Плакальщик

— Не надо мне политических новостей, — перебил Паркер. — Сообщайте суть дела.

— Я пытаюсь обрисовать вам ситуацию в целом.

Харроу начинал раздражаться. Паркер пожал плечами. Сидя на кровати, Бет мечтательно улыбалась, глядя в потолок.

— Оказалось, — продолжал Харроу, углубляясь в свою историю, — что это был один из периодов десталинизации и Кластрава воспользовалась улучшившейся атмосферой, чтобы произвести закупки по конкурентоспособным ценам на западном рынке. Нечего и говорить, это была единственная сделка с этой страной. Но в процессе ее я встретился с джентльменом по имени Кейпор из Посольства Кластравы в Соединенных Штатах. Каковы обязанности Кейпора, я не знаю, но тогда он вел переговоры о закупке самолетов. Когда я познакомился с ним поближе, то обнаружил, что у нас весьма много общего.

Эта фраза вызвала смех у его дочери, и Харроу укоризненно взглянул на нее. Затем продолжил рассказ:

— Во всяком случае, он был гостем в моем доме два или три раза. И раз или два, когда я ездил по делам в Вашингтон, он приглашал меня к себе. Оказалось, что у него тоже есть небольшая коллекция статуэток, но не имеющих особой цены. Однако его коллекция включает гипсовую фигурку плачущего монаха приблизительно шестнадцати дюймов высотой.

Харроу широко улыбнулся и потер руки.

— Я сразу же заподозрил, что это могло значить. Сам же Кейпор не имел никакого понятия, чем она могла быть, и считал ее просто интересным образчиком искусства начала XVIII века. Так что мне пришлось провести тайное расследование. И постепенно я узнал всю историю фигурки маленького монаха, начиная с дома в Дижоне.

— Меня все это не интересует, — перебил его Паркер. Харроу, казалось, готов рассказывать эту историю с романтическими подробностями целую неделю.

— Позволь ему продолжить, Чак, — попросила Бет. — Он просто дрожит от нетерпения, желая рассказать тебе все, что знает об этом.

— Информация мне весьма дорого стоила, — добавил, как бы защищаясь, Харроу. — В один из моментов расследования я даже вынужден был нанять французского частного детектива — проверить для меня кое-какую информацию.

Паркер пожал плечами. — Во всяком случае, — торопливо проговорил Харроу, не давая возможности Паркеру снова себя перебить. — Во всяком случае, данная статуэтка оказалась одной из тех, которые в 1795 году при национализации гробниц украли революционеры, грабившие все подряд. Кто украл, понятия не имею, но она вынырнула в Квебеке при восстании 1837 года. Тогда грабили имущество некоего Жака Рамеля, последователя Луи Наполеона. Паписты вынудили его продать большую часть своего состояния и переехать в Новую Шотландию. Среди проданных тогда домашних вещей была и маленькая гипсовая статуэтка. Рамель имел особенный дар связываться не с теми людьми, какие нужны. Он оставил Францию и отправился в Канаду в 1795 году прежде всего лишь потому, что был одним из самых рьяных сторонников Робеспьера. Возможно, Рамель лично украл статуэтку из Дижона, но это маловероятно, так как большую часть своей жизни провел в Ренне, расположенном в Бретани, на противоположном конце Франции. Думаю, более вероятно, что первого похитителя убили в период террора, а Рамель был вторым владельцем.

Он помолчал, прочистил горло, быстренько потер руки и улыбнулся.

