Коп ушел

Но нельзя позволить вычеркнуть Марка Шелби. Власть пока у Донов — они вывели его из щенков в люди. Он показал свою цену, принося им миллионы, он по-прежнему их мальчик, а у мальчика появился шанс вляпаться в дерьмо и считалось, что он сам должен позаботиться об этом.

Ему хотелось бы самому врезать Марку Шелби, этому Первому Гладиатору, поглубже засунуть ему в глотку ствол пистолета. Однако, Папа Менес и правление могут отдать приказ проучить его за самодеятельность, чего он вовсе не хотел с тех пор, как увидел, что сделали с Мелоуни, его предшественником-ирландцем.

Француз взял трубку и в девятый раз попытался дозвониться до Слика Кевина. Телефон издавал звонки до тех пор, пока он не разразился проклятиями и не швырнул трубку на место. В общем-то, нужды в разговоре не было, но он разозлился, как черт. Чтобы успокоиться, он налил в стакан с двумя кубиками льда виски и уселся перед телевизором, где шел какой-то новый фильм. Он принялся обдумывать план убийства Джила Берка.

Чем больше он думал, тем меньше ему это нравилось. Наконец, он стукнул себя по лбу и улыбнулся. Да, правлению это понравится. Он сможет впихнуть Берка прямо в могилу и тот никогда не узнает, как это случилось. Об этом вообще никто не узнает.

Он поговорит с Элен Скенлон. Лучшей приманки, чем эта баба, не выдумать. Она всем, что у нее имеется, обязана компании и жаждет снова окунуться в шоу-бизнес, чтобы предстать перед публикой. А в должное время она тоже исчезнет где-нибудь в пустыне у Лас-Вегаса, об этом придется позаботиться.

Он взял со стола телефон и снова попытался дозвониться до Слика Кевина. После двух минут гудков француз бросил это занятие. Он мог бы звонить целый час и все равно бы ничего не добился. Слик Кевин валялся на полу в пяти футах от стола с телефоном. Он был мертв. Единственная пуля вошла между глаз. В руке он сжимал «автоматик», из которого так и не успел выстрелить.

Движение исходило от непривычного квартала. Оно было непродуманным, потому что смутьяны не приняли во внимание и не учли время и денежные ресурсы, стараясь утвердить только что появившийся арабский клан. Все, что они видели — это свобода действий и радужное будущее. Когда правление вызвало к себе управляющих территорий Сал Рома, мятежники заполнили якобы открывшиеся вакансии тем, что считали чистой, новой, зрелой силой. Они вытолкнули прибыльное дело из рамок законности в свою собственную сферу занятий. Они были жестокими, не ведающими страха юнцами, с удовольствием приканчивающими других. Таких в начале своей карьеры использовал Капоне. Они были новыми галлами, свергающими установленные троны, с которых ими правили столько лет и которые уже вышли из моды. Они жаждали своей доли, своего куска, жаждали побольше и сейчас, сразу же.

Они восстали и смогли держаться, потому что течение, шедшее от них из Майами, с их же помощью и остановилось. Им было наплевать, что Паси Арандо получил свою территорию лишь потому, что его двоюродный брат Стив управлял северо-западным сектором, а его дядя Витале сам был в правлении.

Герман Шапке, мускулистый, широкоплечий юнец, презирающий себя за то, что его рост пять футов семь дюймов, управлял восстанием с помощью девятимиллиметрового «люгера», ненависти к миру и жгучего желания отомстить за обойщика, который давно был мертв.

Ему нравилась кличка Герман-Германец.

К счастью, зимний наплыв публики кончился и народу на улицах было мало. Дядя Витале был вызван в правление. Он позвонил своему сыну Стиву и велел передать Паси, что если тот не наведет порядок, у него будут неприятности. Под неприятностями подразумевалась его смерть. В таких случаях семейные связи были уже не в счет.

Теперь, когда правление узнало, откуда исходит опасность, можно было наметить план действий. Месяц назад лучший друг Германа-Германца отправился в Нью-Йорк. Этот друг был убийцей, который с помощью кубинских эмигрантов убрал свидетеля по делу компании Линдстром. У него была своя коллекция оружия, природные инстинкты охотника и физические данные хамелеона. Он отлично использовал окружающую обстановку, скрываясь в ней.

