Страница 33 из 39
Разгромив ставку Радогоста, Приск принялся за опустошение страны. «Полчища», отправленные словенским вождем к Дунаю, ромеи «сделали добычей меча» — ударив в тыл той же ночью. Вся округа подверглась разграблению. В руки ромеев попала «великолепная» добыча, в том числе пленные словене. Из-за дележа захваченного в войске чуть не вспыхнул мятеж. Приску с трудом удалось убедить своих солдат расстаться с большей частью добычи в пользу императорского семейства. Пленники, забитые в колодки, и выделенная для Маврикия львиная доли добычи были отосланы в Константинополь под охраной трехсот воинов во главе с Татимером[414].
Первое поражение сделало невозможным организованное сопротивление дунайцев. Они применили свою старую тактику — бегство в труднодоступные лесные укрытия. Во всяком случае, разведчики Приска, отправившиеся на поиски врага после замирения бунта, за два дня не обнаружили признаков словен до самой Яломицы (Иливакия). Кто-то за минувшее время успел добраться до стана Мусока за Сиретом и донести до него известие о разгроме Радогоста. Дулебский вождь поспешил, в свою очередь, выслать к Яломице разведывательный отряд, который должен был оценить силы ромеев. Не доходя до реки, разведчики натолкнулись на ромеев[415].
Приск, ничего не зная о словенском «риксе», не собирался останавливаться на достигнутом. Выяснив, что в окрестностях разоренной ставки Радогоста словен не осталось, он приказал одному из своих таксиархов, Александру, переправиться через Иливакий. Именно с Александром и столкнулась разведка Мусокия на северном берегу Яломицы. К битве словене не готовились и потому обратились в бегство, скрывшись в «близлежащих болотах и дикой чаще». Устремившиеся в погоню воины Александра едва не погибли в трясине поголовно. Александр приказал поджечь топь, чтобы выкурить словен из зарослей либо спалить вместе с ними. Но эта попытка окончилась ничем — влажность пересиливала огонь. Ромеям помогла измена. Находившийся среди словен (в качестве толмача?) крещеный гепид перебежал к единоверцам и указал проход через болото[416].
Воины Мусока, попав в руки Александра, мужественно выдержали допрос с бичеванием. По словам Феофилакта, «варвары, впав в предсмертное безумие, казалось, радовались мукам, как будто чужое тело испытывало страдания от бичей». Впрочем, большой нужды в этом дознании у Александра не было — он, скорее, рассчитывался с пленниками за свои трудности. Гепид без всякого принуждения рассказал ромеям о «риксе» Мусоке, о местонахождении его походного лагеря и намерениях. Более того, перебежчик «убеждал ромеев совершить дружное нападение и взять варвара неожиданностью атаки». Александр вернулся к Приску с новостями и пленниками. Стратиг приказал убить захваченных словен. Гепида же, вызвавшегося «с успехом обмануть» словенского «рикса», Приск наградил и обещал ему еще более щедрые дары[417].
Пока Приск переправлялся через Яломицу, гепид вернулся в лагерь Мусока. Он попросил у князя «множество однодеревок, чтобы переправить» беженцев из владений Радогоста через Сирет (Паспирий). Мусок с готовностью и радостью согласился выручить соплеменников и передал гепиду 150 лодок с 300 гребцами[418]. Словене переправились через Сирет и разбили лагерь на южном берегу, ожидая придуманных гепидом беженцев.
Приск между тем уже двигался к реке. Ночью после переправы гепид скрытно выбрался в лагерь ромеев и попросил у Приска сотню воинов. Стратиг, чтобы действовать наверняка, дал две сотни во главе с Александром. Неподалеку от реки гепид скрыл Александра и его воинов в засаде, а сам вернулся к словенам. В лагере царила беспечность. Гребцы предались пьянству, а гепид им как будто в шутку «грозил гибелью». Когда сон сморил всех, гепид вывел из засады Александра и указал ему дорогу. Затем, вернувшись в лагерь и убедившись, что спутники все еще спят, он пропел «аварскую песню» — условный сигнал. Ромеи, напав, перебили спящих гребцов и захватили лодки. Александр послал Приску извещение об успехе, призывая его торопиться с нападением. Погрузив на лодки 3000 воинов, Приск переправился через Паспирий[419].
Мусок тем временем в ожидании беженцев перенес стан ближе к Сирету. На беду для словенского князя, у него как раз в эти дни скончался брат. Пока Приск переправлялся через Сирет, Мусок и его воины справляли тризну. В полночь ромеи обрушились на отягощенных трапезой и возлияниями словен. Приск устроил в лагере «варваров» бойню, не встретив серьезного сопротивления. Мусок попал в плен. Его воинов ромеи убивали до самого рассвета. Лишь с восходом солнца стратиг остановил своих солдат. Два дня он оставался на месте разгрома дулебов. Но затем Приск переправился обратно вместе со всей захваченной добычей[420]. Он счел, что пленение «рикса» ожесточит славян, а сам он зашел слишком далеко в глубь едва изведанных земель.
