Страница 37 из 62
— Ответ на твой вопрос — я всегда буду ухаживать за твоими ранами, так же как я буду взимать долги. Ты моя. — Его губы дернулись. — В болезни и здравии.
Гнев взбурлил в моей крови.
— Не порть брачные клятвы. У нас тут не брак. Тут худший случай похищения.
Он прикрыл глаза, пряча свои мысли.
— Брак и есть похищение. В конце концов, это договоренность между двумя людьми. — Он подошел ближе, распутав конец бинта и держа его напротив моего бока. Я прикрыла руками обнаженную грудь, ненавидя, что даже сейчас, даже после всего, что он сделал, моя кожа пылала от желания.
Выражение его лица напряглось, и он схватил меня за запястья, прижав их к моим бокам.
— Руки по швам. — Его внимание вернулось к бинту возле моей грудной клетки. Как только он поместил его, он осторожно обернул мое туловище бинтом. Мягкая ткань облегчила страдания.
Я прикусила щеку изнутри. Как так вышло, что нежность его прикосновений уничтожала меня сильнее всего? Я никогда не чувствовала такое головокружение, если это не касалось гребаного вертиго. Никогда не была так запутана одним человеком.
Джетро держал взгляд опущенным, пока наворачивал круги, забинтовывая меня.
Делая второй оборот вокруг меня, он пробормотал:
— В каком-то смысле, мы в браке.
Я закатила глаза, проклиная затвердевшие соски.
— Ни в одной вселенной это нельзя назвать браком.
Он вздохнул.
— Как тогда ты объяснишь эти общие черты? Тот факт, что нас воспитывали, чтобы стать частью жизни друг друга. Нас вырастили семьи, которыми управляли диктаторы и заставили вступить в соглашение против наших желаний.
Частички воздуха превратились из невидимой субстанции в тяжелые кирпичи правды. Я резко подняла голову, впиваясь своим взглядом в его.
— Что ты сказал?
Мужчину, которого он скрывал внутри, ярко показался.
Против наших желаний.
Он говорит это уже второй раз.
«Давай же. Признай это. Скажи, что все происходящее тебе так же отвратительно, как и мне».
Мы стояли молча, ни один из нас не желал отвести взгляд, поскольку это казалось поражением. Медленно, забота в его взгляде превратилась в блестящий лед — холод, который так умело скрывал его.
— Ты неправильно меня поняла, мисс Уивер. Я хотела сказать «твоих», не «наших» — оговорочка вышла. — Он продолжил обматывать меня бинтом, покрывая мою грудь мягкой тканью, защищая сочащиеся раны на моей спине.
Я хотела закричать на него. Чтобы найти трещину, которую только что увидела и увеличить ее от размера волоска до нормальной расщелины. Но я стояла молча, тяжело дыша, пока он заканчивал заворачивать меня как бесценный подарок, закрепив бинт мелким зажимом.
Он сделал шаг назад, рассматривая свою работу.
— Ты держалась отлично, мисс Уивер. Ты стойко выдержала Первый Долг и тебе полагается вознаграждение. — Он подошел ближе и обнял меня. Его объятие ошпарило, разогревая метки от ударов плетью.
Я замерла в его руках, абсолютно пораженная.
Для постороннего, это выглядело бы как объятия — нежное, ласковое соединение двух людей, потрескивающее гневом и нежеланной похотью. Для меня — это была пытка, фарс.
Отстраняясь, он прошептал:
— Ты знала, что мы встречались, когда были маленькими? Я едва помню, а я на пару лет старше тебя, значит, ты вряд ли помнишь.
— Что? — я попыталась вспомнить жестокого маленького мальчика, с ледяно душой. — Когда?
Он вытянул руку, расправляя мой хвостик и проникая сильными пальцами сквозь прядки.
— В Лондоне. Мы виделись от силы десять минут. Моя бабушка привела меня. Они заставили нас что-то подписать — ты воспользовалась розовым карандашом, которым рисовала.
Мое сердце бешено забилось, желая опровергнуть это. Как такое возможно?
Джетро обнажил зубы, его взгляд остановился на моих губах.
— Это был первый документ, который они заставили нас подписать — начало переплетения наших судеб. Однако скоро тебе придется подписать кое-что еще.
