Реквием по Иуде

— В любом случае даже если это так, то это проблема неверных. И если шайтан решил их наказать, так пусть накажет, — раздраженно заметил кто-то из мужчин.

Но старец его резко оборвал:

— Шайтан заговорил твоими устами! Люди Писания, да хранит нас Аллах от общения с ними, говорят, что враг их врага — друг им. И в этом их гнилая суть. Для нас же шайтан всегда остается врагом, даже тогда, когда он ополчится на неверных. И в этом наше здоровое начало, возблагодарим за это Бога.

Карать их должен не шайтан, а Аллах, Господь людей. И, если мы, подобно им, признаем другом нашего врага за то, что стал он врагом нашему врагу, мы им же и уподобимся.

Джхуд появился не случайно. Шайтан нащупал слабое звено. И имя тому звену — люди Писания. Их мир погряз в стяжательстве, в разврате. Их веру погубила демократия, точно так, как некогда она погубила и Рим. Их вера была великой силой, когда была такой же нетерпимой, как и наша. Но стать снова такой она уже не в силах, точно так же, как не в силах стать подростком пожилой человек.

Казалось бы — их вера и их проблема. При чем тут мы? А при том, что веруют в небылицы про Аллаха, Господа миров, ибо сказано в Коране: «О люди Писания! Не проявляйте чрезмерности в вашей религии и говорите об Аллахе только правду. Мессия Иса, сын Марьям, является посланником Аллаха, Его Словом, которое Он послал Марьям, и духом от Него. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите: «Троица!» Прекратите, ведь так будет лучше для вас. Воистину, Аллах является Единственным Богом. Он пречист и далек от того, чтобы у Него был сын. Ему принадлежит то, что на Небесах, и то, что на земле. Довольно того, что Аллах является Попечителем и Хранителем!»

И дело не только в их вере, но и в том, как они веруют. Ибо, веруя так, как это делают они, они порочат не только свою веру, но и веру вообще! Как можно, подобно их женщинам, носить символ веры и ходить нагишом. Так и хочется крикнуть этим блудницам: «Снимите свой крестик или наденьте шаровары».

Видит Аллах, который возвысил Небеса без всяких опор, у них с каждым годом остается все меньше и меньше святости. Мы, правоверные мусульмане, к пророку Исе, да покоится он с миром, относимся с большим почтением, чем они к своему Богу Иисусу. Греховный фильм греховного грека об его искушении посмотрели миллионы людей Писания, но в наших странах он был запрещен. Потому что нельзя глумиться над святостью. Даже если она чужая. Даже если эти чужие — твои враги.

И я спрашиваю вас, только ли в этом наше различие с ними? И за вас же отвечаю: и в этом тоже. Многие из них не понимают и не желают понимать язык, на котором говорят в их храмах. Их гонит туда не вера, а животный страх перед смертью. Они ходят в свои храмы, потому что боятся умереть. Мы же — не боимся смерти, ибо ходим в мечеть!

И еще. В отличие от них, мы, воины ислама, способны убивать во имя своей веры, они же за свою веру в лучшем случае могут умереть. Но, сражаясь за веру, мы должны сражаться только и только ради нее. Ибо, передают со слов Абу Хурайры, да будет доволен им Аллах, что он слышал, как посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Поистине, первым из людей, кого будут судить в день воскресения, окажется человек, павший в сражении за веру. Его приведут, и Аллах напомнит ему о своих милостях, и он признает их, а потом Аллах спросит: «И что же ты сделал в благодарность за них?» Он ответит: «Я сражался ради Тебя, пока не погиб!» Аллах скажет: «Ты лжешь, ибо сражался ты только ради того, чтобы люди говорили: «Смельчак!» — И они говорили так!» — после чего, относительно этого человека будет отдано соответствующее повеление, и его повлекут лицом вниз, чтобы ввергнуть в ад». Запомните это, и не забывайте.

Закончив речь, старик потряс пальцем над головой, словно поставил жирный восклицательный знак.

Впрочем, затем последовал постскриптум.

— А когда позвонит брат Хусам, скажи ему, что шариат запрещает приближаться к тайнику после вложения или изъятия закладки. И горе нечестивцу, который забудет правильно выставлять сигналы безопасности. Того же, кто посмеет оставить содержимое тайника на слишком долгий срок, ждут вечные муки в аду. Велик Аллах, да пребудет гордость с исламом. Да будет мир и благодать Аллаха с вами.

