Торжество жизни

Степан ответил серьезно и просто:

— Да, товарищ профессор. Я верю в свой препарат… и верю в то, что вы восстановите вирус Иванова.

Профессор Зернов засмеялся:

— Ну… дипломат! Сейчас же приниматься за работу?

— Сейчас.

— И отдыхать не будете?

— Нет.

— Ну что ж… — профессор посмотрел на часы, подумал и решительно сказал: — Пойдемте в лабораторию.

Вирус Иванова удалось восстановить ценой невероятного труда: оказалось, что диверсанты воздействовали на препараты, кроме цидофенола, еще каким-то трудноудалимым веществом. Но когда профессор Зернов впервые показал Степану на экране электронного микроскопа частицы восстановленного вируса Иванова, Степан, изнуренный бессонными ночами и тревогой, даже не обрадовался, — сказалась трехсуточная усталость. Он вяло поблагодарил профессора и вновь склонился над термостатом, и только когда Зернов вышел из лаборатории, он все понял, хотел броситься вслед, просить извинения, благодарить за бескорыстную помощь. Но, выглянув в окно, Степан увидел, что профессор идет по двору шатающейся походкой человека, которому нужен только сон.

Степану Рогову спать не хотелось. Впервые за несколько месяцев он ощутил в себе необыкновенный прилив сил. И до этого дня он работал напряженно, но как-то без вдохновения. Теперь же у него появилось светлое и радостное чувство надежды на будущее, веры в действенность и целесообразность своей работы.

Он не сомневался, что и вирус "болотницы" даст интерферентную вирус-вакцину, — профессор Зернов поддержал в нем эту уверенность, — но ведь именно вирус Иванова был связан с самыми светлыми мечтами, с Катей…

Степан вспомнил тот вечер, когда встретился с Катей и они пошли к опушке леса. Тогда он мечтал об антивирусе.

Наивные, детские мечты, но как приятно их вспомнить!

"Наука такая, что все может!" — сказал он тогда Кате, и Катя ответила: "Верю!" Она всегда верила, даже в самый тяжелый момент: "Верю, что ты меня вылечишь!".

Ее вылечат, ну конечно же ее вылечат!

Но теперь, когда вирус Иванова был восстановлен, когда можно надеяться, что средство против рака будет создано, Степан ощутил еще более сильную тревогу. Ему уже начало казаться, что создать препарат против рака — ничто по сравнению с той задачей, которую предстоит решить ученым, чтобы вернуть к жизни Катю. И самой страшной была мысль, что, быть может, пройдут многие десятилетия, прежде чем будет полностью освоена новая методика восстановления жизненных функций организма.

О Кате, только о Кате думал он все это время. Он даже послал телеграмму: "Как состояние Кати?" — бессмысленную, как он сам понимал, телеграмму, и получил от Карпова ответ: "Состояние прежнее".

Спустя несколько дней Степан возвратился в свой город и поздно вечером, прямо с аэродрома, поспешил в институт. Проходя мимо Комсомольского парка, не мог не подойти к Институту экспериментальной физиологии, — там была Катя.

Ярко светились окна института, особенно два крайних — в операционной.

Вот в одном из них четко обрисовался силуэт человека с поднятыми руками — наверное, хирурга. И Степану представилось, что в этот момент на операционном столе лежит девушка, такая, как Катя, и остался лишь один шанс из ста, что она выживет.

Он вздрогнул.

И уже не думая ни о чем, зная лишь, что надо работать, работать упорно, не жалея сил, времени, здоровья, — он помчался к Микробиологическому институту, вбежал в свою лабораторию, поставил на стол футляр с ампулами и, задыхаясь, сказал:

— Друзья! Вот вирус Иванова!

Вирус Иванова удалось заставить прививаться на "переживающих тканях" и интерферировать с вирусом рака. Это было выдающееся открытие. За это открытие и разработку основных методов воздействия на вирусы в активных средах Степану Рогову и Николаю Карпову была присуждена ученая степень кандидата медицинских наук без защиты диссертаций.

