Экзотические птицы

А может, это болезнь? — похолодело в его душе. — Но тогда надо лечиться, а как лечиться, если она никуда не идет, никаким доводам не доверяет! Затащить насильно? Связать? О Господи, что за бред! Но все-таки ела ли она хоть что-нибудь сегодня?»

Юля медленно прожевала последний кусок — аппетитную поджаристую корочку булочки — и хлебнула кофе из изящной маленькой чашки. Кофейный сервиз был выдержан также в английском стиле. «Узнать бы, в какие размышления он погружен, — соображала она. — С чего лучше начать, чтобы не вызвать негативной реакции?..»

— Ну и что тебе сказал Лысая Голова? — решила она выяснить то, что ее больше волновало. — Требовал денег?

Разговор с Лысой Головой прокручивался в голове Азарцева параллельно мыслям о Тине. На третьем месте оставался возможный план операции этой девочки Ники, которую он только что осмотрел. В нем проснулся тот самый азарт, что сродни азарту чемпионов, которым хочется сразиться с достойным противником. «Как бы уговорить Юлю дать согласие на бесплатную операцию? А уж за Юдины послеоперационные курсы лечения, за лазерную шлифовку пусть платят. В конце концов, все-таки какие-то деньги у девочки есть!» Ему же вознаграждением будет сам успех. Такие травмы встречаются вовсе не часто. Первым был как раз Лысая Голова, после него Азарцев прооперировал еще двух больных. Мужиков, но не женщин. Ах какой новый, красивый сформировал бы он девочке рот! Углубил бы подбородочную ямку, за счет этого стала бы сексуально выпячиваться нижняя губа… целоваться и разговаривать точно стала бы лучше…» Он улыбнулся.

— И ты улыбаешься? — подняла высоко нарисованную бровь Юля. — Передай, пожалуйста, конкретно и членораздельно, что все-таки он сказал?

— Ничего особенного. — Азарцев спустился с небес. — Сказал, чтобы я сегодня перевел ему деньги. Я попробовал его убедить в необходимости отсрочки осеннего платежа.

— Но он не захотел?

— Кажется, не захотел. Но, в конце концов, над ним ведь тоже кто-то есть. Он обещал передать мою просьбу.

— Но если нет, все наше дело развалится!

— Почему? Можно будет попробовать перезанять деньги.

— Под бешеный процент? И у кого? А чем отдавать?

— Может быть, к весне подвалит побольше народу. Будут операции, будут и деньги. Ты же понимаешь, конкуренция сейчас в косметологии просто сумасшедшая! Мы делаем все, что можем. Такой клиники больше ни у кого нет.

Юля с раздражением опустила чашку на блюдце.

— Клиники такой больше ни у кого нет, но у нас и дохода хорошего нет! Все съедают расходы. Рентабельность оказалась вовсе не такой, на которую мы рассчитывали. И ты не догадываешься почему?

— Почему? — В некоторых вопросах Азарцев на Юлию полагался. Что-что, а практическая сметка у нее развита была очень сильно.

— Потому что ты меня не слушаешь! Трудно выжить на одной косметологии, надо внедрять более широкие формы! Вот посмотри, у нас и все виды операций, и лазер, и мезотерапия, и озон, и эмбриобласт, и электролиполиз, и ароматерапия, а ты думаешь, о чем спрашивают по телефону?

— О чем? — Азарцев доел всю телятину и машинально искал, что бы подцепить на вилку еще. Юля, ярая поборница системы раздельного питания, подсунула ему капустный салат.

— Спрашивают, можно ли у нас похудеть, нарастить ногти, сделать пирсинг и даже… аборт!

— Может быть, они забывают, что звонят в косметологическую клинику?

— Ничего не забывают! Просто хотят получить три в одном! Полный комплекс медицинских услуг в одном флаконе.

— Ну уж аборт в косметологической клинике — это нечто!

— Об аборте потом. А сейчас я хочу тебя спросить: ты все-таки собираешься внедрять это глубокое очищение кишечника или нет?

— Юля! — Азарцев с отвращением, не доев, отодвинул салат и взялся за булочку с джемом. — Я думал об этом. Тина была права в смысле физиологии. Проводить очищение кишечника докторам в настоящей медицинской клинике как-то неэтично. Сама представь, закачивать в кишечник десять литров воды!

— Не воды, а специального раствора.

— Все равно. Я в этом не специалист, но мне эта идея не нравится!

