Хроника Аравии

— Может, ты знаешь и имя отравителя? Что же ты замолчал, говори. По твоему лицу я ясно вижу, что у тебя и на этот вопрос есть ответ! — потребовал монарх.

— От тебя ничто нельзя утаить, государь но, по правде говоря, ты и сам знаешь этот ответ.

— Говори яснее, жрец! Я не люблю туманных речей!

— Вспомни слова оракула гангаридов.

— Я их прекрасно помню, но не вижу тех, кто за ними скрывается.

— Скорее всего, это старый Антипатр, рыжий Кассандр, и виночерпий Иолай. Первый задумал, второй подготовил, а третий исполнил.

— Ты говоришь опасные вещи, жрец, обвиняя в заговоре достойного человека!

— Извини государь. Ты спросил моё мнение, я его сказал. Очень может быть, что оно не верно, и я действительно ошибаюсь. Позволь мне покинуть тебя, государь. Хилиарх Гефестион скоро проснется и ему понадобиться моя помощь — смиренно обратился к царю Нефтех, но тот пропустил его просьбу мимо ушей.

— Но если ты прав и заговор действительно был то, что, же им помешало осуществить свой коварный план?

— Думаю, так распорядились великие Мойры и твой бессмертный отец, Зевс. По их желанию, паж, несший поднос с чашами из кухни в пиршественный зал видимо споткнулся. От этого чаши сдвинулись, поменялись местами, а так как они одинаковы, мальчик этого не заметил, яд достался хилиарху, а не твоему величеству.

— Твои слова правдоподобны, Нефтех. Я подумаю над ними, но сейчас меня беспокоит здоровье моего дорогого друга, Гефестиона. Я удвою обещанную ранее награду, если ты сумеешь вылечить его. Ведь ты его вылечишь?!! — Александр очень надеялся, что в этот момент его голос звучал как приказ, но больше он походил на просьбу.

— Увы, государь. За все золото мира и руку твоей сестры Клеопатры, я не могу спасти хилиарха. От «воды Стикса» нет противоядия. Он умрет в течение полуторо суток, — безжалостно изрек Нефтех. — Своими лекарствами я облегчу его страдания, и он покинет нас без мучений.

Вердикт жреца вызвало у Александра поток слез. Неудержимой рекой они хлынули из его глаз, а плечи затряслись от глухих рыданий. Затем они прекратились, и царь поднял голову.

Взглядом полным горечи и печали смотрел он прямо перед собой и не видел никого. Его милый и верный Гефестион безвозвратно уходил из его жизни. Подлые враги похищали у македонского царя самое дорогое и прекрасное, из того, что хранилось в его сердце и душе. Похищали мерзко и грубо, решая какие-то свои задачи, разбивая разом и навсегда все планы и мечты, вынашиваемые Александром.

— Иди. Помоги моему дорогому Гефестиону, — медленно произнес царь, — я скоро буду.

— Не тревожься, государь. Больше он не испытает страданий — пообещал Нефтех и покинул покои, оставив покорителя Ойкумены наедине со свалившимся на него горем.

Как и предсказывал египтянин, хилиарх Гефестион недолго задержался в мире живых. Он умер рано утром, когда солнце слегка озарило край неба. Александр все это время находился возле ложа умирающего.

Благодаря мастерству и умению Нефтех, кончина хилиарха была спокойна. Как и обещал египтянин, Гефестиона не терзали боли, нестерпимый жар не испепелял его измученного тела. Он был счастлив оттого, что рядом с ним сидел его Ахилл и ласково держал за руку. Не отпуская от себя ладонь умирающего, Александр говорил ему добрые слова, вспоминая вместе свершенные подвиги и деяния.

Так разговаривая с царем то, засыпая то, покидая царство сладкой дремы, провел свой последний час хилиарх Гефестион. Заснув в очередной раз, он вдруг прекратил дышать и его рука, безвольно упала вниз плетью.

Александра не было с ним в этот момент. Его отвлекли стратеги Птоломей и Пердикка, прибывшие к нему с докладом о начале тайного следствия по поводу внезапно открывшегося заговора. Но только Птоломей начал говорить, как вбежал мальчик паж с весть о смерти хилиарха. Горестно крича, подобно раненому зверю, Александр влетел в комнату к Гефестиону и упал на бездыханное тело друга.

