Река Джима

— Ей недостает Истинного Кориандра, — пояснил Фудир, когда девушка упомянула об этом на эспланаде, и они свернули к Гранд Эребате.

— А что такое Истинный Кориандр? Ты уже говорил, но я забыла.

Взгляд Фудира стал отстраненным.

— Никто не знает наверняка. Мы нашли упоминания о нем в некоторых древних рецептах, но что это — овощ, мясо, трава или минерал вроде соли, — никто сказать не может. Он существовал только на Старой Терре, и его секрет давно утрачен. — Фудир пожал плечами. — Когда мы упоминаем его, то подразумеваем все то, что потеряли вместе с Террой, и все то, что надеемся когда-нибудь обрести снова.

Гранд-Эребата представляла собой овальной формы коридор, ведущий от одного конца отеля к другому, по краям которого выступали платформы для прыжков. Решетки низкой гравитации на одном конце эллипса располагались на крыше, а на другом — между первым и вторым этажом, так что человек мог прыгать в необъятное пространство и парить, будто лист, в любом направлении, куда захочет. Когда Мéарана нерешительно остановилась у края и посмотрела на платформу в двенадцати этажах под собою, Фудир вздохнул и напомнил ей, что они в невесомости и ей только кажется, что там «низ».

— А как ты думаешь, почему они разрешают подобное лишь в обиталищах с невесомостью?

Поэтому она прыгнула. И прыгнула вверх. Что бы ни говорил Фудир, это казалось верхом. Проносясь мимо жилых этажей, она постепенно разогналась. Бога Ньютона так просто не обмануть. Но перед прыжком арфистка назвала точку приземления, и трассеры навели на нее контррешетки, погасившие скорость так, что арфистка легко сошла на уровень «Звездной лестницы».

Фудир уже ждал ее. Мéарана взяла его под руку, и они направились по галерее, которая огибала «верхний» этаж отеля. Со всех сторон, кроме внутренней, их окружали ложные окна. Они воспроизводили пейзаж вне корпуса отеля, но были гораздо безопаснее тонкого слоя стекла, ибо за ними царил вакуум. Казалось, пара шла по огромному стеклянному тору.

Ближайшие звезды выглядели цветными точечками: желтые, белые, красные, синие, они были не более чем частичками, рассеянными по бескрайнему простору Спирального Рукава. В огромной полосе света Ядра отдельные звезды терялись, словно кирпичи в белой стене.

— Рукав Ориона, — сказала она. — Кажется, будто нас и не разделяет никакой Разлом.

— О, Разлом на самом деле реален. С Рамажа его можно отчетливо увидеть. Но Рукав Ориона — это лишь часть Рукава Персея, который рассечен Разломом. Так мне говорит Педант. Этот вид… ты чувствуешь, насколько маленькие Лига и Конфедерация? Огромное множество звезд никогда не освещали человеческую глупость.

— «Спиральный Рукав большой» — так говорят. О, гляди! Та яркая звезда… Дисплей говорит, это солнце Сигги. Оно кажется таким далеким. И все же мы в системе Сигги.

— Те звезды, — сказал он, словно не слыша ее, — они от нас не просто в лигах, нас разделяют годы. Это зрелище не только пространства, но и времени. Слепой Рами, что виден отсюда, — это Слепой Рами два столетия назад. Иегова — тысячелетие. Они даже не ровесники. Там теперь процветающие миры, но если бы у нас были достаточно мощные телескопы, мы бы увидели выжженные пустоши, ибо этот свет, здесь и сейчас, он пришел из тех времен, когда планеты еще даже не подверглись терраформированию.

Они неспешно прогуливались по часовой стрелке вдоль тора, как требовала традиция. Время от времени они останавливались, чтобы активировать надпись, описывающую тот или иной далекий объект. Крабовидная туманность, которая отсюда не очень походила на краба, висела на галактическом западе, возле самых границ ОЛП.

На станции «Высокий Каддо» стояла пара огромных телескопов, называемых «Хаммелами», которые давали изображения на ложные окна. Если прикоснуться к определенной точке, «Хаммелы» переориентировались и эта часть небесного ландшафта увеличивалась. Фудир приблизил Крабовидную туманность.

