Нью-Йорк

И в благодарность бесстрашному исследователю ван Дейк и ему подобные торговцы мехом нередко называли эту реку не Северной, а рекой Гудзон.

– Приехали. Вот он, Новый Амстердам.

Голландец улыбнулся при виде трепета, охватившего взволнованную дочь. Впереди в необъятные воды гавани вторгался южный мыс Манхэттена. Над гладью, чуть тронутой рябью, носились морские птицы. Просоленный воздух бодрил.

Бледное Перо таращилась на мельничные крылья и приземистый массив форта, господствовавшего над береговой линией. Когда они обогнули мыс, где остроконечные купеческие дома выстроились в некоторое подобие рядов, ван Дейк обратил внимание дочери на открывшуюся панораму:

– Видишь дома возле форта? Там был ваш лагерь до прихода белых людей. Они оставили после себя такие залежи устричных раковин, что мы зовем эту улицу Жемчужной – Перал-страат. Вон тот светлый дом принадлежит Стайвесанту. Он называется Уайт-Холл.

Миновав южную точку, они свернули в широкий, длинный канал, тянувшийся вдоль восточной стороны Манхэттена. Он был известен как Ист-Ривер – Восточная река, хотя рекой не являлся. Ван Дейк указал на противоположный берег:

– Бруклин.

Голландцы назвали это место в честь города неподалеку от Амстердама[9].

– Земля моего народа, – произнесла девочка.

– Была.

На восточной стороне мыса построили пристань. Каноэ устремилось к ней. На Ист-Ривер по соседству стояло на рейде несколько кораблей. Когда каноэ достигло суши, к его пассажирам приковались любопытные взгляды.

Бобровые шкурки сгрузили в две большие тележки и повезли на склад Вест-Индской компании. Это не заняло много времени. Ван Дейк шагал рядом, Бледное Перо шла чуть позади. Он коротко кивал знакомым. На берегу толпился разношерстный люд: матросы в открытых рубахах, купцы в широких панталонах; был даже пастор в черном и высокой конической шляпе с широкими полями. Когда они покинули береговую зону, ван Дейк повстречал пару голландских торговцев, Спрингстина и Стинбёргена, – довольно важных птиц, с которыми пришлось здороваться обстоятельнее.

– Ваша жена у форта, мингер ван Дейк, беседует со Стайвесантом, – сообщил Спрингстин.

– Вы можете встретиться в любую минуту, – сказал Стинбёрген.

Ван Дейк мысленно выругался. Вчера ему казалось, что все получится легко и просто. Его люди разгрузят лодку и индейское каноэ. Индейцы останутся ждать отлива. У него будет время поводить Бледное Перо по городку и угостить голландским печеньем – счастливая кульминация недолгого пребывания вместе. Затем индейцы спокойно заберут ее обратно и увезут вверх по реке, а он пойдет к жене и детям.

Даже узнай Маргарета, что он был на причале, она поняла бы, что первым делом – склад, а остальное потом; она ждала бы его дома. Он не предвидел, что она отправится к форту.

Что ж, он сдержит данное дочери обещание, но будет осторожен.

– Идем, Бледное Перо.

Ему пришлось нелегко: трудно показывать окрестности и одновременно высматривать жену. Но Бледное Перо казалась очень довольной. Он же поймал себя на том, что гордится городом. Нельзя было отрицать заслуг Стайвесанта. Широкое грязное побережье частично замостили. Даже в самом людном районе, близ рынка, дома с высокими уступчатыми фронтонами были окружены просторными ухоженными садами. Идя на восток, отец и дочь пересекли узкий канал и достигли ратуши – Stadt Huys. Это было большое здание с центральным входом и тремя рядами окон, а также еще двумя в крутой мансардной крыше с вдовьей площадкой[10]. Оно стояло среди прочих зданий, похожих на голландских купцов, невозмутимо взирающих на Ист-Ривер. Перед ратушей виднелись колодки для наказания злоумышленников. Ван Дейку пришлось объяснить дочери, как запирали туда людей, подлежавших прилюдному унижению.

– Вон там есть и виселицы, – указал он вдоль берега. – Душить веревкой преступников посерьезнее.

– У моего народа так не принято, – произнесла Бледное Перо.

– Знаю, – сказал он мягко. – Но это принято у нас.