Сказав это, старик скрылся в черном зеве пещеры. Чуть позже, затушив костер, со словами «хвала Аллаху, Господу миров!», за ним потянулись и остальные.

Воцарившийся мрак бесшумно опустил над пустыней полог своего ночного ложа. И лишь мерцающие звезды, как и тысячи лет тому назад, задумчиво смотрели на маленькую голубую планету, силясь понять, почему именно ее выбрал для жизни великий Творец.

Канберра, Австралия

В пригороде Канберры в это время еще безмолвствовала ночь. Впрочем, для некоторых его жителей новый день начинался именно в это время суток. К их числу, несомненно, относился и редактор одной из популярных городских газет. По долгу службы он первым просматривал ее свежий номер. А поскольку она должна была быть в продаже уже утром, то и читать ему приходилось ее тогда, когда будущие читатели еще досматривают седьмой сон.

В соответствие с традицией, установленной неизвестно когда и непонятно кем, но свято чтимой более сотни лет, он должен был делать это за чашкой крепкого кофе и сигарой. Зная, что газету принесут с минуты на минуту, сей милый толстячок, насвистывая легкомысленный мотивчик, готовился к ритуалу. Он заварил кофе и зажмурился от удовольствия, вдохнув его аромат. Затем потянулся к фумидору. Но не успел он достать оттуда сигару, как в комнату вошел посыльный и положил перед ним газету.

Вытащив из кармана традиционную монету и отдав ее посыльному, редактор откусил кончик сигары и, прикурив ее, затянулся. На лице у него было написано неописуемое блаженство. Возможно, и это входило в установленную традицию. Но то, что произошло потом, ни в какую традицию входить уже не могло.

Отхлебнув кофе и взяв в руки газету, он произнес фразу, за которую раньше в приличном обществе били канделябрами. Однако надо признать, что так на его месте поступил бы каждый.

Потому что на первой полосе, чуть ниже названия газеты, под аршинным заголовком: «Иуда Искариот против человечества» было написано: «Когда-то ради вас я потерял свое имя и душу. Но настал час, и я пришел. Пришел, чтобы вернуть и то и другое. И вам меня не остановить».

Несчастный редактор протер глаза. Увы, чуда не произошло. Точнее, оно не исчезло. Заголовок, как и прежде, красовался на первой полосе.

Ошеломленный редактор машинально сверил выходные данные: ошибки не было, то была его газета. Бледный как полотно, он позвонил в типографию и срочно затребовал макет. В ожидании, пока поднимут макет, он дрожащими руками, стал перелистывать остальные страницы. Не заметив там чего-либо подозрительного, он вновь раскрыл первую страницу. Когда пришел один из типографских менеджеров, редактор вырвал из его рук принесенный макет и впился в него. Материала об Иуде там не было. Смерив менеджера уничтожающим взглядом, редактор сунул ему газету под нос.

Тот прочел заголовок и повторил фразу, совсем недавно произнесенную редактором. Повторил несколько раз, как заклинание, все громче и громче, а потом с газетой в руках ринулся обратно в цех. За ним, рассыпая громы и молнии, помчался редактор.

Когда они вбежали в цех, печатники уже смывали краску из машин. Быстро найдя мастера, они стали кричать и тыкать ему в лицо макет и газету. Когда ошарашенный мастер понял наконец, в чем его попрекают, он подошел к стеллажу и нашел нужную форму. Взглянув на нее, он показал ее гостям. Эх, лучше бы они ее не смотрели! Потому что там не было и намека на Иуду!

— Необходимо срочно приостановить отгрузку тиража, — простонал редактор, хватая за грудки прижатого к стене менеджера.

— Поздно, — прохрипел тот, — последняя машина выехала из типографии четверть часа тому назад.

Отпустив полузадушенного менеджера и машинально пригладив помятые борта его пиджака, редактор безвольно прислонился к стене. На его лице не было ни кровинки. Напротив него, хлопая глазами, стоял и смотрел на газету мастер. Дрожащей рукой редактор достал мобильную трубку и набрал номер главного редактора. Когда в трубке прозвучал недовольный голос сонного шефа, редактор хотел было что-то сказать, но осекся и заплакал…