Ночь пяти стихий

— Ты, жалкий пес, пришел за моей жизнью? — спросил Бешеный, выкатывая в ярости глаза. Ноздри его жадно раздувались.

— Я не смел и подумать о таком, мудрый Вацвлас, чья слава обгоняет его и молнией облетает земли Атлантиды.

— Ах, венциане, языки у вас длиннее хлыста моих погонщиков. Но почему-то вы считаете, что они острее наших мечей.

— Я не стремлюсь ввести тебя в заблуждение, ибо ты видишь подобные помыслы сразу. Я пришел с просьбой от уважаемых жителей Венцина. Они просят тебя о помощи, старейшина.

— Помощи? Венциане? Уж не шут ли ты при дворе наместника?

— Мы просим защиты от Императора Атлантиды!

— Что?!

— Мы жаждем освободиться от тираний его глупости. От тирании алчности его наместников. Мы мечтаем о силе и защите. Мы призываем тебя.

— Ты смеешься?

— Нас много. Народ и уважаемые люди ставили перед наместником вопрос, чтобы открыть тебе врата города и прийти тебе на поклон. Но этот подлый кровопийца приказал отрубить голову пятерым просителям. Он призвал держаться до последнего, надеясь на помощь Императора.

— Не будет помощи! — Бешеный ударил ладонью по подушке. — Лучше просите помощи у своих вялых богов!

— Мы говорили то же самое. А он казнил пятерых из нас.

— Что вы предлагаете?

— Мы откроем ворота. И выбросим наместника. За это ты гарантируешь жизнь и сохранность добра тем, кто призвал тебя. И мы были бы благодарны, если бы нам позволили участвовать в управлений городом, конечно,1 под твоим контролем. И если бы отдали нам четверть имущества тех, кто больше всего противился твоей победе, наш правитель!

— А что говорят горожане?

— Большая часть горожан и часть солдат приветствуют тебя с радостью, правитель Островов и нашего города! Они не хотят власти наместника. Не хотят власти Императора.

— Они не хотят ничьей власти, — кивнул Бешеный.

— Часть народа даже согласна принять ваших богов, если это понадобится для установления справедливого правления.

— Нас призывают с нашими богами. Забавно… Я подумаю, — старейшина кивнул своим телохранителям. — Уведите его.

Те невежливо потащили прочь человечка, в них не было и оттенка уважения к новому союзнику.

— Как тебе нравится. Пар? — невесело хмыкнул Бешеный. — Они готовы отдать свой город и свою веру, лишь бы разжиться за счет соседа.

— У них вообще в жилах не кровь. Стыдно разбавлять ею вино удачи.

— Мне не хочется править такими ничтожествами, — задумчиво произнес Бешеный.

— А кто тебя просит ими править? — вкрадчиво произнес Одноухий.

Старейшина удивленно посмотрел на него, а потом обрадованно расхохотался и хлопнул своего помощника по мощному плечу.

— А верно. Зачем мне править ими?

— Они недостойны тебя, — вздохнул Одноухий.

— А они вообще достойны жить?..

Десять лет назад Бешеный стал вождем своего народа. Пять лет назад добился особого положения своих земель в Империи, резкого снижения податей. Постепенно матийцы Вообще перестали платить подати Императору. Наоборот, сами обложили Атлантиду своеобразным налогом. Вернулись к своему любимому занятию — пиратству. Положение островов было таково, что обойти их по дороге в западные провинции было практически невозможно. Так что занятие приносило неплохой доход.

Бешеный несколько лет играл в игру с Империей. Тянулись к нему послы с перечнем претензий, в ответ он наотрез отказывался признавать факты «организованного» пиратства и даже выдавал на блюдах головы «выродков», как он называл их, которые хотят вбить кол в добрые отношения островов и Империи. Вот только головы, как правило, принадлежали тем, кто тяготился правлением Бешеного. Эти заверения были неотделимы от звона золота.

Продажность послов до глубины души поразила Бешеного. В конце концов многие приближенные Императора Атлантиды просто стали получать свою долю с морских разбоев. Но Бешеный не был бы прозван Бешеным, если бы остановился на этом. Под разглагольствования о притеснениях матийцев в Империи он начал захватывать прибрежные районы, города. И опять прибывали послы от Императора, и опять сыпались монеты, и опять затягивались переговоры, пока само собой разумеющимся не становилось, что очередной город принадлежит теперь вовсе не Империи, а якобы ее части — Матийским островам. «Плебс не хочет войны. Он нас не поймет», — твердил Император, отказываясь в очередной раз посылать армию на усмирение.