О боже. Меня буквально затошнило от мысли, что я дам ему еще больше прав на себя.
Этого не случится. Единственное, что я подпишу, касательно семьи Хоук — их свидетельства о смерти.
Он провел большим пальцем по моей нижней губе.
— Ты не можешь оказаться. Ты обещала.
Я покачала головой.
— Когда?
— Когда убежала. Мы договорились, что если ты не выйдешь за границы собственности, ты подпишешь другой документ — тот, что будет только между нами, превосходящий над всеми остальными. — Кончиком теперь уже холодного пальца она провел по моей ключице. Он наклонился и поцеловал меня легонько в щеку. — Я был довольно занят, и не было времени составить его, но как только сделаю это, то буду им очень дорожить. Этот документ даст мне право на твою душу.
Я вырвалась из его хватки.
Я не могла больше терпеть.
Я влепила ему пощечину.
Со всей силы.
Со всей злостью и гневом. Я хотела ударить его так, чтобы он упал на пол.
Сквозь зубы со свистом он втянул в себя воздух, когда моя ладонь приземлилась на его выбритую щеку.
Я вскипела.
— Ты забыл, что независимо от того, сколько соглашений ты заставишь меня подписать, ни одно из них не будет включать мою душу. Она только моя. Моя! И я заставлю тебя наблюдать, как я сжигаю дотла твой дом и семью.
Джетро окаменел.
Схватив бриллиантовый воротник на своей шее, я прошипела:
— И это. Я найду способ снять его. Я вырву каждый бриллиант и пожертвую его жертвам таких же ублюдков, как ты.
Гнев Джетро исчез. Его улыбка была фальшивой, но страсть в его взгляде была огнем, а не льдом.
— Ублюдки как я? Не думаю, что есть еще такие ублюдки как я.
Внезапно он вытянул руку, схватил за бриллиантовый воротник и притянул меня вперед.
Я подняла руки, чтобы положить поверх его, проклиная вспышку боли, пронизывающую мою спину.
Его губы нависли над моими, внезапно поджигая подавляющую нужду в поцелуе. Сколько еще он будет дразнить меня и не целовать? Сколько он будет придвигать меня ближе, шептать своим вкусом по моим губам и не выполнять ничего?
— Я сказал, что ты не сможешь снять его, — он провел пальцем до задней части воротника, легонько оттягивая его. — Нет ни одного возможного способа снять его. Ни ключей. Ни трюков.
Я ахнула, делая небольшой шаг назад, когда вертиго затуманил мое видение.
— Должен быть способ снять его.
«В конце концов, вы же сняли это с тела моей матери».
Джетро мрачно улыбнулся.
— О да, украшение снимется, когда больше не будет так плотно прилегать к чему-то настолько же совершенному как твоя шея. — Его красивое лицо искривила злобная гримаса. — Подумай о старинных наручниках, мисс Уивер, — он просунул два пальца под воротник, душа меня. — Они становились плотнее и плотнее... — он попытался просунуть третий палец, но не вышло. Темные пятна заплясали перед глазами.
Мое сердце подпрыгнуло и екнуло.
— Он должен вращаться на тебе только тогда замочек откроется и будет готов на ком-то закрыться.
Страх, который я спрятала глубоко внутри, вырвался и сковал меня. Мои колени подогнулись, безнадежно превращая гнев в ужас. Если я не смогу заставить Хоук заплатить за это, кто потом наденет его?
Кто?
Еще не рожденная дочь Вона? Сестра, о которой намекнул Дэниель в машине, но я не знала правда это или нет?
Джетро поймал меня и положил обратно на кровать.
Моя жизнь перетекла в иное русло. Мой путь, моя судьба, больше не принадлежала творчеству, дизайну или моде.
Никогда я не понимала этого так ясно.
Моя судьба — причина, по которой меня поместили на эту землю — остановить этих мужчин. Положить им конец. Раз и навсегда.
Больше не будет тех, кто наденет Воротник Уивер. Больше не будет жертв этого смехотворного, садистского долга.
Лед, который жил в душе Джетро, просочился в мою и на сей раз... остался там. Больше не было Кайта, чтобы помочь мне воспарить или надеяться как наивная девочка, которой я раньше была. Я поглотила этот холод, позволив ему проникнуть и пропитать меня.