Дорога в никуда

— Пятьдесят лет назад существовали разные теории происхождения и развития человека, — сказал Виаутас. — Даже сегодня имеется множество противников теории, согласно которой человек не был создан и ему больше пяти тысяч лет.

Ту Хокс почти каждую свободную минуту путешествия проводил с Виаутасом И если он был тем, кто должен был отвечать на вопросы других, он все же хотел попытаться задать свои собственные вопросы. Виаутас не избегал ответов на них, и его поведение убедило Ту Хокса в том, что этот человек ему верит.

— Мне хотелось бы знать, — спросил он однажды, — что намеревается сделать с нами ваше правительство?

— Если вы будете сотрудничать с нами и представите в наше распоряжение свои знания, с вами будут хорошо обращаться. Я думаю, мы сможем дать вам наше гражданство.

Глава 11

Поезд прибыл в Комаи поздно вечером. У Ту Хокса почти не было возможности осмотреть город. Ильмику, Квазинда и его посадили в машину и увезли. Машину их эскортировал броневик. Ту Хокс увидел несколько улиц с высокими домами с узкими фасадами, похожими на средневековые здания. Улицы скупо освещались стеклянными фонарями.

Потом они оказались в центре города. Здесь старые улицы были выровнены и проложены мощеные бульвары. Огромные роскошные здания с украшенными колоннадой фасадами возвышались за рядами деревьев. Машина остановилась перед одним из таких дворцов и Ильмика потребовала, чтобы ее высадили. Прежде чем она направилась ко дворцу, Ту Хокс бросил на нее быстрый взгляд. Он увидел, что она боится, и подбадривающе улыбнулся ей вслед, но больше он не сделал ничего.

Машина поехала снова и доставила Ту Хокса и Квазинда к другому перкунскому зданию. Их провели через огромный, богато украшенный зал, они поднялись по лестнице на два пролета и прошли по устланному мягким ковром коридору в одну из элегантных квартир из четырех комнат, которая, должно быть, была обитаемой. Но теперь она была пуста. Им дали понять, что они будут заперты в ней, а двери ее охраняют шесть солдат. Прежде чем пожелать им спокойной ночи, Виаутас сказал:

— Сейчас уже поздно, но Раске хочет поговорить с вами. Я думаю, вы тоже хотите увидеть своего товарища, разделившего с вами вашу судьбу.

Через пару минут снаружи послышались голоса. Дверь открылась. Вошел высокий, очень приятно выглядящий мужчина. На нем был синий с красным мундир офицера гвардии. Войдя, он снял свою фуражку, окантованную мехом белого медведя; светлые волосы на его голове были коротко подстрижены. Он улыбнулся и в его темно-голубых глазах отразилась эта улыбка. У него были очень длинные и темные ресницы. Он, несомненно, был самым красивым мужчиной, которого Ту Хокс когда-либо видел, однако, в нем было достаточно мужественности, чтобы не называть его слащаво-смазливым.

Офицер щелкнул каблуками со шпорами, слегка поклонился и сказал глубоким баритоном:

— Лейтенант Хорст Раске к вашим услугам, — в его английском был сильный немецкий акцент.

— Лейтенант Роджер Ту Хокс, — Ту Хокс представил Квазинда, однако Раске только слегка кивнул ему головой: он знал, что этот человек не представлял для него никакой ценности и он был тут только потому, что Ту Хокс попросил об этом. Когда перкунпы обнаружили, что Квазинд не О'Брайен, они хотели отправить его в рабочий лагерь. Они не знали, что он кинуккинук и что он дезертировал из своей части, иначе они тотчас же поставили бы его к стенке. Но Ту Хокс объяснил Виаутасу, что Квазинд из Готинозонии и помогал им бежать из сумасшедшего дома, поэтому он настаивает на том, чтобы Квазинд остался с ним, ему нужен слуга. Виаутас дал свое согласие.

Ту Хокс отправил Квазинда за пивом. Раске уселся на огромную софу. Его рука скользнула в правый карман пиджака и осталась там.

Он улыбнулся и сказал:

— Я все еще машинально ищу сигареты. Ну, курение относится к тем вещам, без которых мне придется научиться обходиться. Это малая цена за тот мир, который предлагает тебе больше возможности, чем твой собственный. Я говорю вам, лейтенант, мы могущественные люди. Этим людям за их знания дадут все. Все!

Он посмотрел на Ту Хокса, пытаясь увидеть, какое действие произвели на него его слова. Ту Хокс сел в кресло напротив него.

