Страница 34 из 60
Парфентьев вызвал сержанта, и тот увёл потерявшего дар речи Макловски.
– Теперь с вами, – я посмотрел на адвоката.
Компьютер, забитый казусами, правовыми актами и житейско-уголовными хитростями – вот что представляла из себя голова Уденмаца. И этот компьютер, просчитывая сейчас все варианты, никак не мог выбрать более-менее достойный.
– Мне хотелось бы знать причины ареста моих подзащитных, – он положил на стол бумажку. Последняя фамилия на ней была под номером восемьдесят пять.
– Из газет узнаете, – отмахнулся я. – Деятельность адвокатуры тоже временно приостанавливается.
– Вы очень жёстко взялись. Вы хоть представляете, что за собой может повлечь арест без должных оснований такого человека, как Тон Ван Донг.
– Ещё бы.
– Общественные волнения, разбирательства в высших инстанциях…
– Негодование в средствах массовой информации. Неужели вы думаете, что мы что-то не просчитали? В общем, господин адвокат, если вы понадобитесь, я вас сам достану.
– Признателен, – вежливо улыбнулся он, обнажив хищные острые зубы.
– Достану хоть из-под земли, – закончил я. Тут компьютер в его голове явно забуксовал. Такие программы были не предусмотрены.
– До свиданья, – я указал ему глазами на дверь.
– И всё-таки – подумайте… Адвокат удалился.
– Много лет мечтал послать к чёртовой матери Уденмаца и засунуть в камеру Макловски. Сегодня определённо счастливый день, – потёр руки Парфентьев.
– Как там, интересно, Донг? Его откачали?
Во время задержания Донгу стало совсем худо, и допрос его пришлось отложить.
Я запросил полицейский госпиталь. Оказалось, что Донг в полном порядке.
– Пойду перекинусь парой слов с китайцем, – сказал я, поднимаясь с кресла.
– Ты думаешь, он будет с тобой разговаривать? – хмыкнул Парфентьев.
– Мы найдём общий язык.
Донг пришёл в себя. Забарахлило сердце. Стационарный «Гиппократ» поставил его на ноги. Просмотрев карту здоровья, я решил, что вполне могу переговорить с «герцогом» «Молочных братьев».
Выдержке Донга можно было позавидовать Он не из тех людей, которые ноют и валятся на спину от первого удара.
На нижнем ярусе полицейского госпиталя имелись помещения, предназначенные на тот случай, если вдруг срочно понадобиться побеседовать с кем-нибудь из пациентов. А среди пациентов числились не только сотрудники полиции. Специальный корпус госпиталя являлся фактически тюремной больницей.
Я жестом пригласил Донга расположиться в кресле, отпустил охранников, чувствовавших себя не в своей тарелке – не каждый день таскаешь по тюремным коридорам того, кто относится к одним из реальных хозяев планеты,
– Я Тон Ван Донг, – заискивающе улыбнулся он, сложив руки и слегка поклонившись, не вставая с кресла. – Председатель совета директоров корпорации «Золотой век», председатель благотворительного общества, член муниципального собрания Олимпик-полиса. Могу я рассчитывать на ответную любезность. Кто вы?
– Эксперт по чрезвычайным ситуациям Координационного Полицейского Совета.
– Это вы представились гвоздём в заднице?
– Точно так. Грубо, но по существу.
– Слишком грубо. Могу я узнать, кому обязан пребыванием здесь?
– Можете.
Я объяснил ему и насчёт чрезвычайного положения. И насчёт предъявляемых лично Донгу обвинений. И зачёл скудный перечень имеющихся у него на время чрезвычайного положения прав, и гораздо более длинный перечень прав моих.
– Что я слышу? – всплеснул руками Донг. – Вы инкриминируете мне деяния двадцатилетней давности, по которым судом была установлена моя невиновность. А ещё – совершенно бездоказательные наветы о руководстве какой-то преступной организацией.
– Доказательств будет более чем достаточно. Но не об этом хотелось бы поговорить. Новый наркотик. Где «голубика»?
Шестернев обшарил все накрытые нами объекты, но не нашёл и следа «голубики», а она нам была ох как нужна. Ведь из-за неё всё и было затеяно. – Наркотики? Вы меня с кем-то спутали. Моя профессия – добыча редкоземельных металлов. Моя корпорация занята этим.
– Вообще-то вам лучше быть откровеннее.
