Страница 32 из 39
Результатом мер, предпринятых императором, стало восстановление ромейского контроля во Фракии и отчасти на севере Иллирика. Во всяком случае, в 592–593 гг. граница по Дунаю функционировала. Путь к фракийским переправам шел по более или менее контролируемой ромеями территории. Ромеи удерживали — хотя и во враждебном окружении словен — даже Сингидун. Каган же удалился в Паннонию. Тогда же были восстановлены некоторые позиции и на юге, в Ахайе. В 591 г. Коринф и его окрестности уже снова принадлежали Империи[400]. Тогда же отчасти вернулись жители в города на севере Пелопоннеса — Аргос и Патры. В результате осевшие на полуострове словене оказались заперты там.
В начале 591 г. Хосров II Парвиз при поддержке ромеев вступил на отцовский престол. Персидская война наконец завершилась, и осенью стороны подписали выгодный для ромеев мир. Теперь у Маврикия были окончательно развязаны руки. Войска спешно перебрасывались из Азии в Европу. Каган, вне сомнения, быстро осознал сложившуюся ситуацию. Он решил ускорить события, пока противник еще не успел набрать сил.
В 592 г.[401] каган потребовал от Маврикия снова увеличить «даннические» выплаты. Не последовало даже ожидаемого отказа. Осмелевший император попросту проигнорировал «речи варвара». В ответ каган «немедленно» двинул войска к границе Мезии. Он приказал словенам, жившим по обоим берегам Дуная близ Сингидуна, «построить множество челнов» для переправы аварской орды[402].
Мораване не слишком хотели ввязываться в новую войну с Империей. Но они боялись кагана и решительно приступили к делу[403]. При этом они столкнулись с ожесточенным сопротивлением горожан. «Частыми набегами» сингидунцы «сводили на нет труды славян и предавали огню все, заготовленное ими для переправы». Отсюда следует, что работа шла преимущественно на южном, сингидунском берегу Дуная. В конце концов, раздраженные словене подступили к городу и осадили его. Осада длилась неделю. Давно потерявший связь с Империей, отрезанный от подвоза продовольствия Сингидун был «доведен до крайней степени несчастья». Горожане, казалось, готовились к сдаче — когда недовольный промедлением каган отозвал словен. Он решил переправляться дальше на запад, не через Дунай, а через менее полноводную и протекающую по его владениям Саву. Словене ушли от Сингидуна, не преминув, впрочем, взять с горожан откуп — 2000 золотых, «инкрустированный золотом стол и одежду»[404].
Вместе с «полчищами» словен каган прошел вверх по Саве к давно захваченному Сирмию. Здесь он разбил лагерь и велел словенам снова взяться за строительство. Словене спешно принялись за работу. Когда они построили необходимое количество «судов», каган со своим войском переправился через реку[405]. В развернувшейся далее кампании словене сколько-нибудь заметного участия не приняли. Каган, должно быть, отметил их недовольство и решил не привлекать к военным действиям в глубине имперской территории.
Дела авар сперва шли достаточно успешно. Каган без сопротивления миновал земли Верхней Мезии и Дакии, вступил во Фракию. Лишь на перевалах, ведущих к Астике, ромеи попытались дать ему отпор. Но авары в конечном счете прорвались через горы и дошли с войной почти до самых Длинных Стен. Разгромленный каганом стратиг Приск был осажден поблизости от них, в крепости Цурул. Маврикию, однако, удалось хитростью отвести угрозу от столицы. Он подбросил аварам дезинформацию о том, что ромейский флот готовится к удару по аварам. Обеспокоенный каган поспешил заключить перемирие с Приском и удалился из Фракии за Дунай[406].
Тревогу кагану внушили и события на западе. Здесь франки вели уже активные действия близ самых границ каганата. В 592 г. Хильдеберт покорил баваров и посадил на баварский престол своего ставленника — Тассило из рода Агилольфингов. Первым действием нового короля стал грабительский набег на «страну славян» — земли альпийских словен. Разгромив их в битве на холме Фикторибюэль близ Иннихена (ныне Сан-Кандидо), Тассило «возвратился с величайшей добычей»[407]. Набег Тассило на славян был призван поднять авторитет поставленного франками короля среди подданных. Но, помимо этого, он отвечал и политическим целям Хильдеберта, врага авар и их союзников. Таким образом, возобновившаяся Аварская война теперь приобретала почти что общеевропейский масштаб, и в нее оказались втянуты самые разные славянские племена.
Экспедиция Приска
Вторжение авар немедленно привело к активизации славянских набегов на Фракию. Теперь они диктовались уже не столько поиском новых мест, сколько жаждой наживы племенной знати. Набеги организовывал лично Радогост, посылавший за Дунай племенные дружины дунайцев. При этом сам он в военных действиях участия не принимал. «Роды славян», судя по всему, нанесли в 592 г. серьезный ущерб северным землям диоцеза. Они беспрепятственно переправлялись через Дунай, используя слабость здесь ромейской власти и нашествие кагана[408]. Свою лепту в разор внесли и единоплеменники дунайцев, уже осевшие в Скифии и Нижней Мезии[409].
