Эмиссар Черной Армады

– А кем чувствуете себя вы? – спросил Шестернев.

– Ослом. Который однажды превратится в мальчика для битья.

– Не пробовали разгрести авгиевы конюшни? – осведомился я.

– Я? Пробовал. Но не слишком. Я сижу в этом кресле, покуда соблюдаю некие неписаные правила. Это край господства «гумиков» – международного общества «За гуманное отношение к жертвам социума». На Марсе их позиции сильны, как нигде. Убийцы, дельцы из Больших Кланов – это для них жертвы социума, а «крысы» вообще достойны того, чтобы их носить на руках, вытирать им сопли и подкармливать «птичьим пухом». На Земле у них нет такого веса, но здесь, за трескотнёй о том, что Марс – передовой рубеж человечества, что необходимо нести в Космос гуманизм и человеколюбие, они не дают нам работать. Да ещё в Комиссии Совета Земли по внешним поселениям они мутят воду.

– И память о большой заварушке, – дополнил я.

– Да. Один из самых позорных этапов в истории сил охраны порядка. Десять лет назад мой предшественник проявил слишком большую прыть. Операция «Воскресная стирка». Он задумал стереть всю нечисть разом. Полиция начала зачищать «крысиные» кварталы во всех поселениях, нанесла удар по Кланам, накрыла несколько лабораторий. В результате – массовые беспорядки в Олимпик-полисе и ещё трёх городах, взрыв купола в Аргире, диверсия в институте «Биореконструкция». Несколько сот погибших. Ожесточённые схватки с полицией. Через два дня Главная Администрация дала задний ход, и планету отдали во власть «гумиков». После этого порядка здесь не стало. Так что «тарелки» в «крысиных» секторах больше часа не висят.

– Печальная история, – усмехнулся я.

– Ещё какая печальная. Пять лет назад меня назначили на эту должность со множеством оговорок. Я, оказывается, должен блюсти здесь порядок, бороться с преступностью и коррупцией. Неустанно заботиться о гражданах. И вместе с тем… Вместе с тем никого не трогать. Как мне сказали – соблюдать баланс интересов. Красиво звучит?

– Так себе, – отозвался Шестернев.

– Мне тоже не нравится. То есть я должен давить «крыс», но не больно, прижимать Кланы и свободные банды, но чтоб им не обидно было. Всем нужен свой кусок. Сутенёрам, торговцам наркотиками. Да тут ещё м-мутанты, от которых вообще неизвестно чего ждать. И между всеми ними я, добрый начальник полиции. Мы все здесь играем. И в самую дурацкую и проигрышную игру играю я.

– И какие правила? – поинтересовался я.

– Не перегибать палку.

– Удаётся?

– Да.

– Вы достаточно откровенны.

– Откровенен. Я устал лавировать. Мне надоело смотреть на все через сильные квантовые очки для слабовидящих от рождения, тогда как зрение у меня абсолютно нормальное. Я ничего не скрываю.

– Все соблюдают правила?

– Когда как. С «крыс» спрос маленький, а с Кланами мы дерёмся в боксёрских перчатках, чтобы ненароком не изувечить друг друга.

– А случай с контрабандой? Ли Чин Хуа. Парфентьев поморщился.

– Я потерял троих своих сотрудников. Притом не худших сотрудников.

– Как вы перехватили контрабанду?

– По информации осведомителя из Клана «Молочных братьев». Он сообщил, что прибудет посыльный с партией наркотиков. Мы решили взять его. И взяли. В таких случаях по правилам игры проигравшая сторона остаётся при своих убытках. На этот раз Клан показал зубы. Я потерял своих людей,

– А потом?

– Потом мы нанесли ответный удар. Реализовали несколько оперативных информации. Встряхнули подопечных Донга. Троих убили при задержании. Полтора десятка бросили в кутузку.

– И что?

– Донг выкинул белый флаг и запросил перемирия.

– Он не знал, когда посылал бойцов стрелять в полицейских, что будут ответные меры?

– Знал.

– Тогда почему рискнул?

– Значит, посылка была слишком дорогой для него. Мы ведь так и не узнали, что там было. Ради «райских семечек» или «корня папертника» они не пошли бы на такое. Ли Чин Хуа обмолвился о какой-то «голубике», но рассказ о ней походит на бред.

– Вы раньше слышали о таком наркотике?

– Ходили слухи, что у Клана появилось нечто новенькое, что перевернёт весь бизнес. Но такие сплетни возникают всё время. Верить им всем можно только по наивности или глупости.

– Психоэкологические кризы за последние месяцы?

