Чужая жена

На мгновение во взгляде Руди промелькнуло разочарование. Затем он повел плечом:

— То была идея Леонарда — он пришел взглянуть на съемочную площадку, и тут его озарило и он велел накрыть все тряпками. Вначале мы собирались обойтись парочкой, но в итоге решили занавесить все. Это, так сказать, иносказание: вокруг — видимость и ложь, а правда сокрыта под покровом тайны. Кефа подыскал нам несколько старых простыней. — Блуждающий взгляд Руди остановился на завешенном книжном шкафу. — Хотя как знать. Леонард может передумать еще до того, как начнутся съемки. Или Мегги. Или Люк. Может случиться все, что угодно.

— Кто такие Мегги и Люк? — спросила Мара, предположив, что это кто-то из съемочной группы, кого она еще не знает.

На мгновение Руди даже опешил от ее неосведомленности, затем понимающе улыбнулся.

— Это главные герои картины, — объяснил он. — Те самые, с которыми происходят события. Они, само собой, любовники, — в Голливуде это дело привычное. А это, — он вновь указал на комнату, — их убежище. Им нужно где-то укрыться, и Мегги вспоминает об охотничьем приюте, где когда-то бывала в детстве с родителями. После долгих странствий они наконец добираются сюда и обнаруживают, что жилье давно покинуто. Но в нем есть своеобразное очарование. Вы видели последний фильм Девида Левина «Доктор Живаго»? — Мара не успела покачать головой, как он снисходительно рассмеялся. — Хотя о чем это я? Он явно еще сюда не дошел. В общем, не важно, суть не в этом… Джули Кристи и Омар Шариф приезжают в большое поместье в глубине России. Они проходят по пустым холодным залам. На стенах изморозь. На заднем плане мебель, прикрытая холстиной. Они молча проходят, и все. Одни из самых запоминающихся эпизодов в фильме. Чего-то похожего добиваемся и мы.

Мара напряженно внимала ему. Она была рада, что наконец хоть кто-то рассказал ей суть фильма. Она собиралась расспросить Руди подробнее, но в их сторону направился Брендан, электрик, разматывая длинный кабель. Второй, такой же, был небрежно свернут в моток у Брендана под мышкой.

— Прочь с дороги! — успел крикнуть он.

Руди отскочил в сторону. Мара за ним. И вовремя — моток выскользнул и бесформенной кучей упал к его ногам.

Брендан застонал от досады.

— Как же мне нужен помощник!

— Позвольте мне помочь, — обратилась к нему Мара и, нагнувшись за кабелем, глянула в сторону Лилиан — удостовериться, что она ей не нужна, — отныне помощь актрисе была ее главной обязанностью. Но кресло пустовало. Лилиан стояла у двери на веранду и с кем-то разговаривала. Мара медленно выпрямилась, прижав кабель к груди. У двери, как ей поначалу показалось, стоял незнакомец. На нем была форма цвета хаки, на лоб надвинута широкополая шляпа. Сбоку свисала фляга с водой; за плечом была винтовка. Он выглядел так, будто только-только вернулся с сафари.

Мара успела сделать каких-нибудь два шага, когда зацепилась ногой за стул и перевернула его. Звук привлек внимание стоящих поблизости людей, и все повернулись к ней. Она же не отрывала глаз от мужчины в хаки.

Питер Хит.

Мара не успела отвернуться, и их глаза встретились. Он улыбнулся и вежливо кивнул. Она указала рукой на его одежду, словно этим жестом могла объяснить, как так получилось, что она приняла его за своего мужа, внезапно вернувшегося из Селуса. Мара заставила себя улыбнуться в ответ, скрывая досаду из-за того, что так открыто пялилась на него. Ведь она сама выбирала для него одежду из гардероба Джона.

Она была благодарна Брендану, когда он возник рядом с ней и этим дал ей повод отвернуться.

— Нужно распутать, — сказал он, указывая на кабель, который она держала в руках. — Кто-то неправильно его свернул. Лучше будет, если вы займетесь этим снаружи, где больше места.

Мара поспешила последовать его совету. Выходя на веранду, она мельком бросила на Питера еще один взгляд. Тот беседовал с Карлтоном. Спереди он был совсем не похож на ее мужа. И на актера тоже. Он выглядел как незнакомый Маре рейнджер, который большую часть своей жизни провел в бушах.

К полудню в гостиной уже нельзя было вздохнуть — прожектора Брендана нагревали и без того знойный полуденный воздух. Карлтон поставил у дверей хаус-боев, и когда Леонард говорил «Снято!», они немедленно открывали двери, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Остальное время, чтобы не пропускать внутрь солнечный свет, двери были закрыты.

