Ночь пяти стихий

Братва загалдела еще сильнее, возбуждение нарастало. Одно дело скучное и уже предрешенное убийство щенка Гришки, названное поединком. И совсем другое дело, когда бьются два медведя.

Беспалый поднял свою тяжелую дубину с некоторым трудом, не так, как обычно. Схватка началась.

У Убивца был богатый опыт, он хорошо понимал, как использовать свое преимущество. Он не лез на рожон, а кружился вокруг своего хромого противника, наносил молниеносные рубящие удары, которые Беспалый едва успевал отражать.

— Счас сделаем… Скоро уж… — гундосил Евлампий, готовя новый удар. Он знал, что Беспалый так долго не выдержит и падет-таки под обрушившимся на голову топором.

— Ух, — пронеслось над толпой зрителей, когда Сила, понимая свою уязвимость, бесстрашно кинулся в атаку, но подвернул больную ногу и растянулся на траве.

Евлампий взревел, как зверь, и тяжело взмахнул топором. Но Сила оказался проворнее, перекатился по земле и тут же вскочил на ноги. Он взмахнул дубиной и даже вскользь слегка задел Убивца. Тот, заскрипев зубами от боли и ярости, отскочил, лицо его перекосила судорога, но он тут же пришел в себя и опять начал кружить, как кружит ворон над истекающей кровью добычей. Вновь скрестились дерево и железо, и руку Силы прочертила длинная, но неглубокая рана. От толчка он тяжело рухнул на землю.

— Ну усе! — заорал Евлампий и для надежности, обоими руками обхватив ручку топора, в последний раз ударил поверженного противника…

Стук, треск, вскрик… Топор наткнулся на дубину, и оба дерущихся остались безоружными. Убивец прыгнул за оброненным топором, но Беспалый изловчился и изо всей силы ударил его ногой. Евлампий с кряканьем отлетел в сторону и упал на траву. Его топор подобно молнии блеснул в руках Силы. И что-то покатилось по земле. Это была оскаленная в дьявольской усмешке голова Евлампия.

АТЛАНТИДА. ВКУС ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Я держал его в руках, — воскликнул Пантеомон. — Он жег вот эту ладонь. И я не мог отвести от него взор!

— «Жало Хрустального змея»? — спросил, вытягиваясь на подушках, Картанаг.

— Именно его. Легендарный камень — брат «Бриллианта Таримана».

— Чепуха! — Картанаг привстал с подушек и потянулся за виноградом, оторвал одну виноградину и сунул ее в рот.

— Я неплохо разбираюсь в камнях. Это был удивительный камень. Я не видел больше камней такой силы, — Пантеомон хотел еще что-то сказать, но запнулся.

— Договаривай. Уж не считаешь ли ты, что Видящий маг нашел амулет амулетов.

— Я не удивился бы, если бы это оказалось именно так.

— Амулет амулетов, — усмехнулся Картанаг. — Ты так и остался базарным фокусником. Твои знания скудны. Твой глаз мутен. Ты знаешь толк в камнях, да? Ха-ха-ха!

— Я знаю толк.

— Но ты не знаешь толка в амулетах, Пантеомон!

— Но ведь…

— Саамарит — это не камень, мой скудный разумом друг.

— Как?

— «Жало Хрустального змея» скорее всего нужно Видящему магу. Чтобы открыть дверь, за которой и хранится Саамарит.

— Где дверь? Как он собирается ее открыть?

— Мне кажется, ты зря ешь хлеб, Пантеомон. — Советник Императора вновь потянулся к блюду, но на этот раз он взял большой сочный гранат с тонкой шкуркой. — Я хочу узнать ответы на эти вопросы от тебя. Именно для этого ты находишься в стане нашего врага.

— Ты узнаешь все, мой господин.

— Я надеюсь. Мне хочется, чтобы ты жил долго. А это возможно, если ты не будешь испытывать мое знаменитое долготерпение.

Картанаг улыбнулся и надкусил гранат, не снимая шкурки. Красный сок заструился по его подбородку.

Раомон, он же Пантеомон, ощутил, как в нем рождается отвращение. Больше всего ему хотелось сейчас познать вкус предательства.