Его звали Моу Пил.

Когда различные семьи услышали о смерти Слика Кевина, они использовали нужные каналы и все отделения полиции поднялись по тревоге, начав поиски Моу. Пятьдесят тысяч долларов — столько было предложено Герману-Германцу, который, услышав это, лишь рассмеялся и еще крепче взял бразды правления своей майамской операцией.

Бево Кармоди вошел к нему с деньгами в картонной коробке. Он нес их из гаража, где кубинские эмигранты обсуждали план убийства Кастро. Кармоди получил пять тысяч. Остальные он разослал своим многочисленным помощникам, чтобы они начали разведку района Манхэттена, который был ему отлично знаком. С тех пор, как старый сукин сын Папа Менес в кровь избил его и, практически мертвого, бросил на свалке в Нью-Арке, он постоянно думал о том, как сведет с ним счеты. Теперь он знал: это будет не трудно. Все они думали, что именно он устроил текущие неприятности.

Районный прокурор начал действовать сам. Пресса сбросила покрывало с происходящих событий, и он учел это. Комиссары почувствовали на себе, какой шум поднимают газетчики и телекомментаторы, и были измотаны до крайности. Роберт Ледерер выступал в роли ведущего, так как начальник полиции поставил его в это положение, а сам сидел среди полицейских чинов, среди которых виднелось и сардоническое лицо Джила Берка.

— В течение семи лет у нас имелось два информатора из Чикаго, говорил Ледерер. — Их держали лишь для аналогичных случаев и ни для чего больше. Один из них, сообщивший о восстании в Майами, допустил роковую ошибку, позвонив из застекленной будки, где его увидел глухонемой, читающий по губам, которого мы подозревали в связи с гангстерами. Часом позже информатор был мертв. Пока они еще не знают, что есть второй информатор, но он обладает не столь высоким положением, чтобы знать, что творится внутри организации.

— Кто еще обладает этой информацией? — деловито осведомился высокий инспектор из пригорода.

— В настоящий момент она передана присутствующим здесь.

— А Майами?

— Мы считаем, что они принимают такие же меры предосторожности. В настоящий момент их особые подразделения приступили к работе и прочесывают районы. Они не могут заняться самим Германом Шапке, потому что не знают, где он, и опасаются спровоцировать ненужную перестрелку.

— Никто из восставших пока никуда не двинулся? — поинтересовался другой инспектор.

— Да, эта возможность нас озаботила. Аэропорты и вокзалы под наблюдением, но там пока еще никто не показывался. Если они и передвигаются, то, вероятно, на своих машинах, а это нелегко определить. Сейчас конец сезона и полно едущих, а среди них легко скрыться. Что касается жилых кварталов, то в них чертовски трудно все проверить, особенно учитывая, что у них могут быть свои безопасные пристанища.

— Звонили из Чикаго и Сент-Луиса, — сообщил Билли Лонг. — Упустили несколько главных вояк, которые, считалось, были у них под наблюдением. Очевидно, они заметили, что происходит, и начали действовать.

— Майами не избежать большого взрыва, — безапелляционно заявил прокурор.

— Майами не то место, — голос Джила был невыразителен и тих.

Глаза всех присутствующих устремились на него, ожидая, что он скажет дальше.

— Майами лишь поддразнивает их, — продолжал он. — Хороший стервятник ждет, когда зверь умрет совсем, и лишь тогда спускается к добыче. Недогадливые юнцы сделали преждевременную попытку, когда их родители еще в силе, поэтому они погибнут.

— Тут не вполне подходящее место для подобные аналогий, Берк, — сухо заметил Ледерер.

— Будем рассуждать так, — продолжал Берк. — Главные события происходят там, где деньги. А деньги в Нью-Йорке.

— Факты не...

— Фрэнк Бердун также в Нью-Йорке.

— Берк, я думаю...

— Марк Шелби также в Нью-Йорке.

Краска негодования залила лицо прокурора.

— Это не ваше личное дело, Берк. В конце концов, вы не имеете права...