Операция "Кондор"

Делая подобные заявления, Вышинский ни на йоту не нарушил инструкции вождя, которые были присланы из Москвы дипкурьером. Не желая дипломатических осложнений, надеясь решить все дело миром, Сталин предпочел успокаивать европейцев словами, а не угрожать им оружием.

Инструкцию такого же характера получил и полковник Петров, приближаясь к бельгийской столице. Военный совет фронта предписывал Георгию Владимировичу воздерживаться от излишнего применения оружия и о возможности придерживаться дипломатического этикета. Что подразумевало высокое начальство под дипэтикетом от военного человека понять было трудно, но приказ есть приказ и его следовало выполнять.

Девятого августа 1945 года, Брюссель встретил советских солдат, прекрасной солнечной погодой. По своему трактуя решение военсовета фронта, полковник Петров приказал пустить вперед своего штабного отряда роту Т-34. Для этого пришлось полностью слить горючее у трех танков, но комдив решительно настоял на этом.

— Пусть знают силу тех, кто пришел к ним в гости, — коротко бросил Петров, в ответ на жалобные причитания начальника по снабжению, — мой штабной «виллис» их не проймет, а вот танки, да.

— Прикажите выдать экипажам новое обмундирование? — смиренно спросил собеседник, давно усвоивший, что с этим «якутом» спорить бесполезно.

— Нет — категорически ответил начдив, — ты их ещё в парадку одень. Посмотрите, чтобы не было откровенных замухрышек, но не особо усердствуйте, война все-таки. Госпожа Европа примет нас и такими как мы есть.

Столица Бельгии была скромным средним городком, мало пострадавшим от войны. Ровненькие улочки из домов в стиле фламандского барокко и брабантской готики, с булыжными мостовыми и скульптурами, стоящими на открытом воздухе. Сидящий рядом с полковником молоденький переводчик, с восторгом вертел головой из стороны в сторону, по детски радуясь от возможности прикоснуться к истории.

В отличие от него, сам полковник был полностью спокоен. Он не видел в проплывавших мимо него домов и улиц историю. С восточной сдержанностью он взирал на очередной город, куда пришли его солдаты, на пути к последнему морю. В том, что оно будет, он знал это от командарма, когда знакомился со своей главной задачей в штабе армии.

— А тебе, Георгий Владимирович, дорога прямо на Дюнкерк. Слышал о таком городишке, где Гитлер англичан в сороковом году зажал? Вижу, что слышал. Так вот тебе идти к нему, но только чтобы в отличие от фрицев у тебя от туда ни один гад, за пролив не тиканул. Таков приказ, понял? — и для пущей убедительности, командарм показал пальцев над собой.

Такие откровения начальства в восторг не привадили и потому, Брюссель был для Петрова лишь этап большого пути.

Для встречи «высоких оккупантов», Их Королевское Величество представителей не прислало, отчего вся тяжести общения пала на плечи брюссельской мэрии. Со страхом и опаской глазели посланники цивилизации на краснозвездные танки, что бойкой кавалькадой прогрохотали по местной Гран-Палас и остановились, уперевшись пушками в здание ратуши.

Глава мэрии Ван Ромпей, по душевной простоте подумал, что командир этих азиатов пришедших в Брюссель прибыл в одном из этих танков. Подобный поворот событий был вполне понятен просвещенному фламандцу. В душе он был готов увидеть. И поющий табор цыган с медведем, и бородатого военного, ругающего во все горло, после каждого выпитого стакана водки. И даже его адъютанта, женщину с накрашенными губами, готовую в любой момент отдаться своему покровителю и с такой же легкостью застрелить провинившегося солдата. В общем картины в мозгу брюссельского интеллигента были страшные. Они одновременно и отталкивали своей дикостью и вместе с тем, притягивали обаятельным развратом.

К огромной радости, а может быть и огорчению, русский полковник приехал не на танке с цыганами, а на простом «виллисе», в сопровождении взвода автоматчиков. В начале из машины вышел лейтенант переводчик, затем грузный начштаба и только потом, сам полковник Петров.