– Чем же лучше? – вопросительно посмотрел на меня Донг, – Мы двое умных и воспитанных людей. Мы вполне можем оценить доводы друг друга и без излишних нервных затрат принять взаимоприемлемое решение. И без излишней крови, которая в этих играх стоит на кону.
Донг рассчитывал торговаться. Он уже привычно просчитывал варианты, прикидывал, чем молено пожертвовать, на какие позиции отойти, а где оставаться непоколебимым.
– Донг, угрозы, дипломатия, торговля – это скучно и банально. Не тратьте сил, – я встал и навис над ним. – Мне нужна правда, китаец. Даже если ты начнёшь говорить, то будешь безбожно врать. Или что-то утаишь. Так не годится. Я выверну тебя наизнанку.
– О чём вы?
– Альфа-пеномазин.
Тут-то Донг и начал терять самообладание.
– Ты не смеешь, полицейский! Есть неписаные правила, которые не нарушают. Мир потонет в хаосе.
– А заварушка – не хаос?
– Она следствие нарушения вами неписаных законов. Мы жили спокойно. Зачем вы начали лить кровь?
– Донг, ты попал в очень большую неприятность. Тебе не надо было связываться с «голубикой».
– Хорошо, я отдам её вам… Я только хмыкнул.
– Слушай, коп, пеномазин тебе не поможет. Ты ничего не выудишь из меня. Ты должен знать, что действие его ограничено.
– Я же тебе сказал – ты не знаешь, с чем связался…
Я шагнул ему навстречу. Он попытался ударить меня ногой, я легко отбил удар и ткнул в биоактивную точку, обездвижив его на некоторое время
Я приподнял пальцем подбородок китайца. Удар сделал ватными его руки и ноги, но лицо, глаза жили. Узкие китайские глаза сейчас распахнулись шире, в них плескалась упрямая злоба с лёгкой нефтяной плёнкой страха. А глубже была пустота. Она овладела Донгом тогда, когда удар плазменной пушки снёс стену его дома и обрушился на его сестру, в последний момент закрывшую младшего брата своим телом.
Я нажал на кнопку инъектора. В баллончике вовсе не альфа-пеномазин – штука эта слишком зверская. У меня есть кое-что помягче. И покруче.
Доза препарата в шею…
Психотропные препараты для развязывания языков, гипнотическое воздействие и даже психозондирование – средства, далёкие от совершенства. Не одно тысячелетие человечество бьётся над искусством развязывания языков. И всё равно – каковы бы ни были средства, в итоге человеческая психика при наличии воли и умения оказывается превыше всего, и в этом есть некая мистика. Волю можно побороть только волей.
Воля супера, его возможности, новейшие психотронные технологии Асгарда творят чудеса. Через пятнадцать минут я преодолел все уровни психологической защиты, а это оказалось нелегко. Донг действительно был личностью в некотором роде уникальной. Он был достойный противник. Слившись с ним воедино, проникнув в тёмные коридоры его сознания, я больше не удивлялся, как ему удалось достигнуть в жизни таких успехов. Я не удивлялся и тому, что ему удалось затеять раскол в Большом Клане. Донг относился к людям, привыкшим менять ход вещей и изменять действительность, приспосабливать её к себе.
Я включил фиксатор…
Из показаний Тон Ван Донга.
"Мы прозвали его Найдёнышем. А как нам его ещё было называть? Он будто с неба свалился. Хотя какое небо. Никто не знает, откуда он свалился. Он пришёл из пустыни. Об этом мы узнали позже. Он шёл без шлема по пустыне и попал к мутантам. Можно было бы подумать, что он и сам мутант. Но нет, он, конечно же, вовсе не мутант. Он демон. Притом демон зла.
Верю ли я в демонов? Не знаю. Во всяком случае теперь очень хочется поверить.
Мы нашли его в самом гнусном крысятнике Олимпик-полиса. Он стоял, улыбаясь чему-то своему, посредине улицы, его бледное лицо отливало голубизной, а вокруг него лежало восемь тел. Два тела были будто выжаты, как половая тряпка, каким-то великаном. У пятерых погибших остановилось сердце. У одних на лице застыл ужас, у других – умиротворение. Один остался жив, но вряд ли ему повезло. Он окончательно спятил. Из него мы лишь смогли выдавить, что «крысы» решили развлечься и не нашли для этого никого лучше, чем одинокого прохожего, одетого в потёртый скаф.