Едва они остановились перед таверной, где пили какие-то матросы, из-за угла показалась и направилась к ним Маргарета ван Дейк, в свободном платье и с трубкой в руке.

Маргарета уставилась на мужа и девочку. Жена мингера Стинбёргена лишь несколько минут как сказала ей, что ван Дейк в городе. Возможно, ей показалось, но Маргарета заметила блеск в ее глазах, а потому насторожилась – так смотрят те, кто застукал чужого мужа с посторонней женщиной.

Неужто Дирк не постыдится так поступить с ней на людях? Ее вдруг охватил холодный липкий страх, но она взяла себя в руки и улыбнулась, как будто не удивилась, потому что сегодня его и ждала.

И вот он, с индейской девочкой. Так или иначе – не с любовницей. Но с девочкой, которая… была бледновата для индианки.

– Ты вернулся, – сказала Маргарета и быстро обняла его. Затем отступила.

– Да. Мы разгружались на складе.

Разволновался? Может быть.

– Удачно съездил?

– Очень. Шкурок столько, что понадобилось еще и каноэ.

– Это хорошо. – Она вперилась взглядом в Бледное Перо. – Что за девочка?

Дирк ван Дейк посмотрел на Бледное Перо – понятно ли ей, о чем шла речь? Он неожиданно понял, что не знает. Некоторые индейцы владели голландским языком, но с дочерью он всегда разговаривал на ее родном. Он мысленно помолился.

– Она приехала с индейцами, – ответил он хладнокровно. – Из клана Черепахи.

У местных индейцев принадлежность к клану наследовалась по женской линии. Ребенок был членом материнского клана.

– У меня добрые отношения с кланом Черепахи.

Маргарета сосредоточенно изучала Бледное Перо.

– Ты знаком с ее матерью?

– Нет, – мотнул головой ван Дейк. – Она умерла.

– Ребенок смахивает на полукровку.

Догадалась? Он ощутил укол страха, но быстро его отогнал:

– Мне тоже так кажется.

– А кто отец?

– Откуда мне знать? – пожал он плечами.

Жена пососала трубку.

– Эти индианки все одинаковы.

Странно, подумал ван Дейк. Несмотря на приверженность кальвинизму, голландки до замужества сплошь и рядом заводили любовников, и с этим мирились. Но стоило отдельным индианкам, народ которых ограбили белые, пасть до торговли телом в портах за мелкие суммы непонятных денег, как жена уже видела в каждой индейской женщине заурядную шлюху.

– Не все, – сказал он тихо.

– Она милашка. – Краем рта Маргарета выпустила дым. – Жаль, что недолго им быть такими.

Правда или нет? Увидит ли он при жизни, как увядает красота дочурки?

Он заметил, что Бледное Перо уставилась вдаль и застыла. Боже, никак она поняла? Или догадалась по тону?

Дирк ван Дейк любил жену. Наверное, меньше, чем следовало, но она неплохая женщина и прекрасная мать. Он считал, что идеальных браков не бывает, и в чем бы ни провинился он сам, ее вина была ровно такой же. Он был ей верен – большей частью, не считая матери Бледного Пера, но это особый случай.

Так или иначе, у Маргареты не было причин считать Бледное Перо его дочерью. Разве что женским чутьем.

– Не води ее в дом, – негромко сказала Маргарета.

– Конечно нет, – услышал он собственный голос.

Она догадалась. Ван Дейк был почти уверен в этом. Обвинит, когда он придет домой? Закатит сцену? Не исключено. Но он спокойно отопрется, и Маргарета останется в дураках. Для этого она слишком горда.

Он надеялся, что ранил ее не слишком тяжело.

– Пусть уходит, – велела Маргарета. – Тебя ждут твои дети.

Она повернулась, готовая уйти.

Он не мог ее упрекнуть – напротив, восхитился ею. Она вела себя достойно, оберегая семью. Но тут он взглянул на Бледное Перо.

Та продолжала смотреть вдаль, но на лице застыло изобличающее потрясение. Ей было незачем понимать слова. Все было ясно по тону и взглядам. Обещанные чудеса обернулись обидой и горем. Он предал ее, хотя и не по своей воле. Его захлестнули укоры совести. Он не мог покинуть ее вот так.

9

Нидерландский город Брёкелен.

10

Площадка с перильцами на крыше прибрежного дома, где жены моряков ожидали своих мужей.