Раздраженный происходящим на севере Фракии, Маврикий решил использовать образовавшуюся в аварской войне передышку для расправы над словенами. К весне 593 г. в Европе было уже достаточно сил для масштабного военного предприятия. Маврикий вверил их Приску и отправил стратига к границе — прикрыть переправы через Дунай, «чтобы роды славян… против воли оставили Фракию в покое». «Варвары не уймутся, — наставлял император полководца, — если ромеи не будут усердно охранять Истр»[410].
Ранним летом Приск достиг Доростола. Здесь к нему явились послы кагана, обвинившие его в нарушении договора о перемирии. Судя по всему, авары уже воспринимали чуть ли не все Нижнее Подунавье как свою территорию. Приск ответил на претензии авар сдержанно. Он заявил, что «война начата против славян: ведь соглашения и договоры с аварами не отменяют войны с гетами»[411]. Таким образом, он мягко дал понять кагану, что не признает его притязаний на все задунайские «варварские» земли. Аварские послы, казалось, удовлетворились ответом. Осмелевший Приск стал готовиться к переправе через Дунай и вторжению непосредственно в словенские земли, — строго говоря, вопреки данным ему полномочиям. Наступательная война казалась ему эффективнее оборонительных действий.
Между тем Радогост тоже готовил войну — вернее, обычный «поход за добычей» племенного ополчения дунайцев[412]. Можно не сомневаться, что о Приске он знал — если слух дошел даже до кагана. Но словенский вождь рассчитывал на заступничество сильного союзника. К тому же он чувствовал за собой прочный тыл. Где-то между Прутом и Сиретом расположился в ту пору станом сам Мусок — «рикс» словен. Он со своими воинами объезжал тогда южные дулебские земли. Как уже говорилось, гощение главы дулебского союза, скорее всего, падало на теплый сезон.
Собрав большое войско, Радогост отправил его к Дунаю. Еще не знавший об этом Приск тем временем переправился через реку близ Доростола. Получив известия о начале набега, стратиг решил не медлить. Радогост явно не ожидал нападения. Подготовка ромеев к переправе была скорой и скрытной. Основные силы словен готовились к набегу в ставке Радогоста (в пределах дневного перехода от Дуная, южнее Яломицы). В первую же ночь за Дунаем Приск внезапно атаковал врага. Радогост был захвачен врасплох. Разбуженный шумом начавшегося боя, он «вскочил на неоседланного коня и обратился в бегство». Но ромеи, для которых словенский вождь был желанной добычей, перехватили его. Радогост спешился и вступил в схватку. Враги, однако, превозмогли, и Радогост бежал вновь — теперь уже пешим. В бегстве через «непроходимые места» он налетел на древесный ствол и едва не попал в руки врага. Но в конечном счете Радогост ушел от погони, переплыв близлежащую реку[413].
400
Письмо папы Григория I Великого коринфскому епископу, где речь идет об объезде последним своей епархии, датируется 591 г. См.: Свод II. С. 337 (примеч. 21).
401
Следуем здесь, как и с анхиальским походом, датировке П. Шрайнера (Theophylaktos 1985. S. 326). Вопрос о дальнейшей хронологии Феофилакта чрезвычайно запутан. В науке встречаются разные определения дат, в том числе оригинальная версия Лабуды — Дакета, о которой речь шла выше. Ср. также: Феофилакт 1996. С. 262 и след.; Вернадский 2000. С. 199–202. Как представляется, расчеты, лежащие в основе датировок П. Шрайнера и С.А. Иванова (Свод II. С. 149 и след.), наиболее соответствуют букве источника и немногочисленным параллельным сведениям других авторов.
402
Theoph. Sim. Hist. VI. 3: 9; Свод II. С. 16, 17.
403
«Чего не сделает страх перед поставленными начальниками», — замечает о словенском усердии Феофилакт (Theoph. Sim. Hist. VI. 4: 5; Свод II. С. 18,19).
404
Theoph. Sim. Hist. VI. 4: 1–3; Свод II. С. 16–19.
405
Theoph. Sim. Hist. VI. 4: 4–5; Свод II. С. 18, 19.
406
Theoph. Sim. Hist. VI. 4–6; Феофилакт 1996. С. 163–166; Свод II. С. 18, 19.
407
Paul. Diac. Hist. Lang IV. 7; Свод II. С. 482,483. Для франков Тассило оставался «герцогом», но для своих подданных — и для писавшего спустя два столетия лангобарда Павла Диаконы — был королем. Ср.: Свод II. С. 492–494. О локализации битвы см.: Там же. С. 494. Примеч. 6.
408
Theoph. Sim. Hist. VI. 6: 2; 7: 1; Свод II. С. 18, 19.
409
О союзе местных славян с дунайцами свидетельствует их нападение на ромеев в ходе последующей кампании (Theoph. Sim. Hist. VI. 8: 3; Свод II. С. 20, 21)
410
Theoph. Sim. Hist. VI. 6: 2; 7: 1; Свод II. С. 18, 19. События описывает также Феофан (Свод II. С. 256–259), всецело следующий здесь Феофилакту.
411
Theoph. Sim. Hist. VI. 6: 7–14; Свод II. С. 18, 19; Свод II. С. 256,257 (Феофан). «Геты» — ученое обозначение словен, которое Феофилакт использует и в других местах.
412
Theoph. Sim. Hist. VI. 7: 1; Свод II. С. 18, 19.
413
Theoph. Sim. Hist. VI. 7: 1–4; Свод II. С. 20, 21.