Страница 72 из 161
- Нет!
Арвинг закрыл рот на полуслове, но решив оправдаться перед прослушкой, продолжил:
- А что было в том году?
- У этого есть много названий. Меня больше устраивает «Турнир». Тот, что был на вашей памяти, уже третий. В мир сначала входят жители Адовых пустошей, дабы предъявить права на возвращение – если побеждает их представитель, они имеют право делать с вами всё что угодно, вплоть до полного геноцида. Пока что они не побеждали. Затем представитель Трактуса – Преисподней. Правила те же. Последний из Ирия. Как вы поняли – пока что за ваш мир вступались сильные игроки. Твой отец был сильнейшим из них.
- И где он теперь?
- Архангел Михаил – он убил твоего отца. Разумеется, не в честном поединке – это не его стиль. Подробностей Я не ведаю.
- Его больше нет.
- Это окрыляет…
- Мне неприятна твоя ирония, Арвинг.
- Простите. – Чуть более цинично, чем стоило, ответил Арвинг.
- Тебе придётся принять свой путь – не ты его кинул себе под ноги, но ты по нему уже идёшь, и повернуть обратно не получится. Свернуть тоже. А конец уже близок – скоро ты всё сам увидишь.
- Ты меня слышишь? - С сомнением попробовал обратиться к ангелу Арвинг. С виду смотрелось забавно.
- Да – говори
- Что от меня нужно, чтобы пройти этот путь?
- Другой разговор. Не здесь. Не сейчас
- Мне пора. Я зайду ещё раз, чуть позже. Благо мои силы до сих пор позволяют мне обходить двери.
Ангел усмехнулся и растаял в воздухе.
Арвинг и Кристина переглянулись – таких чудес они пока что не видели. А сколько ещё предстоит?..
***
Квартира родителей Деппа, которая стала с некоторых пор явочной квартирой для троих друзей, выживших после битв с бёвульсами, была сейчас пустой. Никого не было здесь уже пару месяцев – троица была занята другими делами. Порой они приходили сюда поодиночке помолчать наедине с портретами погибших. Замки на двери поочерёдно щёлкнули и она, чуть скрипнув, отворилась. Загремела снимаемая обувь. Одна пара, вторая, третья. Друзья прошли в зал, где на полу вдоль восстановленной стены стояли пять рамок с фото.
В этой комнате не было мебели, не было полок, карнизов, занавесок – ничего. Стёкла были закрашены красной краской – когда летнее Солнце заходит, то краска слегка просвечивает, заливая комнату тусклым светом. Посреди комнаты на полу лежал матрас, накрытый покрывалом.
Трое сели на матрас. По центру села по-турецки Зверь, по бокам примостились Вихрь и Шекспир. Поочерёдно они оглядывали портреты погибших друзей. Таких фото не было у друзей – это фрагменты единственной коллективной фотографии, сделанной в брошенном военном городке. Они не позировали, они тогда были измотаны после очередной тренировки. Анхель гонял их на износ. И теперь есть пять портретов с уставшими лицами.
Первый – Свет. Слегка отвернувшийся от камеры, искоса смотрящий в объектив. На лице помимо утомления изрядная доля скепсиса. Ушёл первым, поначалу даже не верилось, что эта мрачная ворчливая бестия может просто пропасть. Когда Анхель рассказал, как всё случилось, Марла упала в обморок. Но это было уже после того, как Вихрь принёс бездыханное тело Деппа. Его портрет стоял правее. Усталая, но всё равно наигранная улыбка. Недельная небритость и развалившийся от бега хвост придавали ему определённый шарм. Ему нравилась эта фотография – он её даже на компьютере на заставку поставил. Он редко так делал с фото.
Ещё правее стоял портрет Леонтии – Немчуры. Замученная беготнёй, как обычно отсутствующе-грустная и, как и все, взлохмаченная. Рядом с ней Чупс – оба погибли в день побоища с тварями Аградона. Они погибли в битве. Они канули в круговороте крови и воплей. Сражаясь бок о бок с берсерками, они не уронили достоинства школы Анхеля – погибли, но не показали спины.
Марла – она была лишней жертвой. Её портрет и сейчас, как грустное напоминание того, что люди полезли не в своё дело. Щелчок демоницы оборвал её жизнь в долю секунды – она даже испугаться не успела, наверное…
Вихрь и Зверь переглянулись и кивнули друг другу, потупив взгляды в пол перед портретами. За месяцы, что прошли с рождественской ночи, когда всё вроде бы закончилось, в этой комнате возник по крохам настоящий алтарь.
Перед каждым из портретов лежали вещи, принадлежащие погибшим. Здесь были первые цепи Света, слишком тяжёлые, чтобы ими можно было безопасно крутить пои. Но в то же время быстрее учащие не совершать ошибок. Черновики татуировки Деппа. Сюда по датам в уголках листков он продумывал её почти три года. Древо своей жизни он набил полностью за год до гибели. Пухлая тетрадь стихов Немчуры, в основном лирика про любовь и нелюбовь, метафоричная, аллегоричная и местами повторяющаяся. Мешочек для конфет Чупса, он привёз его из Америки, там он купил его перед Хэллуином, с тех пор носил с собой, но никогда не нагружал его по назначению. Ножи Марлы – она любила только их. Они для неё стали всем и лишь их смогли забрать друзья у неё из дома, во время сумбурных и нервных похорон. Остальное родители запретили брать, оставив её комнату нетронутой – тоже своего рода алтарь…
Зверь извлекла из портфеля ещё один портрет. Не вставая, на коленях, она подползла к стене и поставила его в угол. Анхель смотрел на них с фото чуть уставший, но не так, как пятеро левее его. Он почти не уставал, всегда был в форме, не болел, не мёрз, хотя морозов не любил. Он был ангелом – их ангелом. Он дал им цель в жизни, а когда его не стало – она растаяла. Исчезла, как снежинка под тёплым дыханием весны. Остались лишь тяжесть потери и неизвестность.