. Кнут и пряник важны, но неисчерпывающи. Нужны еще и принципы, общегосударственные (и общественные) ценности, этический кодекс поведения, меритократизм, служение, если угодно, не непосредственному и вышестоящему Самому Большому Начальнику, а стране. Что, собственно, отличает адекватную вызовам современности элиту от замкнутой касты янычаров (у которых, впрочем, с принципами было все по-своему в порядке).
К тому же некоторые ограничения (типа запрета на иностранные активы) не просто сквозят тупым изоляционизмом, но и отсекают от политического процесса тех, кто создает большую часть материального богатства страны, – частный бизнес, который в современных условиях не может не быть глобальным, если только речь не идет о ларечниках.
От политического процесса и, стало быть, от влияния на формирование будущей элиты страны отсечены сейчас и те, кого можно было бы назвать условно интеллектуалами и экспертным (научным) сообществом.
Власть стала подчеркнуто антиинтеллектуальна и даже, кажется, этим бравирует.
При этом экспертное, научное и интеллектуальное сообщества, конечно, сильно деградировали. И в силу собственной невостребованности – не только властью, но и на глазах люмпенизирующимся обществом, где знания не ценятся, ибо обладание ими вовсе не ведет к жизненному успеху.
И в силу деградации образования и наук – технических и гуманитарных особенно. Кого ни спросишь из работодателей в самых разных сферах – все в один голос жалуются на безграмотность и вопиющий непрофессионализм представителей новых поколений.
Что касается представителей ширящегося в последнее время волонтерского движения, а также НКО (можно даже оставить в данном случае в стороне те, что занимают критическую по отношению к власти позицию), то подобную несанкционированную сверху активность стремятся прежде всего нейтрализовать или вовсе запретить. Вместо того чтобы привлечь этих людей, демонстрирующих поведение, достойное настоящей элиты, к общественному строительству.
Им же установлен потолок – заседания в полубессмысленной какой-нибудь Общественной палате. Да и то не всех пускают, фильтруя состав таких организаций даже там, где они ничего не решают.
Впрочем, скоро может стать уже не до терпеливого воспитания элит на будущее.
А надо будет в пожарном порядке решать вопросы поддержания работоспособности инфраструктуры, сохранения хотя бы на каком-то приемлемом уровне системы здравоохранения (падение квалификации врачей называют чудовищным многие представители самой отрасли), поддержания в работоспособности сложных, требующих компетентных решений технологических и общественных систем.
Дойдет до того, что неизбежно предстоящие задачи модернизации экономики и общества будет некому внутри страны не только решать, но и элементарно осознать их актуальность.
Неужто придется, как Петру Первому, завозить для новой модернизации иностранцев, а то и – сообразно усложнившимся задачам современного общества – профессиональных и честных судей, управленцев и даже тех, кто сможет грамотно написать законодательный акт так, чтобы он потом работал? Как-то уж такое «возвращение к истокам» спустя три столетия было бы совсем обидным. Хотя, возможно, к тому времени, когда такой вопрос у нас поставят в повестку дня, пройдет уже не три столетия, а все четыре.
2014 г.
Не о чем спорить с Путиным
Когда президент Путин оглашал Послание, то по большому счету спорить с ним было не о чем. Все это правильные вещи, и хорошо, чтобы так оно и стало. Однако фраза императора Александра, которому недавно поставили памятник близ Кремля, кажется, витала над залом, собравшим больше тысячи представителей элиты страны.
Почти все меры, изложенные в Послании, хорошо укладываются в теорию «развивающегося государства». Получившая популярность в западной политологии в начале 90-х годов ХХ века, она описывает практику развития, которую предприняли после Второй мировой войны многие страны Африки и Латинской Америки.
Доминирующая роль государства в экономике, опора, как правило, на отечественный сырьевой сектор, на госинституты развития, курс на импортозамещение – все это позволило сделать рывок в экономике, потеснить бедность, решить многие социальные задачи. К примеру, в 1960—1980-е годы такие страны, как Танзания, Кот-д’Ивуар, Гана, были весьма динамично развивающимися. Во многом в эту же схему вписываются и экономики Юго-Восточной Азии, начиная от послевоенной Японии и кончая Китаем, Южной Кореей, Вьетнамом, Таиландом, Тайванем, Индонезией и т. д. Признаки «развивающегося государства» отчетливо видны в Бразилии и ЮАР.
При этом, вопреки распространенному представлению, до определенного момента такие факторы, как коррупция или колоссальный разрыв между самыми богатыми и бедными не оказывали решающего тормозящего воздействия на экономическое развитие по модели «развивающегося государства».
Так, в показывавших до недавнего времени впечатляющие темпы роста Ботсване, Бразилии и ЮАР при этом «коэффициент Джини», статистический показатель степени расслоения общества, оставался одним из самых высоких в мире – 0,63, 0,59 и 0,58 соответственно (для сравнения, в России – 0,41, в США – 0,42, в Скандинавских странах – до 0,3).