— Такое чувство, будто увеличиваем сам космос, — сказал он восхищенной арфистке. — До чего красиво! Она намного крупнее той туманности, что мы некогда видели со Старой Терры. Тогда туманность была куда моложе. На самом деле люди видели ее зарождение, хотя и не знали этого. Когда-то там была звезда — массивная гигантская звезда, как говорят. Где-то на заре человеческой цивилизации звезда взорвалась и коллапсировала в то, что ученые-валлахи называют пульсирующей звездой. И до сегодняшнего дня она там, глубоко в сердце туманности, кружит, словно безумец, и рассеивает свои пыльные остатки по всему сектору «Бесплодные Земли», как его называют. Она спутывает дороги, поэтому туда осмеливаются ходить только ради добычи гелия. Но свету нужно шесть тысячелетий, чтобы доползти на ньютоновских скоростях от Крабовидной до Терры, поэтому она не озаряла ее небо до тысяча пятьдесят четвертого года, по старому календарю. Мудрецы жунгво сохранили записи об этом событии. Позже, когда они смогли оценить все это по достоинству, валлахи мурканцев узнали, что ее ширина — одиннадцать световых лет. Это терранские годы. Сегодня с Терры она будет выглядеть на сорок световых лет в ширину. Но если добраться прямо туда, то поймешь, что ее размеры — более семидесяти световых лет и она до сих пор рассеивается. Там царит настоящая огненная буря.

Потом он выделил солнце Алабастера.

— Это следующая звезда, если подниматься по Винтовой лестнице, — объяснил он. — Другие звезды ближе к Сигги на ньютоновской плоскости, но кораблю потребуются века, чтобы достичь их, так что на самом деле они дальше. Некоторые говорят, что на Электрическом авеню существуют повороты и окольные пути, которые нам только предстоит открыть. По словам других, есть множество сетей дорог, которые переплетаются, но не связаны друг с другом, так что невозможно соскользнуть из одной сети в другую. Возле тех недоступных звезд могут ютиться десятки лиг, конфедераций и содружеств.

— Но не человеческих. Если не существует связи между их дорогами и нашими, то люди никогда не достигнут их. Все человечество едино.

Он пожал плечами.

— Просто догадки. Известные нам дороги могут быть единственной сетью, а все остальные звезды — пустыми. И все равно все человеческие звезды за все годы расселения я могу накрыть большим пальцем.

Он вытянул палец, закрыв часть неба.

— Ну, — проворчал он, — может, и не все.

Он поднял другой палец.

— Так-то лучше.

Мéарана засмеялась, и Фудир постучал по окну.

— Такой масштаб… из-за него чувствуешь, насколько малы ты, я, да и все человечество.

— В этом масштабе, — ответила арфистка, — даже сверхскопления галактик крошечные, так что я не понимаю, при чем тут маленькие размеры. Я смотрю на них и удивляюсь, как эти бескрайние пространства могли породить тебя и меня.

Фудир усмехнулся.

— Это кажется немного чрезмерным. «Гора тужилась и родила мышь!»

Такой комментарий показался бы саркастичным в устах Донована, но у Фудира он прозвучал лишь с мягким удивлением.

— Почему нет? — спросила Мéарана. — Сколько желудей должно упасть, чтобы появился дуб? Сколько спермы расходуется, чтобы родился человек? Почему тогда не нужна Вселенная, чтобы появилась планета?

Фудир замолчал и посмотрел на нее.

— Во имя богов! — Он повернулся к Спиральному Рукаву. — Во имя богов… теперь я никогда не смогу смотреть на ночное небо, не представляя его как… сгусток спермы.

Не в силах сдержаться, он запрокинул голову и расхохотался. Мéарана залилась краской и пошла дальше. Он торопливо последовал за ней.

— Не обижайся.

— Ты не воспринимаешь меня всерьез.

— Это неправда. Я…

Они дошли до точки, противоположной той, откуда начали свой путь, и звезды за окнами поредели. А дальше, за ними, лишь пустота.

— Окраина, — произнесла она.

Фудир оборвал смущенные извинения и кивнул.

— Да. Фактически хвостовая оконечность Рукава Лебедя где-то там, но да… Спиральный Рукав большой, но и он имеет конец. — Он посмотрел на тускнеющий ковер света. — Ближайшие звезды — это Лафронтера. Они исчезают в Глуши. Там есть человеческие миры, которые так и не были воссоединены. Когда предтечи разрушили старое Содружество Солнц, они рассеяли нас повсюду. Но большинство миров пустынны, бесплодны, не познали терраформирования. Там…