Страница 22 из 32
Дня через два буду у вас на "Корейце", и по всем вопросам, что Вы задали, вместе пробежимся, а таблички с переводом шкал и прочего я сегодня же распоряжусь сделать гравировкой, что-ж поделаешь - не знали итальянцы, что хоть заказчики их корабля и читали по-японски, а воевать на нем будут общающиеся по-русски... Все, пойдемте, негоже к начальству опаздывать, коли нас зовут.
Однако ждать в отдельной комнате, пока окончатся экзамены у остальных соискателей, пришлось все же Платону. Примерно около получаса.
В большом кабинете, куда они заходили перед началом экзамена, уже произошли некоторые изменения. Во главе стола сидел не капитан первого ранга Трусов, а сам контр-адмирал Руднев, на боковом крыле столешницы лежало семь бархатных папок с кортиками поверх.
- Здравствуйте, господа, - сказал Руднев, вставая, после того как вошли задержавшиеся, и все экзаменуемые выстроились вдоль стены, - поздравляю вас, вы стали прапорщиками по Адмиралтейству. Экзамен вами выдержан успешно, теперь служите честно и доблестно! Получите ваши кортики, офицерские послужные и идите, переоденьтесь в новые мундиры. Через четверть часа жду всех в парадном зале Морского собрания для приветствия новых членов.
Но не забывайте, однако: легкое прохождение вами экзаменов не означает, что ваша служба так же будет легка и приятна. С точностью до наоборот - всем вам придется на практике изучить все то, что вам сегодня "простили" любезные господа экзаменаторы.
Когда "великолепная семерка", по выражению ухмылявшегося Балка, новоиспеченных "мокрых прапоров" нестройной гурьбой ввалилась в комнату для переодевания, их встретили портные и сапожники, с готовыми парадными мундирами и обувью.
- Не волнуйтесь, - сказал Платону его портной, помогая одеть мундир с погонами серебряного цвета на черном подбое, с черной же выпушкой и одной звездочкой, - шинелька Ваша уже в гардеробной висит, а два комплекта обычной формы и рабочий комплект уже в каюте Вашей... Примите мои поздравления, господин прапорщик...
Платон Диких, к теперешнему моменту уже почти две недели как прапорщик, усмехнулся своему намыленному отражению в зеркале умывальника. Не успел он вволю побыть "господином прапорщиком", как стал еще и "товарищем прапорщиком". Обращение вошло в моду сразу, дожидаться одобрения Петербурга никто не стал. Впрочем - что так привыкать, что эдак.
Хуже было то, что насчет постижения на практике морских премудростей адмирал Руднев предупреждал не зря. Каждый божий день свежеиспеченный прапор после завершения работ в своей башне несся то в рубку, где его мурыжили молодые штурмана, то в машинное отделение. Понятно, что полноценно заменить главного механика он бы не смог, но понятие обо всех механизмах корабля его офицер иметь обязан... А ночью и того хуже - математика, теоремы, английский этот постылый, дневной урок, а после обеда отчитаться... А куда денешься без английского, если по расписанию можешь оказаться в досмотровой партии? Крейсера... Работа такая...
Радовало только одно - каждый четверг к нему в башню приходили трое штурманов-прапорщиков, и тогда в роли учителя выступал уже он.
Неожиданно по кораблю разнесся резкий перезвон бой колоколов громкого боя. Причем натренированное ухо бывшего сверхсрочника уловило, что вопят и на соседних кораблях, а не только на "Корейце". "Свистать всех наверх сразу после побудки в гавани, и по всей эскадре? Что-то стряслось, не иначе. Или снова надо в городе наводить порядок", - успел озабоченно подумать Диких, а ноги сами уже несли своего окончательно не проснувшегося и недоумытого хозяина вверх по трапам. Там он услышал последние новости и был приглашен на общее офицерское собрание, назначенное на вечер того же дня.
