Страница 15 из 38
— У меня есть человек из местных, — сказал Хьюз. Он ни на миг не отрывал взгляда от ветрового стекла, но выражение его лица менялось совсем так, как если бы он смотрел на своего собеседника. — Доктор, — добавил он. — Можешь себе такое представить? Мне о нем рассказал один мой знакомый года два-три назад.
— Если уж на то пошло, — вспомнил Грофилд, — человек, которого и я пару раз использовал, тоже был доктор. Из Нью-Йорка. Если когда-нибудь тебе понадобится, чтобы тебя там профинансировали, разыщи его. Доктор Честер Ормонт, с Восточной Шестьдесят седьмой улицы в Манхэттене.
— А мой человек из Сент-Луиса — это доктор Леон Кастелли, с Гроув-авеню. — Хьюз вопросительно посмотрел на ветровое стекло. — Но при чем тут доктора? Никак не возьму в толк.
— Недекларированные доходы, — пояснил Грофилд. — Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь работал над делом, которое не финансировалось бы кем-то с недекларированными доходами. Есть определенная категория людей, которым часто платят наличными, без квитанций, и они, соответственно, не заявляют обо всех своих доходах чиновникам из налоговой службы. Например, врачи. У них уйма пациентов, которые платят наличными.
Хьюз усмехнулся в ветровое стекло.
— Все как-нибудь да мухлюют, — сделал он вывод.
— По всей стране есть банковские стальные камеры, — сказал Грофилд, — набитые наличными, о которых никогда не было заявлено налоговой службе. И эти люди могут потратить несколько сотен из них, но если они будут разбрасываться тысячами сверх заявленного ими уровня дохода, то могут привлечь к себе нежелательное внимание. А потому все это просто хранится в наличных в банковских стальных камерах.
— Ты хотел бы иметь к ним отмычку? — спросил Хьюз.
— Вообще-то да.
— Но зачем пускать эти деньги на финансирование операции вроде этой? Я имею в виду, мне понятно, зачем мы пускаем в ход эти деньги, но как получается, что они их нам дают?
— Многим невмоготу смотреть, как деньги лежат мертвым грузом, — пояснил Грофилд. — Докторам — особенно, они из породы инвесторов, им приятно сознавать, что их деньги где-то работают на них. Деньги в банковской стальной камере — это незаконные доходы, которые загребают в высших слоях общества, они сохраняют сто центов с каждого доллара этих денег, но им хочется большего. Они хотят видеть, как те работают, как приводят в дом друзей.
Хьюз покачал головой:
— Какой в этом прок? Деньги — для того, чтобы их тратить. — Он ухмыльнулся в ветровое стекло. — Вот почему я все время на мели. Едва они у меня заводятся, я пускаюсь в загул.
— Я тоже их трачу, — признался Грофилд, подумав о своем театре.
— Но ведь эти доктора-то не тратят, а? Кастелли дает мне две штуки, они извлекаются из его стальной камеры в банке. Я возвращаю ему четыре штуки, и все это добро опять отправляется в стальной ящик банка?
— Вероятно.
— Тогда в чем же тут смысл? Если он не может рисковать, потратив две, он наверняка не сможет рисковать, потратив и четыре. В чем, черт возьми, смысл?
— Не знаю, — сказал Грофилд. — Их образ мыслей отличается от нашего.
— Ну да. Вот почему они доктора, а мы... — он пожал плечами, глядя на ветровое стекло, — те, кто мы есть.
Оба замолчали. Какое-то время ехали не проронив ни слова, до тех пор, пока Хьюз не спросил, не возражает ли Грофилд против того, чтобы включить радио. Тот сказал, что не возражает, и после этого они слушали станцию, передающую народные песни горных районов южных штатов. Трасса номер 3 в конечном счете привела бы их к южной границе штата, а оттуда — в Кентукки, если бы они продолжали ее держаться. Но вместо этого они переехали через реку у Кейп-Джирардо. Оттуда они направились по 61-й, снова спустились на юг, выехали на 62-ю и проехали напрямик на юго-запад через лодыжку Миссури, въехав в Арканзас у Сент-Франсиса. Их место назначения находилось примерно в десяти милях оттуда, неподалеку от Пигготта.
