Страница 1 из 53
Кристофер Сташеф
Волшебник не в своем уме
ПРОЛОГ
Шпион не может бросить работу и остаться невредим — это всякий знает. На самом деле шпион не может бросить работу и остаться жив, а вот Магнус д’Арманд все еще был жив, здоров и невредим, хотя ушел в отставку из Ассоциации БОрцов с Ростками Тоталитаризма шесть с лишним месяцев назад — да, он был жив и здоров и не очень переживал по этому поводу.
Ну, по правде говоря, АБОРТ не была тайной спецслужбой карательного характера — она была (официально) частной организацией, предназначенной для предотвращения диктаторских режимов и постановки планет на путь демократического развития до окончания средневекового строя. Поэтому, строго говоря, назвать Магнуса шпионом было нельзя, хотя он и был тайным агентом. Еще он был тайным чародеем. Порой это ему помогало. Порой — очень помогало.
В данный момент он сидел в отсеке управления своего звездолета и разговаривал по душам с его кибермозгом.
— Ну, Геркаймер, за какую планету мы возьмемся на этот раз?
— Выбор весьма обширен, — отозвался Геркаймер и, театрально вздохнув, изобразил звук перебирания карточек в картотеке. — Насколько я понимаю, мне нет смысла убеждать тебя выбрать планету, для которой демократия является идеальной формой правления?
— Ты мог бы убедить меня в выборе планеты, но не демократии — по крайней мере этого бы тебе не удалось сделать без неопровержимых доказательств. В конце концов именно из-за этого я и ушел из АБОРТа — потому, что не желал навязывать демократию тем обществам, которым она совершенно не годилась.
— И еще потому, что ты не одобрял некоторых методов АБОРТа — да, я помню.
Геркаймер не стал упоминать о другой причине, по которой Магнус осуждал «навязывание» демократии. Дело в том, что отец молодого человека, Род Гэллоуглас, был одним из самых знаменитых агентов АБОРТа (вот только сам Род об этом не догадывался) и большую часть своей жизни употребил на закладывание основ демократии на родной планете Магнуса, Грамарие. Потребность молодого человека в том, чтобы отделить свое имя от имени отца и завоевать собственную репутацию, несомненно, во многом повлияла и на его решение покинуть АБОРТ, и объясняла его нежелание заниматься установлением демократических режимов.
— Я не могу согласиться с тем, что нужно жертвовать невинными людьми только для того, чтобы пробить дорогу для вашей обожаемой формы правления, — проворчал Магнус. — Общество принимает множество самых разнообразных форм, Геркаймер, и потому здравый смысл подсказывает, что и форм правления должно быть множество. Если мне попадется планета, которой требуется диктатура, то я стану трудиться на благо установления диктатуры!
— Безусловно, Магнус, если ты найдешь такую планету и такое общество, — отозвался Геркаймер. Он уже закончил сканирование базы данных АБОРТа параллельно с семейным архивом д’Армандов, который достался ему в наследство от Векса, кибермозга звездолета отца Магнуса. Располагая таким объемом информации, Геркаймер мог легко определить, что, хотя диктатура могла быть хороша для общества в целом, она уж никак не могла быть хороша для отдельных людей — если бы, конечно, не нашлось бы какого-то способа гарантировать их гражданские права. Но в таком случае речь бы уже не шла о полной диктатуре. Это означало бы, что общество движется к какой-то иной форме правления.
— Пожалуй, планета Канарк близка к тому, о чем ты думаешь, — сообщил Геркаймер и вывел на экран изображение.
Магнус нахмурился, разглядывая крестьян в поношенных шляпах и полинялых синих рубахах. Они брели по желтому полю и пели, в такт размахивая серпами.
— Диаметр планеты на восемь процентов больше диаметра Терры, — оповестил хозяина Геркаймер, — но гравитация составляет девяносто восемь процентов от терранской. Вероятно, это связано с меньшим процентным содержанием тяжелых металлов в ее ядре. Период обращения вокруг оси составляет двадцать два часа и сорок минут по терранскому стандарту. Наклон оси — девять градусов, расстояние от солнца — одна целая, пять сотых астрономических единиц.