Бешеный наглел все больше. И однажды его рот разинулся так широко, что готов был проглотить Венцин. Шпионы его спровоцировали погромы в кварталах матийцев, живущих в Венцине. И для их спасения армия Бешеного пришла под стены города. Сейчас Бешеный нервничал. Он понимал, что кусок слишком большой и на этот раз все это может не сойти с рук. Каждый день он до боли в глазах всматривался в океанскую гладь, боясь увидеть там паруса флота Атлантов. И не видел их. Значит, не зря надеялся он на нерешительность Императора. Нужно взять побыстрее город. А потом все потонет в очередных дипломатических разбирательствах, золото в который раз сделает свое дело.

Да, прошли те времена, когда Империя заботилась о своих подданных, когда непобедимые легионы атлантов растекались по Матийским островам и учиняли там разгром, призывали к ответу пиратов — одних прибивали к воротам их домов, других угоняли в рабство. Раньше матийцы боялись Атлантиду. Сотни лет у них и в мыслях не было вступить с ней в открытую борьбу. Бешеный иногда задумывался, что и сегодня легионы атлантов могли бы без труда покорить и его, и его подданных, и тогда он на брюхе приполз бы к трону, принес бы дань и пообещал бы впредь исполнять указы и законы и не тиранить торговцев, униженно услаждал бы уши Императора самой сладкой лестью и боялся бы грозного взора, поскольку настоящие правители не падки на лесть. Но нет теперь в Атлантиде Императора. Есть жалкий и властолюбивый кровавый червяк, способный перешагнуть через трупы подданных на пути к власти и не способный хоть что-то сделать, получив эту власть. Есть плебс, забывший о былом величии и не годный ни на что, кроме как наслаждаться пошлыми и кровавыми зрелищами и ненавидеть друг друга. Бешеный смутно догадывался, что мир атлантов исчерпал себя. Не будет больше ни взлетов духа, ни сильных властителей — ничего. Вот только не способен был завершить, додумать эту мысль, понять, что не будет вскоре и самого Бешеного с его кровавыми дикими соплеменниками. Кончается не только Империя. Кончается здесь все.

— Надо соглашаться на его предложение, Вацвлас, — сказал Одноухий.

— Да. Иначе нам не пройти через ворота, — согласился Бешеный.

— А между тем Император может очнуться и направить войско.

— Зови эту вонючую обезьяну…

На следующий день с башен Венцина посыпались трупы. Это были трупы самых стойких защитников города, наместника и членов его семьи. Большая часть гарнизона перешла на сторону восставших. Воины не отличались ни сноровкой, ни боевым духом, им вовсе не хотелось умирать за свое ничтожное жалованье. Они ненавидели наместника и офицеров — это был обычный плебс, только вооруженный щитами и пиками. И он с готовностью пошел на предательство.

Ворота медленно распахнулись, и воины матийцы неторопливо вступили в город. Часть жителей и воинов сопротивлялась, некоторые призывали оказать отпор, но плебс не стал даже дожидаться матийцёв и с готовностью начал уничтожать своих соплеменников.

Держа руку на рукояти меча, гордо выпрямившись, Бешеный, не смотря по сторонам, шествовал по главной улице сопровождаемый своим войском; По мостовой шуршали кожаные сандалии тысяч и тысяч матийцев, процессия растянулась на много кварталов и не собиралась кончаться. Пахнущие терпким потом, закутанные в дубленые шкуры, поверх которых были крепкие стальные латы, с копьями, мечами и арбалетами матийцы шли молча. Они выполняли приказ старейшины быть лояльными. И они сдерживали себя, зная, что это ненадолго. Что главное впереди.

Народ униженно кланялся и улыбался. У многих в глазах был страх, но по толпе шел шепот: «Они обещали не делать ничего плохого. Они такие же люди. Бешеный не хуже этого безмозглого Императора. Нам-то что, мы простой народ, знай торгуй да ремесленничай, нам власть без разницы». Многие заискивающе улыбались, мечтая, чтобы эту улыбку поймал кто-то из завоевателей, как знак «я ваш, я готов согнуться, я признаю вас». Некоторые же ликующе кричали, приветствовали сперва фальшиво радостными, но постепенно становящимися искренне ликующими возгласами армию матийцёв. Некогда гордые венциане готовы были лизать сапоги пришельцам.