Мара сидела в сторонке, и поток людей, подходивших к ней с разными просьбами, казалось, не прерывался ни на миг. Всем было что-то нужно: кусок бечевки, свеча, перочинный ножик. Руди объяснил ей, что обычно в распоряжении у каждого отдела имеется несколько грузовиков с оборудованием, где можно найти все необходимое. Но ко второй части съемок им пришлось приступать налегке. Так было дешевле.

Когда Мара не выполняла различные просьбы, она сидела в уголке на стуле и наблюдала за работой актеров и съемочной группы. Ее поразило то, сколько времени это занимало. Лилиан и Питеру приходилось вновь и вновь играть одни и те же сцены, пока Леонард не оставался доволен. Никто не возражал, хотя Карлтон время от времени украдкой поглядывал на часы. Все глаза были прикованы к режиссеру. Но это и неудивительно — его долговязая фигура выглядела нелепо в красном рабочем комбинезоне. Даже когда люди разговаривали друг с другом или подходили к двери подышать свежим воздухом во время продолжительных перерывов между съемками, они все равно следили за ним глазами, готовые выполнить любую его команду.

Пока тянулся съемочный день, Мара прониклась ритмом съемки. Вначале Леонард инструктировал Питера и Лилиан, затем Ника. Тот, в свою очередь, Брендана и второго Ника; к ним подключался и Руди. Джеми, казалось, ничто не волновало — оператор звукозаписи был всецело поглощен индикаторами. Зато Томба слушал за двоих, внимая каждому слову Леонарда.

Вслед за инструктажем наступал черед лихорадочной активности, который мог продолжаться до получаса. Затем наступала тишина. Леонард в последний раз оглядывал сцену, словно вбирая в себя и накапливая повисшее в комнате напряжение перед тем, как разрядиться командой, от которой люди, замершие, как статуи, внезапно оживут — и все придет в движение.

Готовность. Тишина. Свет. Звук. Камера.

Леонард произносил эти слова веско, как церковный эдикт. И паства вторила ему.

Камера. Мотор.

Перед тем как подать сигнал, Леонард всегда замолкал — лишь на несколько секунд, которые, казалось, тянулись бесконечно. За этот промежуток времени Лилиан и Питер преображались до неузнаваемости. Мара с удивлением следила, как это происходило: как менялось выражение глаз, осанка, жесты и даже настроение. К тому моменту, как Леонард произносил «Поехали!», они уже не были Лилиан Лэйн и Питером Хитом. Они были Мегги и Люком.

Сюжетная линия была разбита на множество отрезков, которые, в свою очередь, дробились на мелкие сцены и даже отдельные кадры. Мара, например, запомнила такой: под каким-то хитрым углом Руди для крупного плана выставил прожектор, направив его на Питера, и на миг, будто освещенное солнцем, его лицо вспыхнуло ослепительной красотой во всем неотразимом блеске звезды экрана, когда самые легкие тени ложатся так, что лишь подчеркивают совершенные черты.

В другой сцене герои впервые заговорили. От неожиданности Мара выпрямилась на стуле, схватившись за подлокотники, — у Мегги и Люка внезапно обнаружился характерный ирландский акцент.

Еще был эпизод, изображавший ссору. Мара тогда была на кухне, проверяла с Менеликом и Кефой, все ли готово к обеду. Она вернулась в гостиную за мгновение до того, как началась съемка. Воцарилась тишина, которая обычно следовала за предварительной командой Леонарда и предшествовала исполнительной команде. По знаку Леонарда включились микрофон и камера. И вдруг Мегги впала в ярость. Она неистово кричала на Питера, мечась по комнате, едва не зацепившись ногой за драпировку и не сорвав ее с тщательно упрятанной библиотеки. Поначалу Люк был спокоен. Но постепенно и он стал повышать голос. Спор шел о том, оставаться ли здесь, вдали от людей, или вернуться в Занзибар, к прежней жизни. Они играли так похоже, что в первое мгновение Маре показалось, будто сцена не киношная, а самая что ни на есть настоящая. Лицо Мегги было искажено гневом, в каждом движении Люка сквозило бессилие. Затем отчаяние взяло вверх и Мегги зарыдала. Слезы потекли по ее щекам, глаза раскраснелись, губы припухли. Мара не сводила с нее глаз. Она повторяла про себя, что все это не по-настоящему, а лишь актерская игра, но в какой-то момент ощутила всю горечь героини как свою и сердце сжалось от сопереживания. Тут Леонард сказал: «Снято!», и все закончилось. Лилиан и Питер вновь стали сами собой. Как ни в чем ни бывало, они успокоились и принялись настраиваться на следующий дубль.