Страница 17 из 25
В XIX веке и в начале XX-го место на монастырском кладбище стоило очень недешево. В те же времена все кладбище было поделено на четырнадцать участков, которые в свою очередь подразделялись на разряды. Место на участке первого разряда стоило целую тысячу рублей. Огромные деньги по тому времени! Место на участке второго разряда — порядка пятисот рублей. И третьего — трехсот. Последний же владелец Трехгорки — Николай Иванович Прохоров — за право построить родовую усыпальницу в Новодевичьем заплатил монастырю пятьсот тысяч рублей! За такие деньги, как нетрудно подсчитать, в монастыре можно было похоронить пятьсот человек по первому разряду или полторы с лишним тысячи — по третьему. Но купечество за ценой не стояло. Особенно, когда дело касалось увековечения памяти о себе любимом. Впрочем, Николаю Ивановичу так и не пришлось упокоиться под чудесной часовней. Революция спутала все планы миллионщика.
Создатель бесподобной усыпальницы архитектор В. А. Покровский решил этот проект следующим образом. Под землей был устроен склеп, площадью в восемьдесят квадратных аршин, разделенный на два равных помещения — южное и северное. Причем самая часовня завершает лишь южную часть склепа. Северная же часть оформлена сверху в виде просторной паперти перед входом в часовню, или «дворика», как иногда это пространство называют. «Дворик» с трех сторон обнесен невысокой каменной резной оградой. Первые Прохоровы появились в родовой усыпальнице еще до завершения строительства часовни. В августе 1911 года по распоряжению инспекторского отделения Московского градоначальника, как записано в монастырской регистрационной книге, было «произведено перенесение останков пяти членов семьи, захороненных ранее у Смоленского собора, в новый склеп под строящуюся часовню-памятник».
Теперь в склепе покоятся всего восемь членов семьи: сам ситцевый король, самодержавный владелец Пресненского удела Иван Яковлевич Прохоров (1836–1881), его дочь — Любовь Ивановна Соколова-Бородина (1857–1881), брат — Алексей Яковлевич Прохоров (1847–1888), малолетняя внучка — Анна Алехина (1886–1890), жена — Анна Александровна Прохорова, урожденная Алексеева (1840–1909), еще одна дочь И. Я. Прохорова — Екатерина Ивановна Беклемишева (1866–1912), внук — Борис Васильевич Гвозданович (1884–1917) и муж третьей дочери И. Я. Прохорова Анисьи Ивановны — Александр Иванович Алехин (1856–1917). А. И. Алехин и Аня Алехина — это отец и сестренка великого русского шахматиста Александра Александровича Алехина. Кстати, упокоенный здесь отец гроссмейстера — А. И. Алехин, — кроме того, что он приходился родственником Прохоровым, был еще и одним из директоров Трехгорки.
С недавнего времени в часовне проходят богослужения, причем непременно поминаются все «зде лежащыя».
В период наступления огородов советских трудящихся на монастырское кладбище некоторые захоронения были перенесены на «новое» Новодевичье. Но очень немногие. Всего шестнадцать захоронений. Причем, любопытно: когда в каком-нибудь источнике говорится об этом факте, то упоминаются лишь двое из всех — писатели Антон Павлович Чехов (1860–1904) и Александр Иванович Эртель (1855–1908). Об остальных, чаще всего, говорится коротко — «и другие». И действительно, имена большинства этих «других» знакомы лишь очень немногим. Среди них, например, был и отец А. П. Чехова — Павел Егорович (1824–1898), которого перезахоронили единственно за компанию с сыном. А так бы и не стали связываться. Перезахоронили также на новую территорию известного педагога, учредителя лучшей в Москве мужской гимназии Льва Ивановича Поливанова (1838–1899), среди выпускников его гимназии был и А. А. Алехин — будущий чемпион мира по шахматам. Не оставила среди гряд новая власть и своего бывшего Командующего морскими силами Республики Василия Михайловича Альтфатера (1883–1919).