Таня Снежко и Миша Абраменко подготовили, а позже и защитили кандидатские диссертации об интерферентных свойствах "болотницы", а Лена начала интересную работу по изучению условий прививаемости вирусов.

Однако успехи молодых ученых были только первыми шагами к решению важной проблемы интерферентных вирус-вакцин.

Вирус Иванова все еще не воспринимался живыми организмами. Те вещества, которые ускоряли его прививку на "переживающих тканях", выбрасывались организмами как чужеродные тела. Невозможно было добиться того, видимо, редчайшего сочетания условий, при котором болезнь Иванова вступала в силу. Вирус "болотницы" по-прежнему интерферировал слабо и с ограниченным числом вирусов, хотя прививался легко. Предстояло вновь и вновь изменять свойства обоих вирусов.

Вирусу "болотницы" и вирусу Иванова дали возможность свободно развиваться в термостатах, но на них непрерывно влияли изменением внешних условий: изменяли температуру, давление, химический состав среды.

Это был затяжной, утомительный процесс, длившийся полтора года. Поколение за поколением вырастали вирусы в необычных условиях, приобретая и накапливая в себе именно те свойства, которые были нужны. Но и ученые также приобретали и накапливали знания о природе вирусов. Это были дни напряженной работы, — работы утомительной, бедной событиями, но очень значительной.

Интерференцией вирусов занимался уже специальный отдел Микробиологического института. Руководить отделом по предложению профессора Петренко было поручено Степану Рогову, как непосредственному организатору работ. Общее руководство осуществлялось Ученым советом института. Для оказания теоретической помощи из Москвы приезжали ведущие вирусологи, консультанты-академики.

Медленно — день за днем, шаг за шагом, опыт за опытом вирусы изменяли свои свойства. Постепенно вирус Иванова утратил свою неприступность: он уже легко прививался не только на кусочках "переживающих тканей", но и на живых организмах. Вирус "болотницы" значительно усилил свою интерференционную силу.

Это уже не были вирус Иванова и вирус "болотницы": это были совершенно новые, никогда не существовавшие в природе "добрые вирусы".

Но мало того: эти вирусы не были чем-то исключительным. В процессе работы выяснилось, что очень многие вирусы под влиянием внешних условий приобретают и укрепляют в себе интерферентные свойства. Уже было бы смешным гнаться за десятью граммами крови человека, больного болезнью Иванова; можно взять обыкновенный, часто встречающийся вирус и терпеливо перестраивать его.

Но все же вирус Иванова был наиболее активным. Основное внимание интерферентный отдел обратил именно на него.

Были произведены тысячи опытов, проведено множество испытаний на всех видах животных, — исследования близились к концу. И, наконец, девятого июня 195… года на заседании Ученого совета Микробиологического института руководитель интерферентного отдела доцент Рогов заявил, что группа готова впервые применить новые препараты для лечения человека.

Решающий опыт наметили провести через месяц.

Глава XXIV

Степан Рогов и Николай Карпов получили недельный отпуск и собрались съездить в Алексеевку. Степан хотел отчитаться перед правлением колхоза "Красная звезда" о своей работе за последние пять лет.

Но вечером того же дня в Микробиологический институт пришла Галина и попросила друзей навестить Елену Петровну.

Прошло более трех лет с того времени, когда Степан и Коля в последний раз были в квартире Великопольских.

И вот вновь та же уютная гостиная. Вновь бабушка хлопочет у стола, ахая, что пирог подгорел. Вновь звучат в квартире задушевные мелодии Чайковского.

Изменилось многое: в кресле между радиоприемником и окном, где обычно сиживала Галина, голубоглазый карапуз, смешно пыхтя, вырезывает из плотного картона самолет; Галина из девочки с соломенными косичками превратилась в красивую девушку, да и Коля Карпов и Степан Рогов уже не студенты, а научные работники. Но всем кажется, что все вокруг осталось прежним.