Страница 34 из 35
— Не беспокойте его. Он отдыхает, ему нужно беречь силы.
Она тихо постояла возле кровати, держась за мою руку. Мы наблюдали за сыном. Губы Мардж беззвучно шевелились, она словно говорила с ним.
Я внимательно глядел на Бреда. Он был моей плотью, его страдания передавались мне. Гигантский плод моего семени, моя частица, боль которой я не мог облегчить.
Я вспомнил день, когда видел его в последний раз. Я подшучивал над худобой сына, мешавшей ему попасть в футбольную команду. При его росте, заметил я, лучше заняться баскетболом. Эта игра менее опасна. Если он проявит способности, его гонорары смогут достигать пятидесяти тысяч долларов в год.
Я уже забыл, что он ответил. А сейчас Бред лежал под металлическим аппаратом, который дышал за него, потому что измученный организм сына не мог делать это самостоятельно. Мой малыш. Я шагал с ним ночами по дому, когда он плакал. «У него самые могучие легкие в мире», — жаловался я. Сейчас бы я не стал жаловаться. Только бы они оказались достаточно сильными! Я не мог дышать за него. Это делал металлический монстр с белыми стерильными боками, зловеще поблескивающими в больничном свете.
— Теперь вам лучше уйти, — прошептал доктор.
Я повернулся к Мардж. Она послала воздушный поцелуй спящему сыну; я взял ее под руку и вслед за врачом покинул палату. Дверь бесшумно закрылась.
— Когда что-нибудь будет известно, доктор? — спросил я.
Он бессильно пожал плечами.
— Не могу сказать, мистер Ровен. Кризиса пока не было. Он может произойти через час или через неделю. Когда именно, никто не знает.
— Он останется инвалидом?
— До кризиса ничего нельзя утверждать, мистер Ровен, — ответил врач. — После него мы проведем обследование и все выясним. Сейчас же я могу сказать вам лишь одно.
— Что именно, доктор? — с тревогой спросил я.
— Мы делаем все, что в наших силах. Не волнуйтесь напрасно и не пытайтесь заглянуть в будущее. Вы не поможете сыну, если сами заболеете.
Он повернулся к Мардж.
— Вы здесь уже давно. Вам пора отдохнуть.
Она провела тыльной стороной руки по глазам.
— Я не устала.
— Заставьте ее отдохнуть, мистер Ровен, — обратился он ко мне. — Вы сможете снова увидеть сына в восемь часов утра. Спокойной ночи.
Он зашагал по коридору.
Мы провожали его глазами, пока он не скрылся в своей комнате. Затем я повернулся к Мардж.
— Ты слышала, что сказал врач?
Она кивнула.
— Тогда идем, — сказал я. — В каком отеле ты остановилась?
— Ни в каком, — глухо произнесла она. — Я приехала сюда прямо из аэропорта.
— Внизу есть телефон, — сообщила сестра Анжелика. — Вы можете позвонить в гостиницу оттуда.
Я поблагодарил ее.
— Где твой чемодан? — спросил я Мардж.
— В приемном покое, — отозвалась она.
Мы медленно направились к лифту. Выйдя внизу из кабины, зашагали к стойке.
— Телефон в коридоре, — сказала мне сестра Анжелика.
Я оставил женщин у регистратуры и поспешил к телефону. Позвонил в отель и вызвал такси. Вернувшись назад, я не увидел Мардж и монахиню. Я склонился над стойкой.
— А где моя жена?
Девушка оторвала взгляд от журнала.
— Наверно, отправилась с сестрой Анжеликой в часовню, — сказала она, вытягивая руку. — Это за лифтом, первая дверь справа.
Маленькую часовню заливал золотистый свет от множества мерцающих на алтаре свечей. Я замер у входа, всматриваясь в полумрак. Мардж и сестра Анжелика склонили головы у ограждения. Я медленно прошел вдоль узкого прохода и опустился на колени возле жены.
Я посмотрел на нее. Руки Мардж сжимали ограждение, лоб касался ее пальцев. Губы шевелились, глаза были закрыты, но она знала, что я нахожусь рядом. Мардж еле заметно придвинулась ко мне.
Глава 32
Я неподвижно лежал, слушая, как плачет во сне Мардж. Мне не удавалось уснуть. Я вспоминал слова, произнесенные женой перед тем, как утомление, постепенно отнимавшее у Мардж силы, наконец свалило ее.