Это может показаться странным: почему многие выдающиеся деятели, похороненные в монастыре, не были перенесены на новое кладбище, и могилы их затерялись, а какие-то едва известные или вовсе безвестные люди удостоились быть перезахороненными? Ответ довольно прост. Почти все эти перезахоронения осуществлялись по инициативе и силами родственников покойных. Так, например, перезахоронить Чехова с отцом заодно позаботилась вдова писателя — Ольга Леонардовна Книппер. Впоследствии она и сама была похоронена на новой территории, рядом с Антоном Павловичем. Перезахоранивать же царских генералов, чиновников, всяких потомственных почетных граждан было некому. То есть у многих из них, может быть, и были родственники, и эти родственники, скорее всего, очень переживали происходящее в Новодевичьем, но прийти и заявить, что они хотели бы позаботиться о судьбе останков своего знаменитого деда или прославленного отца было отнюдь небезопасно. Потому что престижные монастырские некрополи почитались большевистской властью, в сущности, кладбищами врагов народа, территорией, занятой «белыми». И отбить эту территорию, очистить ее от «классового врага», в общем-то, было даже согласно с государственной политикой той власти. Понятно, что в равной степени к «белым» могли быть отнесены и живые, если бы они настойчиво декларировали свое родство с социально чуждыми монастырскими покойными. Вот почему родственники, в большинстве, предпочли сделать вид, что к московским монастырским кладбищам и к погребенным там они не имеют никакого отношения.
И вот, наконец, некоторые сохранившиеся и восстановленные могилы кладбища Новодевичьего монастыря, которые теперь показывают путешествующим пенсионерам из Европы. Здесь можно найти камни с именами: генерала, заключившего в 1914 году условия сдачи Парижа, Михаила Федоровича Орлова (1788–1842); отца А. И. Герцена — Ивана Алексеевича Яковлева (1767–1846), — он прославился тем, что в 1812 году доставил из Москвы в Петербург примирительное письмо Наполеона к русскому императору Александру Павловичу; основоположника модного теперь жанра исторического романа, автора «Юрия Милославского», Михаила Николаевича Загоскина (1789–1852); несостоявшегося российского «диктатора», декабриста Сергея Петровича Трубецкого (1790–1860); другого исторического романиста Ивана Ивановича Лажечникова (1792–1869); историка, академика Михаила Петровича Погодина (1800–1875); крупнейшего российского историка Сергея Михайловича Соловьева (1820–1879); писателя, беллетриста, как раньше говорили, Алексея Феофилактовича Писемского (1820–1881); историка, археолога, академика, основателя Исторического музея Алексея Сергеевича Уварова (1825–1884); замечательного поэта Алексея Николаевича Плещеева (1825–1893); антрополога, зоолога, основателя московского зоопарка Анатолия Петровича Богданова (1834–1896); историка русской литературы, академика Федора Ивановича Буслаева (1818–1897); философа, поэта-символиста Владимира Сергеевича Соловьева (1853–1900); московского городского головы, тайного советника Константина Васильевича Рукавишникова (1848–1915); генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова (1853–1926) — военачальника, осуществившего самую масштабную войсковую операцию в Первую мировую войну, и других.
У северо-восточного угла Смоленского собора, укрытые от непогоды стеклянными колпаками, лежат два прямоугольных светлых камня с вырезанными на них надписями. Чтобы посетителям не мучиться с этой криптограммой, — все равно древнерусскую вязь нормальному человеку не прочитать, — при левом надгробии находится табличка, на которой надпись с этого камня дана в современном написании: Лета 7056 ноября 18 на память святых мучеников Платона и Романа преставися раба Божия инока схимница Елена Семенова дочь Девочкина. Первая игуменья Новодевичьего монастыря преподобная схимонахиня Елена (Девочкина) 18 ноября 1547 г.
А недавно на старом Новодевичьем была похоронена еще одна игуменья монастыря. Тоже первая, как ни удивительно. Первая после возрождения в 1990-е в Новодевичьем монашеской жизни. И похороны эти здесь были тоже первыми за многие годы. У северной стены Успенской церкви стоит одинокий гранитный крест. На нем надпись: Настоятельница Новодевичьего монастыря игуменья Серафима (Черная) 12. 08. 1914 г.–6. 12. 1999 г.