— Ты это так горячо отвергаешь, что можно подумать, что обсуждал эту процедуру со своей пассией сегодня всю ночь напролет! — ехидно скривила рот Юля.

— Я прошу тебя в сотый раз, — Владимир Сергеевич перестал жевать, — не касаться этой темы.

— Ой, какие мы нежные! Этичные! — Юля вынула пудреницу и, глядя в зеркальце, стала поправлять помаду. — Не дай Бог коснуться в разговоре чего лишнего! Мы целомудренные! Ночуем на старой квартире, а к любовнице приезжаем по утрам. В то время как нам давно надо решать производственные дела!

— Юля, я же говорил тебе, Тина больна! Оставь ее в покое!

— Ну прямо, больна! — Юля решительно захлопнула пудреницу, насмешливо посмотрела Азарцеву в глаза. — Перепила, наверное, в очередной раз! Я же тебе рассказывала, в каком виде встретила ее случайно возле метро! Она пыталась продавать газеты, а у самой руки тряслись. Сдачу отсчитать не могла.

— Юля, перестань. Я слышал эту историю от тебя по меньшей мере сто раз. Лучше скажи, Оля ушла в институт?

— Конечно, ушла. Куда же ей еще идти? Такая же медуза, как ты! Девчонке девятнадцать лет, должна быть кровь с молоком, а ходит постоянно сонная, будто муха. Ни одного парня у нее нет. И ты об этом совсем не заботишься! А замуж ее за кого выдавать? Я была бы рада, если бы она не пришла домой ночевать. Подцепила бы хоть какого-нибудь кавалера. Может, это бы ее подстегнуло. Нельзя же быть такой… аморфной! — Юля с трудом нашла нужное слово.

Дочь своей непохожестью на нее стала раздражать Юлю в последнее время.

— Если в этой жизни не царапаться и не кусаться, — говорила она Оле, — то тебя любой может сожрать! И кому такой человек по жизни нужен, что не умеет постоять за себя?

— Ну, мне пока вроде не за что бороться! — слабо отвечала Оля.

— Это только пока! А в жизни всегда есть соперники! По работе коллеги, не дай Бог, у мужа любовница заведется, свекровь будет вмешиваться в твою жизнь, да просто в троллейбусе на ногу наступят! Что, так и будешь молчать?

— Я извинюсь…

— И перед любовницей извинишься?

— Мама, но я ведь не замужем. — Оля робко смотрела на мать. — Если замужество приносит столько хлопот: дети, любовницы, еще свекровь какая-то на голову свалится — так лучше вообще замуж не выходить…

— Какая ты все-таки инфантильная! А кто тебя кормить будет? — разорялась Юля. — Мы-то с папой не вечны! А сама ты разве на себя заработаешь? Ты же привыкла жить на всем готовом!

«Господи, как же примитивно и одновременно сложно устроена жизнь, — думала Оля. — Выживает сильнейший. Это закон. Зубастый, как мама. Ловкий, как мама». Она наблюдала, как мать перед зеркалом делает упражнения для тренировки мышц рта. Юдин рот то округлялся, будто она произносила звук «о-о-о», то скалился в хищной улыбке-растяжке.

— Да, Ольге не выжить без нас, — констатировала в который раз Юлия и массировала в задумчивости лоб. — Остается одно — делать деньги. Чтобы у дочери был запас. Покупать на ее имя недвижимость. Две квартиры, три дачи, украшения отойдут ей мои. Ничего, если раскрутимся с клиникой, можно справиться!

— По-моему, ты придираешься к ней, — заметил Азарцев. — Девочка спокойная, не такая бешеная, как ты, учится в институте, вовремя приходит домой… Что тебе еще надо?

— Пора уже ей определяться в жизни и становиться самостоятельнее! Посмотришь — другие и вертятся, и крутятся, и сами устраиваются и здесь и там. А наша без понукания — никуда.

— Ты понукай, понукай, да не перегни палку! С подрастающим поколением надо быть осторожнее.

— Ну да! Это с тобой твои родители вечно носились как с писаной торбой! Как же, единственный генеральский сынок!

— Юля! — Азарцев положил на стол нож, которым хотел намазать на булку масло. — Ну что ты за человек! То Тина, то дочь, то родители! Создается впечатление, что ты жить не можешь без того, чтобы кого-нибудь не укусить! У тебя просто бешеный темперамент! Ты бы себе хоть любовника какого-нибудь завела! Все было бы легче!