АТЛАНТИДА. ПРИХОДЯЩИЕ

Вот уже пятый день прошел после возвращения в Перполис. И все это время Хакмас провел в самом отдаленном, тесном и холодном помещении своего замка. Стены поросли мхом, с потолка сочилась вода. Но это меньше всего волновало Видящего мага. Материальный мир отошел для него на второй план.

Хакмас сидел в центре круга, образованного шестнадцатью перенесенными сюда из лаборатории магическими зеркалами. Его душа бродила в Великой Пустоте. Начинающие маги и просто любопытствующие, пытающиеся наскоком познать Вселенную и научившиеся с помощью отлаженных приемов выходить в иные круги бытия, считают, что Великая Пустота действительно пуста, равнодушна. Недоучки думают, что души стремятся слиться с Великой Пустотой, раствориться в ней — это и есть конечная цель перевоплощений. Но Хакмас не принадлежал к самоучкам. Он был Видящий маг, проникший достаточно глубоко в суть вещей, познавший то, чего не пишут в старинных трактатах и магических свитках — то, что каждый, наделенный силой и видением, решает для себя сам. Великая Пустота для него была полна неуемных, не поддающихся осознанию Великих Сил, она была полна разума и воли. Она была фейерверком, состоящим из мириадов и мириадов пылающих огоньков — скитающихся душ, цель которых — вовсе не слияние, с пустотой, а совершенствование, углубление сути вещей. Душа — созидатель, вечно работающий над совершенствованием сущего, — вот основа Великой Пустоты. И пусть спорят иные мудрецы — но так было, есть и будет.

Но не все более глубокое проникновение в суть вещей интересовало сейчас Видящего мага. Он находился здесь в кругу магических зеркал с определенной целью, которой собрался достичь, чего бы это ни стоило. Он раз за разом повторял свой Зов и надеялся, что тот будет услышан и принят.

Настала пора, когда на Зов должны откликнуться. Они обязаны прийти!..

Тело Хакмаса не двигалось. Даже дыхание, казалось, исчезло. С трудом можно было различить биение сердца — не больше одного удара в минуту. Он мог сидеть так долго, не нуждаясь ни в пище, ни в воде. Тело мага замерло. Дух мага замер. Только того, кто похож на ледяную глыбу, кто отвлекся и от суеты материального мира, и от бушующего пламени Великой Пустоты, посещают Приходящие.

Они посещают людей слишком редко. Недостаточно быть Первым магом. Недостаточно постичь науки, пробиться сознанием в нижний круг, в астральные чащи и в величественную Великую Пустоту. Нужно нести на себе печать избранности. Нужно идти по пути, который пересекается с путями Приходящих. Тогда они обратят на тебя внимание. Тогда они, придя однажды, вынуждены будут снова прийти на твой Зов.

Хакмаса посещали. Это было давно. Тогда ему было чуть больше двадцати лет, и в магическом ремесле он был подмастерьем. Тогда он впервые ступил на путь отречения от плоти, по которому в дальнейшем идти отказался. Месяц он терзал свое тело, дабы достичь сияющих вершин Прозрачного Сознания. Он учился видеть токи сил, суть предметов, за которую мы ложно принимаем их материальное облачение, учился повелевать энергиями души. На третью неделю к нему пришли. Это было самое потрясающее переживание в его жизни.

Сначала он решил, что ОНИ всего лишь порождение его измученного разума. Но потом понял, что к нему действительно явились Приходящие. «Те, кто приходит на рассвете», как гласит легенда. Они действительно пришли на рассвете, но свет солнца не проникал в закрытую глубокую келью. Что они говорили молодому магу? Хакмас помнил каждое слово. Каждый оттенок смысла. Каждый жест.

— Придет время, и ты освободишь Саамарит, — прогремел «приходящий на рассвете».

— Почему я?

— Это твой путь. Одна из тропинок твоего пути.

— Когда и как?

— Когда все будет очень плохо и ничего уже нельзя будет изменить и спасти, ты освободишь Саамарит. А путь надлежит найти тебе самому…

Хакмас ждал долго. Проходили десятилетия — не лучшие времена в истории Атлантиды. Но у Видящего мага оставалась надежда, ему казалось, что мир атлантов еще не изжил себя. У него была надежда. Но он знал, как важно не спутать обманные надежды на лучшее с истинными надеждами. Мнимую обреченность — с обреченностью истинной. Конец круга — лишь со скрипом его вращения.