Сообщение о том, что японцам удалось заблокировать порт-артурские броненосцы, произвело на кораблях Владивостокского отряда крейсеров, который уже давно весь город втихомолку величал "нашей эскадрой", эффект разорвавшийся бомбы. Все флотские, от контр-адмиралов Руднева и Гаупта, и до последнего матроса, который охранял угольный склад, были едины в понимании простого факта: пять броненосных крейсеров Владивостока остались один на один с одиннадцатью кораблями линии Того, шесть из которых, к тому же, были полноценными броненосцами. Из Артура их мог поддержать только броненосный "Баян". Расклад был явно не наш...
О чем Платон не знал, так это о том, что в довершение букета неприятностей через несколько дней после закупоривания фарватера из Питера пришла информация о том, что в связи с успешной деятельностью Добротворского и Вирениуса на крейсерском поприще, отношения с Англией подошли к точке кипения. В итоге, пока идет дипломатическая битва, Суэцкий канал наши военные суда проходить не будут, а союзная нам Франция в унисон с британцами намеревается ввести всеобъемлющее жесткое правило "24-х часов" для русских кораблей! Посему контр-адмирал Вирениус с "Ослябей", "Авророй" и сопровождающим их "Смоленском", болтаться в нейтральном Сайгоне до разблокирования фарватера не имеет права. Англичане только этого и ждут, дабы принудить их к интернированию, ибо теперь в их и французских гаванях, или даже просто бухтах, корабли воюющих сторон имеют право стоять не более суток.
Сразу идти в Артур им нельзя - "Ослябя" проживет на внешнем рейде не больше недели, пока его не достанут японские миноносцы или даже броненосцы с предельной дистанции. Остается только Владивосток, но Того тоже это прекрасно понимает! А при заблокированном Артуре сил для ловли одиночного броненосца и бронепалубного крейсера у Того было достаточно. Увы, командованию первой тихоокеанской эскадры оставалось слишком мало вариантов для принятия решения. "Ослябя" или должен был скитаться в море пока не расчистят проход в Порт-Артур, или, невзирая на ожидающий японский "комитет по встрече", попытаться проскочить во Владивосток мимо него.
По счастью североамериканцы пока в этой антирусской игре активно не участвовали, и Макаров после двух дней непрерывных телеграфных консультаций с Рудневым, приказал Вирениусу перенести центр своих операций к Филиппинам. Затем дождаться "Орла" и "Саратова", отбункероваться с них "под завязку", после чего, отправив вспомогательные крейсера на коммуникации со стоянками в районе Марианы - Бонин, идти во Владивосток в обход Японии. Но сначала Макаров с Рудневым надеялись отвлечь от него внимание Того чехардой крейсерских выходов, как из Порт-Артура, так и из Владивостока. С учетом того, что для гарантированного уничтожения "Осляби" и "Авроры" они должны были быть перехвачены как минимум двумя броненосцами или асамоподобными, шанс был.
***
Утром проведший ночь у телеграфного аппарата и зверски не выспавшийся Руднев прикатил в крытый портовый пакгауз, который Балк выбрал под базу всей своей "бронепаровозной затеи", как окрестил это предприятие желчный Гаупт.
Василий с парой свеженьких "мокрых прапоров", иначе, без сладкой морковки, заманить во флот, да еще на войну, опытных машинистов было нереально, во главе нескольких десятков роботяг и служивых - будущих "БэПошников", насиловал пять уже перегнанных из Никольск-Уссурийского паровозов, и две дюжины вагонов и тендеров. Их, в основном, еще там обшили броневыми листами, но вот вооружать решили во Владивостоке, на территории Мастерских военного порта, подальше от посторонних глаз.
Из этого подвижного состава Балк и его помощники сейчас пытались соорудить:
- тяжелый бронепоезд "Илья Муромец", вооруженный парой 120-мм гаубиц Круппа и парой 120-мм пушек Канэ для борьбы с артиллерией противника, артподготовки при наступлении наших войск и "работы" по японским канонеркам. Для самообороны он имел восемь максимов;