Страница 35 из 53
— Но не по морю? — сверкая глазами, спросил Джанни.
— Нет, это им пока не удалось! Ну, то есть пару раз у наших торговых судов были стычки с кораблями, похожими на пиратские, но плыли на них такие неумехи, что скорее всего то были наемники дворян. — Папаша Браккалезе усмехнулся. — Наши галеры смогут без труда одолеть самые лучшие корабли, которые господа направят против нас!
Гар кивнул:
— Свободные люди, сражающиеся за свое дело, всегда были лучшими воинами, чем рабы.
— Похоже, так и есть.
Браккалезе-старший взглянул на Гара с новым уважением.
— Между прочим, он вам доставил кое-что такое, что стоит сотню дукатов, — сообщил ему Фесте.
Отец Джанни недоуменно воззрился на него.
— Что же?
— Да вашего сынка,
— Это верно, — признался Джанни. — Мои новые друзья мне только что рассказали о том, что принц назначил награду в сто дукатов за мою поимку.
— И тысячу — за голову твоего отца, — добавил Винченцо.
Мать Джанни побледнела, а лицо отца обратилось в камень. Фесте притворно вздохнул.
— Бедняжка Джанни! Ну никак тебе не удается обойти папочку! И тут он тебя переплюнул!
Напряжение спало. Все рассмеялись.
— Кто эти разбойники? — отхохотавшись, спросил Паоло.
— Наши попутчики, — ответил Джанни. — Они помогли нам выбраться из замка принца Рагинальди, и я предложил им вступить в пироджийское войско.
— Славная мысль, — кивнул Паоло. Он снова обрел серьезность.
А мать Джанни ахнула.
— Принц Рагинальди! Как же вас угораздило с ним сцепиться?
— А я у него цыпленка спер, — признался Фесте и, поймав на себе изумленные взгляды, пожал плечами. — Цыпленок не привязан был, а вот меня на цепь посадили.
Все, уже не в силах смеяться, застонали, а Тар сказал:
— Дружище, если ты этим себе на хлеб зарабатываешь, то нечего дивиться тому, что ты бродишь по дорогам. Синьор Браккалезе, позвольте представить вам Фесте. Он мечтает стать настоящим шутом.
— «Мечтает», вот еще! — фыркнул Фесте. — А ты тогда, стало быть, мечтаешь сдуреть окончательно, Гар, так что ли? Ну а о чем ты возмечтал теперь?
— Помыться бы неплохо, если можно. — Гар взглянул на свои перепачканные руки. — Если не возражаете, господа, я покину вас и отойду на конюшню, ополоснусь в корыте.
— Да что ты такое говоришь! — всплеснула руками мать Джанни. — У нас есть медная ванна и котлы, чтобы греть воду! Вы все вымоетесь, как подобает приличным людям! Пойдемте, пойдемте все, и я вам дам перекусить, пока будет греться вода!
Изголодавшиеся путники встретили это предложение радостными восклицаниями, а Фесте вздохнул:
— А я думал, нас никогда не пригласят.
Мать Джанни никак не ответила на его колкость, а без слов провела гостей в дом и принялась хлопотать, устраивая угощение на скорую руку.
Наутро Джанни проснулся от слаженного топота и приказных выкриков. Он вскочил с постели, подбежал к окну и увидел Гара, стоявшего посреди заднего двора и командующего восемью мужчинами, четверо из которых были возницами отца Джанни, а другие четверо — их с Гаром новыми друзьями. Джанни некоторое время постоял у окна, затем наспех оделся и выбежал во двор. Тяжело дыша, он подбежал к Гару и укоризненно проговорил:
— Почему ты мне ничего не сказал? Я тоже хочу этому обучиться!
— Вот и славно, — кивнул Гар. — Найди какую-нибудь палку и становись в строй!
Джанни бросился на поиски палки, но остановился на бегу, обернулся и спросил:
— А палка зачем?
— Вместо копья или алебарды. Лучше я пока буду муштровать вас без настоящего оружия, а не то наши новобранцы друг другу будут головы сносить при каждой команде «Кругом!».
— Разумно, — рассудительно проговорил Джанни. — Но зачем учить их маршировать, Гар?
