Эмиссар Черной Армады

Темнеющее небо озарила новая вспышка. Как в дурном сне я смотрел, как рушится пятисотметровая антенна космической связи. Она-то чем помешала?

– СТ, евроканал-три, – приказал я, вернувшись с балкона в комнату.

– Завершена очередная производственная линия станции «Венера-твердь». Американские специалисты отмечают… – защебетала дикторша.

– Отбой, Подборка новостей по Ташкенту за последний час.

В СТ-проёме возник вид города с высоты птичьего полёта. Снимали из отеля «Бухарская сказка» в двух кварталах отсюда. Запись отражала конфликт на момент полуторачасовой давности. Известный политический обозреватель Густав Коль с привычной грустно-снисходительной миной на лице вещал, положив ногу на ногу:

– Массовые социальные взрывы – тревожная примета нашего времени. С каждым днём мы получаем все новые путающие новости. Сегодняшняя арена войны народов – в кавычках, конечно, – Ташкент. Мечта шейха Махтума, много лет твердящего о мировой исламской революции и распространении огнём и мечом учения Мухамеда, сегодня ещё на один шаг приблизилась к осуществлению.

Конфликт начался якобы с оскорбления на улице масульманской женщины и якобы с брошенного местным жителем китайского происхождения богохульного ругательства в отношении пророка. Вскоре запылали здания и машины. На улицы вышли «смертники» – отборные боевики, давшие слово умереть за ислам.

В проёме возникла толпа вооружённых до зубов, перевязанных зелёными лентами «смертников».

– В настоящее время положение в Ташкенте остаётся неясным. От журналистов и официальных властей приходят взаимоисключающие заявления. Наследный президент Вечного Союза Махтум Туш-мухамедов заявил, что никаких оснований для беспокойства нет, что имеют место выходки бандитских шаек и сепаратистов, а также группы непримиримых фундаменталистов движения «Меч Абу Бакра», но говорить об их всенародной поддержке нельзя.

Возникло лицо вечно спокойного, благообразного, с седой бородой и ясными, синими глазами наследного президента Тушмухамедова.

– Вместе с тем приходят сообщения о массовой резне иноверцев. О сотнях тысяч вышедших на улицах людей.

Появилось изображение паводком катящей под зелёными исламскими знамёнами толпы, у многих в ней были в руках факелы. За толпой оставались пожары, мёртвые тела и искорёженные машины.

– Приходят данные о переходе на сторону повстанцев правительственных частей и подразделений полиции, о захвате военных объектов и складов с оружием. Устоит ли режим правящей уже более девяноста лет династии Тушмухамедовых? Напомню, что нынешнему президенту, а также его предкам удалось спасти страну во время обрушившейся на мир третьей исламской волны в конце двадцать первого века и все эти годы умело балансировать на грани традиционалистского исламского и светского уклада. Или Вечный Союз станет очередной опорой набирающего силу самого экстремистского исламского движения, как это произошло несколько лет назад с Таджикской Джамахерией?

– Отбой, – велел я.

– Устоит наследный президент, – сказал Шестернев – Тушмухамедовы – способные люди.

– Да, этого не отнимешь… Смотри, как закрутилось все. Тут и «Абу Бакр» со своими арсеналами и туманящими мозги лозунгами. Здесь и «барсы» из освободительного движения «Свободный Кыргызстан» Они получили из Афганско-Пакистанского союза и Индии оружие, которым сегодня жгут бронетранспортёры и турбоплатформы. Буча, чтобы скинуть режим, готовилась здесь давно. Да тут ещё Найдёныш Вот мы и имеем самый жестокий криз.

– Уверен, что самый жестокий?

– Уверен, – вздохнул я. – А в том, что Тушмухамедов устоит и, когда криз начнёт спадать, вся эта сволочь расползётся по своим норам, я не уверен.

– Расползутся. Утихнут. Иначе Тушмухамедов прибьёт их уши к воротам их жилищ.

– Или к воротам дворца прибьют его уши. Я упал на диван. Посмотрел на часы.

– Отдохнул, Шестернев? Поработать не против?

– Ох…

Я сжал бусинку коммуникатора на воротнике и произнёс:

– Стрелок, ответь Лучнику.