Никто не посмел подойти к царю в его скорбную минуту. Многие придворные, опасаясь различных эксцессов, поспешили благоразумно покинуть покои, в которые вступила смерть. Другие, чье присутствие было обязательным возле царя, боязливо держались от него подальше в страхе оказаться невольной жертвой его гнева.

Лишь Птоломей и Пердикка смело стояли вблизи царя, всем своим видом выражая ему соболезнование. При этом глубоко в душе, оба воителя радовались столь неожиданному повороту судьбы, так как оба считали столь высокий взлет Гефестиона незаслуженным.

Пошло довольно продолжительное время, прежде чем стратеги рискнули оторвать Александра от тела умершего и увести из комнаты. Опустошенный и усталый, он покорно вышел из зала ведомый ими и оказался в руках Главка, который тут же принялся хлопотать возле него.

Все заботы о похоронах взял на себя Эвмен. Он сразу призвал во дворец бальзамировщиков, приказав подготовить тело хилиарха к похоронной церемонии в лучшем виде. Вслед за этим, грек приказал объявить в Вавилоне всеобщий траур по усопшему Гефестиону.

Желая угодить царю, Эвмен потребовал от жрецов, чтобы перед похоронами те присвоили Гефестиону ранг полубога, однако служители культа были согласны именовать умершего только героем.

Возможно, на подобное решение жрецов повлияло затянувшаяся реконструкция храма бога Ваала или их желание заставить Александра больше прислушиваться к их мнению, неизвестно. Но жрецы держались стойко и тогда в отместку им, покоритель Ойкумены решил похоронить друга с царским размахом.

В течение всего следующего дня, мимо помоста составленного из душистого кедра и сандала, обильно украшенного золотом и пурпуром, в скорбном марше прошло все македонское войско. Стоявшие рядом с помостом глашатаи непрерывно выкрикивали хвалу в адрес дел и подвигов Гефестиона, безмерно славя и превознося его свершения.

После прохождения воинов, к помосту устремилась огромная толпа людей, состоящая из жителей Вавилона и его окрестностей. Согнанные на площадь по приказу Эвмена под страхом телесных наказаний и обложением новыми налогами, они не остались в накладе. Рядом с глашатаями стояли специальные люди, которые по приказу царя бросали в толпу золотые и серебряные монеты.

Кроме простолюдинов, на прощание с Гефестионом пришли вельможи, жрецы, купцы и прочие знатные люди Вавилона. Одетые в свои лучшие одежды, они прошли мимо помоста с телом героя. Все движения их были чинны и с достоинством, но соблазн легких денег, нет-нет, да и заставлял их нагибаться и поднимать с земли, брошенные им деньги.

Все это время, во всех храмах города шли поминальные службы в честь умершего героя. По желанию царя, отказавшие Гефестиону в божественном почете жрецы, были вынуждены молиться за него, и обильно воскурять фимиам.

По эллинскому обычаю после прощания с героем должна была состояться его кремация, но Александр по неясной причине перенес прощание с другом на следующий день. Когда взошло солнце, погребальный помост со всех сторон был окружен воинами. Одетый в скромные траурные одежды, царь подошел к костру, и сам начал проведение прощального ритуала. Взяв в руки жертвенный нож, он заколол овцу, вылил чашу вина в честь умершего друга, после чего бросил на смолистые доски факел.

Прощаясь с другом, Александр очень сожалел, что не может принести в жертву пленных врагов, как это сделал Ахилл у погребального костра Патрокла. Царь только выступал на войну, но, бросая факел, он поклялся Гефестиону принести в жертву жизни погубивших его заговорщиков.

Не дожидаясь. Когда погребальный костер полностью прогорит, царь приказал начать погребальных игр в честь умершего друга. Один за другим в схватку друг с другом вступили борцы, мастера кулачного боя, скрестили деревянное оружие всадники. Затем в дело вступили бегуны, полетели копья, стрелы, диски и каждому из победителей, Александр вручил награду, которой позавидовал бы самый богатый человек Ойкумены.

В память о друге, монарх повелел установить на одной из площадей Вавилона памятную стелу. На ней мастера выбили описание жизни хилиарха, в её основании которой была установлена урна с его прахом. Рядом с этим местом началось строительство храма Гефестиона — Патрокла.