Однако осторожности Приска не разделяли его солдаты. Богатая добыча (легко объяснимая, если Мусок действительно объезжал подвластные племена) позволила ромеям «впасть в роскошь». Затем, в довершение, войско «погрязло в пьянстве». Дозорами стали пренебрегать. Это позволило словенам «отплатить ромеям за набег». Словене напали ночью, «собравшись вместе», — ополчение дунайцев и пришельцы из-за Сирета, включая уцелевших воинов Мусока. Феофилакт довольно скуп в описании этого боя. Но все же греческий историк вынужден был признать, что возмездие словен едва не оказалось «еще страшнее нападения» Приска на них. Потери ромеев явно были очень серьезны. Словен удалось отогнать лишь благодаря решительным действиям Генцона, командующего пехотой. К утру ромеи отбились. Приск велел посадить на кол начальников караула и выпороть их подчиненных[421].
Разорение земель Радогоста взволновало не только Мусока, но и словен, осевших за Дунаем. Татимеру, посланному, как мы помним, в Константинополь, не удалось достичь столицы без боя. Поскольку «полчища» Радогоста за Дунай переправиться не успели, можно не сомневаться, что ромейскому офицеру пришлось иметь дело именно с фракийскими словенами[422]. Главной целью словен было отбить пленных соплеменников.
Татимер беспрепятственно переправился через Дунай где-то в окрестностях Доростола. Шел он со своим небольшим (300 человек) отрядом без всяких опасений. На шестой день после выступления, однако, его стоянка была посреди дня атакован словенами. Ромеи только разбивали палатки и устраивали палисад, отпустив пастись лошадей. Атака на собственной земле застала их врасплох. Началась паника. Татимер и некоторые другие успели вскочить в седло и приняли первый бой — но словен было гораздо больше. Татимер обратился в бегство и едва избежал гибели — «его настигли несколько шальных стрел». Подоспевшие пешие ромеи закрыли командира, и началась настоящая битва. В конце концов, верх одержали ромеи. Многие словене погибли, а 50 было захвачено в плен. Отогнав остатки врагов, ромеи вернулись в лагерь[423].
Когда раны начали заживать, Татимер приказал сняться с лагеря и двигаться дальше. Вскоре он уже прибыл в Константинополь. Первая за долгие годы внушительная победа в Европе привела Маврикия в восторг. Он приказал отслужить в честь разгрома словен всенощную в Святой Софии, а затем «вместе со всем народом вознес молитвы, прося Бога дать еще большие трофеи»[424]. Знатнейших пленников гордый успехом император отправил в позолоченных цепях в дар своему персидскому союзнику, шаху Хосрову[425]. О победе над «Мусокием» Маврикий еще не знал. Но уже разгром Радогоста достаточно вдохновил его. Император отправил Татимера обратно с приказом для стратига — зазимовать на словенских землях[426].
414
Theoph. Sim. Hist. VI. 7:5–8: 3,8; Свод И. С. 20,21. Татимера часто считают славянином (Феофилакт 1996. С. 263 — «крещеный славянин, перешедший на византийскую службу»). Но такие данные отсутствуют в источниках. Имя же Татимер (Тадимер) — явно германское (Свод II. С. 51. Примеч. 53).
415
Theoph. Sim. Hist. VI. 8: 9–10; 9: 1; Свод II. С. 20–23.
416
Theoph. Sim. Hist. VI. 8: 9–13; Свод II. С. 20–23. Любопытно, что Феофан Исповедник, признавая религиозную мотивацию действий гепида, вместе с тем дает им однозначную этическую характеристику — «предательство» (Свод II. С. 256, 257).
417
Theoph. Sim. Hist. VI. 8: 14–9; 4; Свод II. С. 22, 23.
418
Theoph. Sim. Hist. VI. 9:5–6; Свод II. С. 22,23. У Феофилакта говорится о 30 гребцах, а Феофан вообще сильно сокращает эту историю. Представляется, что 30 — ошибка. Представить наличие двух гребцов в каждой лодке более вероятно, чем одного гребца на пять лодок; к тому же нелепым выглядит выставление против тридцати спящих словен в дальнейшем ста или тем более двухсот ромеев.
419
Theoph. Sim. Hist. VI. 9: 7–12; Свод II. С. 24,25. Дальнейшая судьба перебежчика-гепида, строго говоря, неизвестна. Однако Феофилакт, кажется, отождествляет его с гепидом, арестованным вскоре в Константинополе. Гепид оказался бывшим императорским гвардейцем, во время анхиальского похода 590 г. убившим одного из свитских с целью грабежа. Изобличенного убийцу бросили на растерзание зверям, а останки сожгли (Theoph. Sim. Hist. VI. 10: 4–17; Феофилакт 1996. С. 176–178).
420
Theoph. Sim. Hist. VI. 9: 12–13; Свод II. С. 24,25.
421
Theoph. Sim. Hist. VI. 9: 14–15; Свод II. С. 24, 25.
422
Ср.: Свод II. С. 51. Примеч. 54
423
Theoph. Sim. Hist. VI. 8: 3–8; Свод II. С. 20, 21.
424
Theoph. Sim. Hist. VI. 8: 8; Свод II. С. 20, 21.
425
Żródla 1956. S. 180,181 («Китабал-мухасилва'л-аддад», IХ в.). Это арабское сочинение говорит, возможно с преувеличением, о «сорока славянских царях».
426
Theoph. Sim. Hist. VI. 10: 1; Свод II. С. 24,25.