– Лучник на связи, – послышался голос Толи Гостева.

– Как вы там?

– Сидим. Любуемся этим бардаком с пятидесятого этажа.

– Готовность номер один. Я и Центурион начинаем отработку по третьей сетке через полчаса Выдвигаетесь по намеченному маршруту. Корректировка – раз в десять минут.

– Понял. Отбой.

– Ну что, браток, – кивнул я Шестерневу, – отрихтуем наши помятые физиономии?

Красящий крем. Пластоформы. Парики. Усы. Через десять минут на меня пялился из зеркала и шевелил пышными усами араб из Тегерана или Триполи. Благо, арабский язык я знаю «на отлично» О Шестерневе этого не скажешь, но на крайний случай сойдёт за глухонемого – такие встречаются и в наш век сказочных медицинских технологий, особенно на Востоке. Теперь облачиться в халат с объёмным узором, прихлопнуть затылок тюбетейкой. Все, теперь можно и на улицу. Ау, мусульмане, мы теперь из ваших, из правоверных, готовы пинать неверных собак.

Оружие с собой. Идентификационные карточки департамента безопасности, которыми мы запаслись заранее, – тоже. Выходим на охоту. Охотничий сезон ведь открыт не только для одуревших фанатиков. Нам тоже есть за кем поохотиться.

– Вперёд, старина, – сказал я.

Одно из самых отвратительных состояний – состояние собственного бессилия. Когда тебя всю жизнь учили защищать и воевать ради спасения людей от смерти и боли, идти по попавшему в лапы кровавых дикарей городу, не в силах ничего изменить – это испытание. Криз не собирался утихать, а только разгорался.

Синее ночное небо озарялось пожарищами – число их росло. Зло растеклось по улицам. Гвардейцы и полицейские делали лишь редкие вылазки в город и умудрялись ещё спасать людей. Орды стекавшихся со всей страны подонков почуяли, что ночь их время. Теперь они пытались прорвать линию обороны, закрывавшую неподконтрольную часть города, а также завладеть стадионом и университетом, где находилась большая часть спасённых граждан. Гвардейцы держались.

Тушмухамедов приказал нанести бомбовый удар и накрыть плазмопокрывалом окраины города, где наблюдалась наибольшая концентрация повстанцев. Звено бомбардировщиков сравняло с землёй несколько кварталов, но это ничего не изменило. Убийцы тараканами расползлись по всем щелям и улицам.

Картины Босха материализовались в эту ночь в Ташкенте. Оскаленные, искривлённые злобой лица, окровавленные руки, отблески пламени на мечущихся фигурах. Сперва я ещё считал погибших. Потом понял, что дело бесполезное. Счёт шёл большой. Погромщики старались, не жалея сил.

На одной из площадей подростки играли в футбол отрубленной человеческой головой, по-моему, женской. В другом месте на наших глазах запалили троих. Гнев собирал жатву.

Мы пока что сходили за своих. Чужим здесь места не было – Чужие корчились в предсмертных судорогах, и смерть их была нелёгкой.

Мы прочёсывали город по сетке номер три – то есть по заранее просчитанному маршруту, позволявшему обеспечить наибольший охват.

– Тысячу лет мы его будем здесь искать, – севшим сиплым голосом произнёс Шестернев.

– Не тысячу. Он где-то там. Я знаю.

Я действительно знал, что Найдёныш где-то впереди. Мы были связаны невидимой нитью. У нас было что-то общее. Я лучше, чем кто бы то ни было, ощущал биение его мощи.

Центр напряжения был на площади Мухамеда – пожалуй, самой красивой площади города. Стеклянные галереи окаймляли её, поднимаясь вверх, к сказочно красивым, с воздушными очертаниями, исполненным в лучших восточных традициях зданиям духовной академии и исламского центра. Несколько грубоватой здесь смотрелась пирамида департамента информации.

– Туда, – я махнул рукой в сторону департамента. – Он там.

– Точно?

– Да, – я нажал бусинку коммуникатора. – Лучник.

– На связи.

– Квадрат три. Департамент информации. Блокируйте выходы. Он там. Мы за ним. Включаю видеоканал.

Теперь они будут видеть всё, что с нами происходит.