— Кру-гом! — вскричал Гар, и как раз вовремя, иначе в следующий миг его подопечные, дотопав до стены, ударились бы о нее лбами. Как только они развернулись, он сказал Джанни: — Таким образом они научатся действовать совместно, как только услышат приказ, и тогда командир сможет послать их туда, где они будут нужны во время сражения, тогда они будут направлять свои копья в нужную сторону и не дадут врагу напасть на них. — Он заговорщицки улыбнулся Джанни. — К тому же это очень убедительно подействует на членов городского Совета.
Джанни уставился на друга, удивленный тем, что
Гар способен на такую хитрость. Губы его расплылись в улыбке.
— Господин Джанни!
Джанни обернулся. К нему бежал запыхавшийся мальчишка.
— Там... у наружных ворот часовые... Они говорят, пришли четверо... четверо чужаков... Они говорят, что знают вас, и что вы обещали замолвить за них словечко, чтобы их впустили в город!
— Обязательно замолвлю, — улыбнулся Джанни. — Спасибо тебе, мальчик. — Он дал мальчику монетку. — Прямо сейчас пойду и проведу их. — Он обернулся к Гару. — Я тоже обязательно буду маршировать, Гар, но сначала приведу к тебе еще четверых новобранцев.
— Передай им привет от меня, — весело усмехнулся Гар, развернулся к своим подопечным, выкрикнул очередную команду и выругался, поскольку первая шеренга с такой страстью исполнила приказ: «На плечо!», что второй пришлось пригнуться, дабы не получить палками в лоб. Джанни вернулся в дом, гадая, с чего это у Гара такое приподнятое настроение — на его взгляд, радоваться предстоящей войне было в высшей степени странно.
Джанни переоделся и побрился — и не зря, потому что, пересекая Пьяцца-дель-Соль, заметил у набережной цыганскую кибитку. Сердце его взволнованно забилось, и его потянуло к кибитке, как стрелку компаса к северу.
То была она! Она сидела под навесом сбоку от фургона и гадала какой-то почтенной горожанке по руке. Оторвав взгляд от руки женщины, она подняла голову, увидела Джанни и, видимо, узнала его, так как на миг широко раскрыла глаза. Но только на миг — в следующее мгновение взгляд ее уже был устремлен на руку той, кому она гадала. Джанни пришлось стоять и ждать, пока она закончит гадание. Он с тоской смотрел на выстроившихся в очередь мужчин и женщин, мечтавших узнать свою судьбу. Но как только почтенная матрона встала, довольно улыбаясь, и уплатила Медаллии за гадание, Джанни, опередив остальных, ринулся к девушке, не обращая внимания на разгневанные крики за спиной.
— Бог в помощь тебе, прекрасная Медаллия!
Девушка посмотрела на него. Сдержанно, вполне овладев собой, она отозвалась:
— Добрый день, Джанни Браккалезе. Приятно видеть, что ты живым и невредимым вернулся домой.
Приятно? Только и всего? Джанни изо всех сил пытался скрыть охватившее его разочарование, вымученно улыбаясь.
— А я рад, что ты вернулась в Пироджию. Чему мы обязаны такой чести?
— О, всего-навсего тому, что здесь у вас можно неплохо заработать, — небрежно отвечала Медаллия и махнула рукой в сторону выстроившейся очереди. — Надеюсь, вы извините меня, синьор Браккалезе. Мне нужно вернуться к своим обязанностям.
«Синьор? Вот это да!»
— Конечно, — медленно проговорил он. — Но когда ты закончишь работу... Можно будет встретиться тут с тобой вечером и поболтать о том о сем?
— Хочешь, чтобы я предсказала тебе судьбу? — широко раскрытыми, влажными, невинными глазами посмотрела на Джанни Медаллия.
«Не хочу, если только не ты — моя судьба», — мысленно проговорил Джанни, а вслух ответил:
— Ну... да, пожалуй.
— Я пробуду здесь сегодня весь день до заката и завтра тоже, — сообщила Медаллия. — Но тебе придется дождаться своей очереди. А теперь — всего вам доброго, синьор.
— И тебе всего наилучшего.
Джанни отвернулся и пошел прочь. Брови его угрюмо сошлись на переносице. Странно... Солнце, казалось, уже светило не так ярко, а встречные горожане представлялись ему почему-то глупыми и легкомысленными с их улыбками и болтовней. Как они могли веселиться, когда над их головами сгущались зловещие тучи, когда вдалеке уже мерещился топот копыт вражеской конницы? Неужели они не понимали, что враг уже стоит почти у самых ворот города? Неужели они не осознавали, что их свобода, их процветание, самая жизнь их скоро станут достоянием господ?