Из все троицы, только начштаба, по мнению Ван Ромпея, мог быть русским командиром. Лейтенанта он сразу отмел по возрасту, а Петрова он определил в начальники СМЕРШа, который по глубокому убеждению фламандца, занимался исключительно расстрельными делами.

С почтительной вежливостью он подошел к начштабу, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но быстро выяснилось, что Ромпей ошибся. И вот тут то с почетным председателем местной партии, банкиром и доктором наук случился страшный конфуз. Не было ничего страшного в том, что человек ошибся, главное суметь быстро её исправить. Для опытного переговорщика, каким до этого момента считался Ромпей, дело было вполне по силам, но он неожиданно испугался.

Была ли тому виной пропаганда рисующая большевиков в исключительно черном цвете или произошло досадное несовпадение созданного образа и реальной картинки, но благородного брюссельца понесло. От осознания того, что этот коренастый азиат с глазами холодного убийцы и есть «русский полковник» окончательно выбило Ромпея из колеи. Страх полонил душу доктора экономических наук и породил в ней кучу видений, одно страшней другого.

— Мы очень просим вас, господин полковник, не причинять вред, нашему древнему городу — с огромным трудом пробормотал Ромпей и застыл, не в силах противостоять, на его взгляд, демоническому взору коренастого корейца. После этого возникла непредвиденная пауза. Петров ждал продолжения речи, а Ромпей не был в силах её продолжить, крутило живот.

— Хорошо, мы не причиним вред вашему древнему городу — коротко сказал Петров, полагая, что длинная пауза, это особенность местного дипломатического этикета. Все это было сказано исключительно сдержанно, так как полковник очень разозлило глупое прошение фламандца. Зачем ему нужно было разрушать Брюссель?

— Мы очень просим, господина полковника, удержать своих солдат от грабежей жителей нашего города — продолжал выдавливать из себя дрожащий от страха опытный переговорщик. Услышав эти слова от Дружинина, полковник нехорошо усмехнулся, чем ещё больше увеличил смятение в душе Ромпея.

— Хорошо, наши солдаты не будут грабить горожан вашего города — местные дипломатические обычаи начали раздражать полковника.

— Мы очень просим, господина полковника, не допустить насилия над стариками и женщинами нашего города — противно канючил переговорщик, стремительно повышая градус накала у Петрова.

— Хорошо. Мы приложим все усилия, чтобы насилия над мирными жителями вашего древнего города не было. Что ни будь ещё? — зло поинтересовался Георгий Владимирович и тут фламандца снесло окончательно.

— Мы очень просим господина не есть наших детей — пролепетала жертва вековой европейской пропаганды.

— Что!? — изумился Петров и требовательно посмотрел на Дружинина требуя точности перевода.

— Просим, не есть наших младенцев, наших крошек — слезливым голосом сказал Ромпей и для наглядности показал рукой рост малышей. И тут полковник Петров пришел в ярость. Он подошел близко к фламандцу и пронзительно глядя в его глаза, объявил свою великую волю.

— Только, если вместо них, нам предоставят равноценную замену.

— Кем!!? — измученно простонал переговорщик и тут Петров, гневно ткнул в его сторону пальцем.

— Вами, вами господин Ромпей! Согласны!?

От этих слов перед глазами доктора наук, прекрасного гражданина и семьянина и прочее, прочее, прочее разлились красные круги и он рухнул без чувств, на руки своим товарищам по несчастью.

Петров неторопливо подошел к поверженному фламандцу и презрительно сказал.

— Когда очнется этот господин, скажите ему, что за распространение слухов порочащих честь советского солдата, я прикажу публично пороть, с пяти до шести вечера, здесь, на этой площади — на этом брюссельские дипломатические встречи закончились, без посиделок.

Но не только на запад и юг продвигались войска маршала Рокоссовского. Бои продолжались и на севере, в Шлезвиге, где генерал Осликовский пытался добить войска генерала Макферсона. Как не лихи и отважны были кавалеристы Николая Сергеевича, но создать полноценный котел у них не получалось. Англичане и немцы дрались с упорством обреченных, отчаянно цепляясь за каждый городок, каждый дом или строение.