— Вы, кажется, очень хорошо устроились за то короткое время, пока вы здесь.

Хорст Раске рассмеялся.

— Я не отношусь к тем, кто упускает предоставившуюся им возможность. К счастью, у меня большие способности к языкам; я уже почти овладел этим варварским языком, по крайней мере настолько, чтобы свободно разговаривать на нем.

Он взял стакан с пивом, протянутый ему Квазиндом, задумался, потом чокнулся с Ту Хоксом.

— За наш успех, мой друг! Два землянина в чужом, но не таком же и негостеприимном мире! Возможно, мы проживем долго и будем процветать. Процветать, как никогда бы не смогли сделать этого там!

— Я пью за это, — сказал Ту Хокс. — И позвольте мне поздравить вас с вашей замечательной способностью приспосабливаться. Большинство людей, оказавшись в таком положении, были бы шокированы и никогда не оправились бы от этого шока.

— Вы, кажется, тоже довольно хорошо сориентировались, — сказал Раске.

— Я непривередлив. Я ем то, что мне подают. И не имеет значения, считаю я это вкусным или нет.

Раске снова рассмеялся.

— Вы нравитесь мне! Вы человек в моем вкусе! Я мог только надеяться на это!

— Почему?

— Мне хочется открыться. Я не так самодоволен, как может показаться. Я чувствую себя немного одиноко, только немного, вы понимаете; это тоска по общению с человеком нашей старой Земли, — он радостно рассмеялся. — Конечно, лучше было бы, если бы это была женщина, но нельзя же получить все, что хочешь. Кроме того… — он поднес стакан ко рту и подмигнул Ту Хоксу. — Кроме того, я могу иметь здесь женское общество когда захочу. И, кроме того, самую лучшую женщину. Мне удалось — назовем это так — вызвать интерес к своей особе у дочери здешнего властителя. Она имеет огромное влияние на своего родителя.

— Я нужен вам не только для общества, — сказал Ту Хокс. — Чтобы предоставить мне все это, должны быть еще какие-то обстоятельства, — и он всеохватывающим жестом указал на роскошную обстановку комнаты.

— Я рад, что вы не так наивны. Скажем так, вы можете оказать мне большую помощь в моих делах. Да, вы нужны мне. Действительно, вы здесь находитесь благодаря тому обстоятельству, что мне нужно было, чтобы вы прибыли сюда. У меня есть друг, который занимает высокий пост в тайной полиции; он рассказал мне о двух мужчинах из другого мира, которых поместили в сумасшедший дом. Я предложил похитить вас и…

— Вы также были тем, кто предложил, чтобы нас убили, если нас не удастся захватить живыми?

Раске был удивлен, но быстро взял себя в руки. Он, улыбаясь, сказал:

— Да, это был я. Я не мог допустить, чтобы Готинозония получила информацию, которая позволила бы ей подняться на уровень Перкунии — моей приемной родины, не так ли? Разве вы бы не сделали то же самое, если бы оказались на моем месте?

— Возможно.

— Конечно, вы сделали бы это. Но вас не убили. И вы должны быть благодарны мне за то, что вас не сгноили заживо в рабочем лагере Итскапинтика. Я предложил правительству Перкунии потребовать вашей выдачи. То, что эта девушка тоже была там, конечно, облегчило нам дело, потому что она — племянница герцога Торстайна, теперешнего министра иностранных дел.

— А что теперь с ней? — спросил Ту Хокс.

— Она теперь, естественно, примет перкунское гражданство. Если она даст клятву верности, у нее будет роскошная жизнь, потому что ее дядя очень большой человек. Если же она откажется от этого, что она, вероятно, и сделает, как все эти тупоголовые британцы, ее возьмут под арест. Конечно, арест не будет таким уже неприятным; вероятно, ее отправят в какой-нибудь замок, где у нее будут личные покои и слуги.

Ту Хокс отхлебнул пива и посмотрел на немца. Немца? Раске уже забыл о войне в своем родном мире. Теперь его интересовало, что он может получить здесь, и он был счастлив, что у него было нечто, за что в Перкунии могли дать высокую цену. И как был вынужден признать Ту Хокс, его позиция была реалистичной. Почему он должен продолжать здесь эту войну? Америка и Россия с таким же успехом могли находиться на планете в системе другой звезды. Военная присяга, данная и Ту Хоксом, и Раске, здесь была ничем, нулем, как если бы они оба погибли при Плоешти.