— В этом есть некоторое очарование, — сказал он. — Как бы то ни было, Рамель в 1838 году продал статуэтку торговцу по имени Смит. Тому не удалось ее перепродать. В 1852 году дело его унаследовал внук, эмигрировавший в Соединенные Штаты и в то время живший в Атланте. Внук распродал большую часть наследства, но оставил себе некоторые понравившиеся ему вещи. Среди них оказалась и статуэтка плачущего монаха. Но ее украл капитан кавалерии южан по фамилии Гудбладт в 1864 году, когда город захватила армия генерала Шермана. Капитан Гудбладт привез статуэтку в Бостон, где она оставалась в его семье до 1932 года. В результате Великой депрессии финансовое положение Гудбладта резко ухудшилось, и содержимое старого дома продали с аукциона. Статуэтку купила некая мисс Кеннал и привезла домой в Витбург, небольшой городишко в северной части штата Нью-Йорк. Здесь из-за какой-то причины, известной только ей самой, она попыталась создать музей. Если бы у нее хватило ума нанять профессионального музейщика, конечно, тогда все могло бы и получиться. Но этот музей везла на себе она одна. По-видимому, у мисс Кеннал денег было больше, чем здравого смысла. Как бы то ни было, статуэтка попала в музей. И когда мисс Кеннал в 1953 году умерла, все содержимое музея продали различным перекупщикам. Один из них в 1955 году продал статуэтку Лепосу Кейпору. Конец. — Харроу переводил взгляд с Паркера на свою дочь и обратно и счастливо улыбался. — Захватывающая история. — Он сладостно растягивал слова. — Захватывающая история. Кровавая революция, несколько менее кровавое восстание, гражданская война, экономический крах — все коснулось этой маленькой статуэтки и повлияло на ее судьбу. Она путешествовала из Франции в Канаду. Потом в Атланту. Потом в Бостон. Потом в провинциальный город штата Нью-Йорк. Сейчас она находится в Вашингтоне. Ее крали по меньшей мере дважды. А возможно, и трижды. А теперь она должна быть украдена снова. Захватывающая, захватывающая история.

— Да, — согласился Паркер. Он зажег сигарету и бросил спичку в сторону пепельницы. — Вопрос заключается в другом. Вы хотите, чтобы я ее для вас украл?

— Точно. Я снабжу вас, конечно, всеми необходимыми подробностями.

— А что я буду с этого иметь?

— Что? О! — Харроу выглядел какую-то секунду озадаченным, а затем лучезарно улыбнулся. — Конечно, вы рассчитываете, что вам заплатят. Во-первых, получите обратно свой пистолет. Ну и некоторую сумму денег.

— Какую сумму?

Харроу облизнул губы, изучая лицо Паркера. Наконец сказал:

— Пять тысяч долларов. Наличными.

— Нет.

Харроу поднял брови:

— Нет? Мистер Виллис, думаю, главным средством расплаты является пистолет. И любые наличные сверх того будут своего рода премиальными.

— Пятьдесят тысяч, — отчеканил Паркер.

— Боже милостивый! Вы шутите.

Паркер пожал плечами.

— Мистер Виллис, я могу купитьстатуэтку. За сумму, чуть большую этой. Я же сказал вам, что нынешний владелец не имеет никакого понятия...

— Вы абсолютно точно не можете ее купить, — холодно заметил Паркер, — ибо в противном случае уже бы это сделали.

— Хорошо. — Харроу, поджав губы, расстроено взглянул на дочь, снова облизнул губы, побарабанил пальцами по лежащей у него на коленях книге. — Ну, я готов поднять цену до десяти тысяч, мистер Виллис. Это действительно самое щедрое мое предложение. Поверьте, эта статуэтка стоит мне не меньше других.

— Я не торгуюсь, — отрезал Паркер. — Пятьдесят тысяч или — убирайтесь.

— Может, нам пойти в полицию, мистер Виллис? Пойти в полицию?

Поднявшись на ноги, Паркер вытащил из гардероба чемодан и, раскрыв его на кровати, повернулся к туалетному столику. Харроу не выдержал паузы:

— Очень хорошо. Двадцать пять. Половину сейчас и полный расчет, когда статуэтка будет в ваших руках.

Паркер открыл верхнюю дверцу туалетного столика и стал перекладывать в чемодан рубашки. Харроу еще минуту наблюдал за ним, а Бет наблюдала за обоими. Отец хмурился, а дочь улыбалась. — Тридцать пять. Паркер стал освобождать вторую полку.

— Черт побери, приятель! У нас твой пистолет.

Бет рассмеялась:

— Сдавайся, папа. Он ни за что не переменит своего решения.

— Нелепо! — кипятился Харроу. — Абсурдно! Он же у нас на крючке. — И раздраженно уставился на Паркера. — Хорошо. Хорошо. Прекратите эту отвратительную упаковку вещей. Вы никого этим не обманете.

Паркер стал освобождать третью полку.

— Я сказал, что вы можете прекратить собираться. Пятьдесят тысяч. Я согласен. Паркер выдержал еще некоторое время.

— Авансом, — наконец произнес он. — Пятьдесят тысяч сейчас и пистолет, когда я добуду статуэтку.

— Сейчас половину.