– Нет. Если не считать потасовки на одном из сборищ «Молочных братьев». Пара десятков трупов. До причин мы так и не дознались. Свара была безумно кровавая.

– Где?

– В одном из притонов в Южном Секторе.

– Та-ак, – протянул я. – Когда это было?

– Месяцев восемь назад.

– А слухи о новом наркотике когда появились?

– Примерно тогда же.

Мы переглянулись с Шестерневым.

– Мне нужна вся информация по делу Ли Чин Хуа. – сказал я. – И по той заварушке в Клане.

– Пожалуйста. Я открыл вам допуск ко всем материалам… Если бы вы объяснили, что вас интересует, я бы помог.

– Объясним. Только мы хотим сначала разобраться сами в ситуации.

– Если вас интересует динамика насилия, тут каждый день что-то происходит. Взять сегодняшнюю ночь.

– А что сегодняшняя ночь?

– Шесть трупов. Один – бытовой. Пять – в парке на юго-западе. Конфликт между бандами. Кто-то прибрал «лесных пантер». Мы всю ночь работали. Хотя зачем? Я бы премию выдал тем, кто пришиб этих мерзавцев.

– Готовьте деньги. Это наша работа.

– Что?!

– Мы предотвратили убийство сутенёром проститутки. В отместку подверглись нападению. В порядке самообороны несколько навредили здоровью нападавших.

– Несколько навредили? Некоторых из них будто кар переехал. Как вы умудрились?

– Шестернев – чемпион Федерации по убко-му, – пояснил я. – Вот информпакет с отчётом.

– Почему вы не сообщили сразу?

– А это уже наше право самим определять порядок своих действий. Распорядитесь выдать нам оружие – наше осталось в уничтоженном марсоходе.

– Хорошо.

Он пододвинул к себе информпакет.

– Скажите, Парфентьев, а вам никогда не хотелось плюнуть на всю дипломатию и устроить здесь тарарам?

– Хотелось. Пару раз я пытался. Первый раз после этого мою квартиру взорвали. Второй раз чуть не дошло до отставки. Главная Администрация и Комиссия внешних поселений предпочитают медленное гниение, а не решительные действия. Я же говорю – здесь правят «гумики». А ещё здесь правит страх и воспоминания о большой заварушке.

– У меня этих воспоминаний нет, – улыбнулся я. – И я устрою здесь тарарам. Вы же все свалите на меня. Вы выполняли приказ. Взятки гладки – вы чисты перед всеми, как ангел небесный.

– И опять будет большая заварушка?

– Вряд ли. Но если будет, на этот раз мы пойдём до конца. Как?

– Не знаю, – передёрнул крутыми плечами Парфентьев и улыбнулся. – Но идея мне по душе…

Тон Ван Донг родился в не самом благодатном краю на Земле – в Чёрных Штатах. Самое яркое воспоминание его детства – заходящий в боевом порядке на посёлок строй бронированных турбо-транспортёров, потом – свист очередей из ЭМ-оружия, с грохотом расцветающие бутоны плазменных взрывов. И несколько обугленных головешек – то, что ещё недавно было его родителями и двумя сёстрами. А ещё он прекрасно помнил состояние того мига – нет более страха, боли, отчаянья, есть только чёткая и ясная, как в морозный прозрачный день, картинка окружающего. И есть чей-то доносящийся издалека крик – он, надо же, оказывается твоим собственным криком.

Это был очередной пограничный конфликт между Чёрными Штатами и Мексикой по поводу спорных территорий – нескольких десятков квадратных километров навеки выжженной солнцем земли. Да и вообще отношения между соседями были неважными, полными накопившейся за столетие злобных обид, мести, так что когда доходило до дела, стороны друг с другом предпочитали не церемониться и не разбирали, где войска противника, а где – мирные жители.

Тогда очередная большая смута раздирала Чёрные Штаты. К власти приходили все более безумные, алчные и беспомощные властители. Города содрогались от гангстерских войн. Мировое сообщество твердило о геноциде в ЧШ белокожего населения, о поддержке всеми без исключения постоянно меняющимися правительствами международной организованной преступности и вело дело к экономической блокаде. Экономика трещала по швам. Воспрянуло, заиграло всеми оттенками, казалось, давно позабытое понятие – нищета. Росла армия детей-сирот. Их ждала незавидная участь. В лучшем случае – полуголодное существование в приюте для бездомных. Но больше шансов было попасть в одну из бесчисленных свободных банд, вести свою жизнь на опасных, как наполненные ядовитыми гадами болота, улицах, рано познать вкус чужой и своей крови и погибнуть, так и не доживя до взрослого возраста, в какой-нибудь очередной жестокой сваре.