Глава 5
Это был холм в форме пирамиды, довольно высокий, и вся его сторона, обращенная к дороге, была усеяна списанными на металлолом машинами и частями от машин, безмолвно ржавевшими на послеполуденном солнце. Три разрозненных деревца нелепо торчали из металла на склоне холма, бледно-зеленые, со свежими весенними листиками, а между железным хламом петляла узкая грунтовая дорога, будто бульдозер проехал там всего один раз, сметая все на своем пути. На вершине стоял старый, обшитый вагонкой фермерский домик в два этажа, который скособочило в разные стороны над гребнем холма, словно он оплыл, утратив изначальную форму. Обшивка была из посеревшей от ненастий древесины, которую не красили по меньшей мере четверть столетия.
Грофилд восхитился:
— Ну прямо красавец!
Хьюз ухмыльнулся в ветровое стекло и свернул на двухколейную грунтовую дорогу; она тянулась на одном уровне примерно сто футов, а потом стала уходить вверх по холму.
— Думаю, Перджи не станет возражать, — сказал Хьюз. За четыре часа с небольшим они преодолели двести двадцать пять миль; сейчас день был на исходе, солнечный свет, отражавшийся от окон и ветровых стекол по всей высоте холма, приобрел оранжевый оттенок, и казалось, будто это ржавчина отбрасывает свет. Ограда у подножия холма тоже оказалась ржавой, когда они подъехали к ней ближе.
Восьми футов в высоту, кольчатая, она тянулась в обе стороны, огораживая выброшенные в металлолом машины, и увенчивалась тремя рядами колючей проволоки. Ворота были той же высоты и тоже с колючей проволокой наверху, да еще с табличкой, гласившей:
«ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН Чтобы войти, позвоните по телефону»
Хьюз оставил мотор включенным и вылез из машины. Он подошел к коробке, укрепленной на левом столбе ворот, открыл дверцу и с минуту говорил по телефону. Грофилд ждал в машине; он опустил стекло и вслушивался в тишину. Никаких птиц, звуков — ничего, кроме едва слышного урчания двигателя.
Хьюз вернулся к машине и сел за баранку. — Лучше подними свое стекло, — посоветовал он. Грофилд посмотрел на него, но вопросов задавать не стал. Он поднял свое стекло, и в тот же момент обе створки ворот открылись внутрь — электрическое дистанционное управление.
Хьюз въехал на «джавелине» и двинулся вверх по холму. Грофилд, выгнувшись, обернулся назад, чтобы посмотреть, как ворота станут закрываться; а когда посмотрел вперед, то прямо перед ними, на дорожке, застыл доберман-пинчер, черный, с коричневыми подпалинами.
Хьюз медленно въезжал на крутой склон, ни разу не нажав на тормоз и не просигналив клаксоном, а просто продолжал ехать пр направлению к собаке, которая в последний момент с тяжеловесной грацией прыгнула в сторону. Когда машина проехала мимо нее, она, подскочив, сквозь закрытое окно заглянула в глаза Грофилду, и вид у нее был вовсе не благодушный.
— Отличный товарищ для игр, — улыбнулся Грофилд.
— Перджи не грабят, — сказал Хьюз. — Держу пари, что нет.
Грофилд оглянулся назад, посмотреть, пошла ли собака за ними следом, а их теперь стало две, обе — доберманы, обе неслышным шагом трусили сзади за машиной. Пока он наблюдал, третья стрелой промчалась по узким аллеям среди железного хлама по правую сторону и присоединилась к тем двум. Грофилд спросил:
— Сколько же их у него?
— Не знаю. Но более чем достаточно.
— Достаточно одной, — усмехнулся Грофилд и снова стал смотреть перед собой.
На вершине перед домом была небольшая открытая плоская площадка, и на ней стоял низкий, толстый, очень широкий человек с бычьей шеей и раздраженным выражением лица. Он весь был в грязи: одежда, кожа, волосы, в заляпанных серых рабочих штанах, черных рабочих ботинках и фланелевой рубашке, когда-то пестрой, но теперь почти совсем выцветшей и ставшей серовато-розовой. На его руках, лице и одежде было столько разводов от ржавчины, жира и грязи, что он выглядел почти как индеец в боевой раскраске.
Грофилд предположил:
— Наверное, это и есть Перджи?
— Ты прав.