— Значит, там немного холоднее, чем на Терре?
— Да, и полярные шапки больше, как и площадь материков. Тем не менее недостатка в воде не ощущается, и такие растения, как кукуруза, овес, ячмень и пшеница, произрастают весьма успешно.
— Видимо, их завезли туда древние колонисты.
— Отчеты о колонизации подтверждают это предположение, — согласился Геркаймер. — Экономика пока сельскохозяйственная, но промышленная база растет.
— Стало быть, большая часть населения — крестьяне?
— Да. Йомены. Восемьдесят процентов владеют гектаром-двумя земли. Остальные двадцать составляют примерно в равной пропорции купцы и сельскохозяйственные рабочие, трудящиеся на крупных землевладельцев.
— Которые, естественно, представляют собой правительство.
— Верно. Правительство имеет пирамидальную структуру. Более мелкими землевладельцами управляют более крупные. Десяток самых богатых людей в каждом из суверенных государств являют собой верховную власть. По части юриспруденции у них полное взаимопонимание, но между тем каждый из них в своих землях представляет и законодательную, и исполнительную власть. Землевладение и титулы передаются по наследству.
— Аристократия, и притом довольно авторитарная, — нахмурился Магнус. — Давай теперь посмотрим, как живут эти благородные господа.
Картина на экране изменилась. Вместо работающих на поле крестьян появился интерьер большой округлой комнаты с деревянными панелями, большими окнами, сквозь которые проникал солнечный свет. В камине горел огонь. По комнате передвигалось с полдесятка человек. Магнус еще сильнее сдвинул брови.
— Одеты все неплохо, но небогато. А где же правители?
— Герцог стоит возле камина. Остальные — члены его семейства.
Магнус вытаращил глаза.
— Не сказал бы, что они шикарно выглядят. Да и комната не слишком-то роскошно обставлена? Я бы даже сказал — по-спартански. А теперь покажи мне жилище йомена.
На экране возникло весьма схожее с предыдущим жилище, вот только потолок тут был существенно ниже — обитатели дома в количестве восьми человек чуть ли не упирались в него головами. Трое, судя по всему, были подростками, двое — среднего возраста, и еще трое — совсем дети. Окна здесь поменьше, чем в доме герцога, а стены вместо обоев украшены гирляндами из веток каких-то вечнозеленых растений.
Магнус вздернул брови.
— Похоже, в плане состоятельности здесь все почти равны. Есть ли свидетельства угнетения?
— Только в области уголовных наказаний, которые включают наказание за политическую деятельность. Это не слишком богатая планета.
— Но при этом большинство ее жителей жизнью довольны. — Магнус покачал головой. — Я мало на что способен, чтобы сделать их богаче, да и в любом случае они производят впечатление счастливых людей. Так что, если я мог бы что сделать, так только ухудшить их жизнь. Ты мне лучше покажи людей, которые изнывают под властью более сурового режима.
Экран опустел, и Геркаймер снова сопроводил поиск информации звуком перебираемых карточек. Магнус ждал, чувствуя странное волнение. Аристократы, несомненно, прежде всего действовали в собственных интересах, но между тем они, похоже, понимали, что их процветание зависит от благосостояния других людей и что их власть покоится на удовлетворенности иоменов своим житьем. Магнус на самом деле не видел причин вмешиваться. Он не сомневался в том, что людская власть должна предназначаться для людей — вот только он не был так уж уверен в том, кто должен стоять у руля этой самой власти. В данном случае аристократы справлялись с этим так, что все, похоже, довольны — что-то в этом было неправильное.
— Андория, — сообщил Геркаймер, и на экране возникла группа людей, одетых более чем скромно — в одни только набедренные повязки. Склонившись в три погибели, они жали серпами пшеницу.