— Мне так страшно, Бред, — сказала она.
— Он поправится, — отозвался я, придав голосу уверенность, которой не испытывал. Невидимая рука сжимала мне горло.
— Пожалуйста, Господи, — простонала она. — Я не могу потерять и его тоже.
Я понял, что она знает об Элейн, но ничего не сказал.
Слова ободрения застыли на моих губах; я не мог сказать ей о своем решении. В другое время, в другом месте, возможно. Но не сейчас.
Я подумал об Элейн. Теперь я понимал, что она имела в виду. Годы совместной жизни возьмут свою дань.
Знал, почему она спросила, как я буду себя чувствовать.
Мардж негромко плакала во сне. Меня охватила такая нежность к ней, какой я никогда прежде не испытывал. Я прижал ее голову к своей груди.
Она лежала спокойно, тихо, как ребенок. Вскоре Мардж кончила плакать. Дыхание стало ровным, легким. Я ждал, когда ночь отступит, и в окнах забрезжит рассвет…
Мы узнали ответ через неделю. Утром в больнице нас встречали улыбками все — сестра Анжелика, девушка из приемного покоя, лифтер, медсестры и санитарки, обычно сдержанно-серьезные на работе.
Доктор вышел из своего маленького кабинета, протянув нам руки. Я пожал одну, Мардж — другую.
— Все обошлось, — радостно заявил он. — Ваш сын поправится. Небольшой отдых, и все будет в порядке.
Не в силах вымолвить ни слова, мы смотрели друг на друга глазами, полными слез. Наши свободные руки крепко сжались. Потом мы проследовали за врачом в палату Бреда.
Он лежал в постели со слегка приподнятой головой лицом к двери. Аппарат искусственного дыхания стоял в дальнем углу комнаты. Опустившись на колени возле кровати, мы с Мардж поцеловали сына и заплакали.
Мы увидели на лице Бреда слабое подобие его обычной улыбки. Он пошевелил рукой, указывая на «искусственные легкие».
— Господи! — произнес он тихо, но с прежней бодростью в голосе. — Уберите отсюда эту аэродинамическую трубу!
Из аэропорта я сразу отправился в офис. Отец повез Мардж и сына домой. Еще не было девяти часов, я пришел на работу первым. Я мысленно усмехнулся. Мне предстояло многое сделать. Закрыв дверь кабинета, я начал просматривать бумаги, лежавшие на столе.
Боб Леви неплохо потрудился. Все это время он выполнял мои функции. Когда прошел слух, что я снова в седле, мои старые клиенты пожелали вернуться ко мне.
Он принимал их заказы, но по более высоким расценкам.
Наверно, он решил, что они должны заплатить за свое предательство.
В десять часов я оторвал взгляд от документов. Где же все? Я ударил по клавише переговорного устройства.
— Бред, это вы? — удивленно спросила Микки.
— Нет, привидение! — пробасил я голосом Саймона Легри.
И тут все мои сотрудники вплоть до мальчишки-посыльного хлынули в кабинет и стали пожимать мне руку. Они были счастливы. Я чувствовал себя превосходно.
Все было великолепно.
Когда они удалились, в кабинет вошел Боб.
— В двенадцать тридцать у нас ленч с членами сталелитейной ассоциации, — сообщил он.
— О'кей, — отозвался я.
— Их юрист обещал после ленча положить контракт на ваш стол, — добавил Леви.
Я посмотрел на него.
— Не знаю, что бы я без вас делал.
Он улыбнулся мне.
— Я испытываю к вам то же чувство. Забавно, не правда ли?
— Превосходно, — засмеялся я.
Он удалился в свой кабинет. Рабочее утро шло своим чередом. Незадолго до ленча Микки внесла в кабинет коробку.
— Это от скорняка.
Я поглядел на коробку, которую она поставила на стол. Я не сразу вспомнил, что это такое. Потом до меня дошло. Завтра — наш юбилей. Трудно было представить, что с того дня, когда я вез Джини в школу и она подкинула мне эту идею, прошло меньше месяца. Так много событий случилось за это время.
— Пусть ее положат в машину, — сказал я Микки.
Она унесла коробку из кабинета. Дверь закрылась за Микки. Я заказал шубу в то утро, когда познакомился с Элейн.